б) Два съезда ОЗЕТа 1926 года

Всего через полмесяца Центром было решено провести в Симферополе Всекрымский съезд ОЗЕТа¹. Само по себе это решение было характерным для византийской манеры Кремля уходить от прямого и честного ответа на поставленные вопросы, заменяя его идеологическими, а то и карательными акциями. На сей раз прибегли к первым.

Проведение съезда в «гнезде раскола» преследовало сразу две цели. Во-первых, появлялась возможность провести в Крыму пропагандистскую акцию в противовес упомянутому обращению к народу В. Ибраимова. И в Крым был заброшен мощный идеологически-агитационный десант во главе с Ю. Лариным², которого должен был консультировать ещё до того присланный в Симферополь для ознакомления с крымской обстановкой А. Сольц — один из высших партийных функционеров, чьё имя стало одиозным в Крыму уже во второй половине 1920-х гг.³ Перед командой Ю. Ларина и А. Сольца, поддержанной некоторыми местными партийными и административными деятелями, была поставлена задача изменения в Крыму общественных настроений. Они, по мнению Москвы, складывались сочувственно по отношению к крымским татарам, которым грозило худшее в истории безземелье (немалую роль в этом играла позиция русскоязычных жителей города и села, неприязненно относившихся к самой идее массового еврейского переселения в Крым).

Во-вторых, съезд ОЗЕТа, не случайно организованный в Симферополе, должен был показать массе евреев, ещё не решавшихся сняться со старых мест проживания, что Крым становится еврейской вотчиной, где и речи не может быть о бытовом антисемитизме и т. д. Кроме того, съезд должен был переключить общественное внимание с крымско-татарских земельных проблем на более общие еврейские. Наконец, вся эта шумная озетовская кампания заняла немало времени, а оно работало не на крымских татар. Чем больше переселенцев оказывалось в Крыму, тем необратимее становился колонизационный поток, — ведь известен феномен цепной реакции, когда укрепившиеся на новых местах мигранты как магнитом притягивают к себе всех родственников и знакомых, ещё выжидающих на старой родине. Все названные задачи решались вполне успешно.

На съезде звучали политически выдержанные речи о пролетарской солидарности, о братской помощи евреям — жертвам проклятого царизма, бытового антисемитизма и погромов. Судя по отчётам из зала заседаний, регулярно печатавшихся в «Красном Крыму», говорилось и о том, что наконец-то теперь, когда власть стала народной, появилась возможность помочь веками гонимому и «безопорному» (то есть лишённому корней. — В.В.) народу. Но вот что характерно — на протяжении всего съезда никто ни единым словом не упомянул о том, во что выльется эта массовая иммиграция для другого, коренного народа, не менее евреев пострадавшего от царского режима (не говоря уже о недавнем Красном терроре). Съезд уже шёл к благополучному (с точки зрения Москвы) окончанию, а собравшиеся, среди которых были и делегаты из мест компактного проживания евреев, ещё ничего не услышали о том, что осуществление переселенческой программы окончательно похоронит едва пробившиеся, робкие ростки надежды крымских татар на то, что и на их улицу вернётся былой праздник. Поэтому на собравшихся заметно подействовали неожиданным своим содержанием две речи, завершившие съезд.

Первой из них стал доклад секретаря Областкома ВКП(б) С.Д. Петропавловского. Он вполне справедливо заметил, что трудно найти другой регион на территории СССР, «который сделал бы больше для разрешения вопроса о еврейском переселении, чем сделала Крымская республика, крымское правительство и в первую очередь его ответственный руководитель Вели Ибраимов», после чего огласил главную сенсацию съезда: «Есть постановление центральных органов о том, чтобы дальнейшее вселение на территорию Крыма производилось только после полного учёта потребностей в земле татарского и прочего местного населения».

Вторая, краткая речь Вели Ибраимова сводилась не только к полной поддержке положений доклада партийного секретаря. В ней было сделано жёсткое предложение всем «командирам будущего» не принимать впредь тех или иных решений, если при этом не имеет места «полный учёт нужд местного населения». После чего он, несмотря на достигнутый вроде бы компромисс между крымской и московской позициями и, очевидно, зная истинную цену московским правовым гарантиям, с новой силой выразил протест против передачи части крымской территории в полное ведение КОМЗЕТа, совершенно незнакомого с крымскотатарскими проблемами (КК. 22.10.1926).

Мы не знаем, на какие гарантии и обещания центральных властей полагался С.Д. Петропавловский, — уже тогда внутрипартийная переписка могла идти мимо исполнительной власти, даже самой высокой. Оттого, по-видимому, В. Ибраимов и мог опираться в своём докладе лишь на ту информацию, что была обнародована обкомовцем. Тем не менее он, будучи первым лицом формально автономной республики, был подвергнут на съезде критическим замечаниям партийного функционера Ю. Ларина. Тот голословно, высокомерным тоном обвинил Председателя КрымЦИКа в шовинистической политике и возбуждении межнациональных конфликтов, в натравливании крымских татар на трудящихся евреев. Это были первые, но не последние камни, положенные в фундамент шаткой постройки политического обвинения, приведшего через пару лет к физической ликвидации неугодного Кремлю крымского лидера (о дальнейших обвинениях Ю. Лариным В. Ибраимова ниже).

В чём же была суть интриги, внешне выразившейся в смысловом несоответствии докладов С.Д. Петропавловского и Ю. Ларина? Здесь может быть два ответа. Первый: секретарь обкома выдал желаемое за действительное, пытаясь как-то повернуть тематику выступлений лицом к проблеме крымских татар, которым он сочувствовал. Второй: речь Петропавловского содержала сознательную дезинформацию о смене высочайшего гнева на милость, и тем самым способную спровоцировать В. Ибраимова на не вполне осторожные высказывания и призывы. Трудно сказать, какой из двух вариантов ответа на поставленный вопрос ближе к исторической истине. Поэтому каждый, читающий эти строки, вправе сделать свой собственный вывод...

Своего пика противостояние Кремля и Крыма достигло на следующем, уже Всесоюзном съезде ОЗЕТа, открывшемся в Москве 16 ноября 1926 г. В своей программной речи Ю. Ларин наконец-то изложил для широкой общественности план правительственной элиты «путём организации массовых еврейских переселений... создать в конечном счёте в Советском Крыму национальную еврейскую республику». И продолжил: «Мы внесём это предложение на рассмотрение соответствующих органов Соввласти (Госплан, Экосо, Президиум ВЦИК) и получим санкцию... Несколько месяцев назад Наркоминдел Чичерин сделал представителям еврейской буржуазии за границей сообщение о намерениях советской власти в области еврейского земледелия...» и т. д. Докладчик полагал необходимым и достаточным переселить для этого на крымскую землю 100 000 евреев, и ещё 20 000 — в Приазовье. Таким объединением двух территорий частично воссоздавалась географическая форма бывшего Крымского ханства. Правда, теперь наполненная иным, уже еврейским содержанием. Впрочем, по-видимому, для того чтобы это явное предпочтение, отдаваемое одному народу в сравнении с другими, не так бросалось в глаза, Ю. Ларин предложил одновременно переселить в Крым 100 000 славян (Горюнова, Дементьев, 1966 а. С. 21).

Здесь нужно отдать должное большевику, прошедшему ленинскую школу политического манихейства. Первым, самым явным результатом этого колоссального демографического переброса с севера на юг стало бы окончательное решение проклятого крымско-татарского вопроса, мучившего ещё Петра I и Екатерину II, да и их последователей тоже. Наконец-то вместо таких полумер, как придание татарскому Крыму имперской администрации или провозглашения неназванной по имени этноса (как, к примеру, в Татарстане или Киргизии) советско-крымско-татарской автономии, аборигены практически замещались (или «разбавлялись») чуть ли не вдвое превосходящим их по численности — это ещё если не учитывать уже живших на полуострове нетатар — инородным, северным элементом. Второй из ожидавшихся результатов был менее значительным, именно поэтому его потребовалось озвучить на съезде. Это сделал М.И. Калинин, одобривший создание Крымской еврейской автономной республики как важного шага в выполнении «большой задачи» сохранения (точнее было бы сказать «возрождения». — В.В.) еврейской национальности. Но этим самым достигался и третий, ещё более неявный, но важный результат — международный.

И именно он был не без проницательности оценен западной прессой. Той же осенью выходившая в Англии газета еврейской диаспоры Jewish Cronicle (№ 2950) писала: «В Англии Москва видит своего архиврага... Покровительствуя сионизму и являясь доброй защитницей Палестины, Англия завоевала... ценные симпатии и моральную поддержку. «Крымский проект», представленный миру в виде самого великодушного и щедрого оказания помощи евреям, имеет целью лишить Англию её престижа единственной покровительницы евреев и поместить Россию рядом как равную соперницу... Советское руководство, выдвигая и поддерживая этот проект, сумело войти в хорошие отношения с американскими евреями, которые... нашли проект замечательным для использования в своих интересах...» (цит. по: Костырченко, 2001. С. 97).

Но такое «разоблачение» исходило от финансово-промышленных магнатов, а не национальных правительств, так что западным лидерам можно было спокойно его игнорировать. Как и поступили Дж. Рокфеллер и Г. Гувер, игравшие первые роли соответственно в экономике и политике США. Они не только одобрили проект Крымской еврейской автономии, но и гарантировали своими именами (имевшими в ту пору вес практически во всём мире) оказание Советской России ещё более весомой финансовой помощи, чем обещанная ранее. Проекту еврейской автономной республики теперь была обеспечена «зелёная улица», а его крымским противникам можно было готовиться к худшему.

Но оставим сферы высокой политики ради картины реальных событий, происходивших тем временем в Крыму. Очевидно, нетрудно представить себе полную неосведомлённость крымчан, включая и руководство республики, о всех упоминавшихся выше публикациях, иностранных заявлениях, и тем более негласных переговорах внешнеполитических ведомств и вообще всех заинтересованных сторон. Но и в южной провинции кое-что становилось известным благодаря упомянутым съездам и публикациям открытой печати. Кое о чём крымским руководителям сообщали их добрые московские друзья, а ещё о большем они, будучи людьми проницательными (жизнь научила!), могли догадываться. Поэтому мы не можем утверждать, что в Симферополе руководство и общественность занимали позицию сторонних наблюдателей, пассивно ожидавших решения своей судьбы, готовившегося далеко на севере — это будет видно из последующего раздела.

Примечания

1. ОЗЕТ (Общественный комитет по земельному устройству еврейских трудящихся) — созданная в 1925 г. в СССР формально общественная организация, перед которой были поставлены те же цели, что и перед КОМЗЕТом, но, в отличие от последнего, имевшая более разветвлённую структуру и массовое членство. Иными были и методы работы — ОЗЕТ занимался пропагандой массовой трудовой переквалификации еврейского населения. То есть бывшие частники-кустари и мелкие торговцы должны были «перековаться» в крестьян-земледельцев. Таким образом, аморфная еврейская масса становилась управляемой уже в силу её привязки к земле. Этот процесс был назван «оседанием еврейской бедноты на землю». Второй задачей ОЗЕТа был сбор необходимых для этого социального эксперимента средств в СССР, и в особенности за границей. Численность рядовых членов ОЗЕТа в 1926 г. была 80 000, а через три года — уже 200 000 человек. Имело отделение (КрымОЗЕТ) в Симферополе.

2. Ларин Ю. (Лурье Михаил Александрович) родился в Крыму в 1882 г. В революционном движении участвовал с 1901 г. Основатель Симферопольского отдела РСДРП и Крымского союза (1901—1902). Делегат I и V съездов РСДРП от меньшевиков. Во время Первой мировой войны стоял на позициях меньшевиков-интернационалистов. После июльских событий 1917 г. (расстрел войсками Временного правительства демонстраций в Петрограде и других городах) перешёл к большевикам. Принимал участие в организации ОЗЕТа, став в 1925 г. его председателем. Издавал статьи и брошюры по экономическим вопросам. Умер в 1932 г.

3. Сольц Арон Яковлевич (1872—1945). В революционном движении с 1895 г. Член РСДРП (1898). После исключения из Петербургского университета — профессиональный революционер, искровец. Член ЦКК (1920) и Центральной проверочной комиссии (1921). Член Верховного суда СССР (1921). Председатель суда, в 1928 г. расправившегося с Вели Ибраимовым, затем партийный куратор строительства Беломорканала (подробнее о нём см. ниже).