Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

В Форосском парке растет хорошо нам известное красное дерево. Древесина содержит синильную кислоту, яд, поэтому ствол нельзя трогать руками. Когда красное дерево используют для производства мебели, его предварительно высушивают, чтобы синильная кислота испарилась.

Главная страница » Библиотека » В.Е. Возгрин. «История крымских татар»

6. Выдвиженцы, ударники, стахановцы и проч.

Если происходит всеобщее ухудшение качества жизни, то раскол массы населения (одна из основных задач советской власти) невозможен — ведь для его осуществления хоть кто-то должен и выигрывать. В годы индустриализации такими «выигравшими» было решено сделать рабочих — за счёт крестьян. В области экономики эта политическая линия выразилась в реформе снабжения народа предметами первой необходимости, в первую очередь — продовольствием. В селе его снова стало нахватать.

Вначале этот недостаток в товарах объяснялся объективными трудностями восстановления народного хозяйства. Когда восстановительный период завершился, и экономика страны ценой неимоверных жертв действительно как-то выправилась, положение со снабжением села осталось тем же, то есть, по сути, никаким (всё нужно было правдами и неправдами добывать в городе — если были деньги). То есть товарный поток от деревни отсекался по-прежнему, но уже без каких-либо объяснений, то есть негласно.

И лишь в 1930 г., на декабрьском пленуме ВКП(б) секретарю ЦК партии Л.М. Кагановичу была позволена примечательная откровенность в выступлении: «Мы систему снабжения коренным образом ломаем и приспосабливаем её к интересам рабочих важнейших и ведущих отраслей нашей индустрии». Смысл этой «ломки» заключался в том, чтобы крестьянин, даже раздобыв денег и приехав с ними в город, ничего не мог купить. И такое нововведение в отношении сельского труженика оправдывали теоретики откровенной дискриминации деревни: «Разве оттого, что отдельный ОРС или ЗРК1 полученные им фонды в 500 кг мяса отпускает не обезличенному потребителю, а по заранее определённому плану, заранее определённой группе лиц, — разве от этого суть советской торговли меняется?» (цит. по: Болотин, 1934. С. 9).

Так ещё шире разошлась трещина между рабочими и крестьянами, то есть людьми первого и второго сорта. Но этого было недостаточно, ведь и рабочих становилось с каждым годом всё больше. В целях партийной политики пора было вносить дальнейший раскол, уже в «класс промышленного пролетариата». И из этого шага особого секрета не делалось: «Установка, взятая на подчинение снабжения интересам производства (читай: партии. — В.В.) проявилась... в ряде мероприятий партии, начиная от развёртывания системы закрытых распределителей... и кончая решением партии... о расширении прав заводоуправлений и улучшении карточной системы (ЦК и СНК, декабрь 1932 г.). Нельзя же отождествлять по количеству и качеству труда рабочего-кессонщика и рабочего-землекопа» (ук. соч. С. 10—12).

Таким образом фактически восстанавливалась дореволюционная роль хозяина завода и цехового мастера, которые могли третировать неквалифицированных рабочих2, а именно такими были на заводах, фабриках и мастерских Крыма выходцы из крымско-татарского села. И ещё один тип раскола всё более ширился и углублялся: из тружеников, входивших, казалось бы, в одну группу, избирались и поднимались над основной массой нужные партии люди — выдвиженцы.

В Крыму они появились раньше и заметнее других видов привилегированных жителей, причём как города, так и деревни. Это были низовые работники, каким-то образом обратившие на себя внимание, проявившие преданность большевизму, какие-то деловые способности и некоторые другие перспективные качества, необходимые советскому руководящему работнику.

Уже в 1926 г. в республике было «выдвинуто» 94 человека, из которых в высшее руководящее звено попало только 5, по районам распределили 68, а 21 выдвиженец стал во главе сельсоветов. Из общего числа этих избранных половину составляли крымские татары (Коренизация!); русских было вдвое меньше (Крым АССР. Вып. III. С. 276).

Выдвижение в Крыму происходило по следующей схеме. Отобранная группа вначале делилась на два потока, которые условно можно обозначить как партийно-административный и технологический. Если для того, чтобы попасть в первый, нужны были задатки твердокаменного большевика, то для второго — лишь способность оптимизировать, то есть сделать более производительным труд на конкретном предприятии. По понятным причинам первый поток был гораздо более перспективным в смысле карьеры. Из выдвиженцев такого рода вышло несколько руководителей республиканского масштаба. Но для того чтобы попасть в этот поток, нужны были особые качества или же заслуги.

Типичный пример: простой крестьянин Бари Алядинов в 1918 г. записался в конную милицию, через 2 года уже работал в ревкоме деревни Махальдур, с 1922 г. он — председатель Татар-Османского сельсовета. Отсюда через 4 года он выдвигается сразу на должность председателя районного комитета взаимопомощи и райсобеса. Это было только начало, вполне обычное, благополучной карьеры (Кр. 11.08.1924). Но были случаи и более крутого взлёта. Такой же деревенский парень Асан Софа сразу был выдвинут на должность заместителя управляющего Крымсельхозтреста, а рабочий Госметзавода Кенже — на пост заместителя председателя правления Крымского коммунального банка (Кр. 11.08.1924; КК. 26.05.1930).

По второму, технологическому потоку можно привести пример двух крестьян, Бекира Сеит-Умера (Фоти-Сала) и Аблы Максуда (Коккоз), людей неграмотных, но толковых и авторитетных. В дальнейшем они вполне справлялись со своими многотрудными обязанностями председателя колхоза и заместителя председателя сельсовета (Поляковская, 1939. С. 12). Что же касается индустриальных предприятий, то такой информации о крымских татарах-выдвиженцах практически нет. Поэтому в качестве типичной «карьеры» автор осмеливается привести пример своей бабушки, Ксении Возгриной, которая в 1931 г. была выдвинута из рабочих симферопольской консервной фабрики «Возрождение» в начальники цеха, на должность, в которой она оставалась до последних дней жизни. То есть это были люди, просто нужные производству на своих местах; взлётов и падений там почти не случалось.

В отличие от выдвиженцев, ударники «свой» класс (или даже место работы) не покидали, формально (то есть не обязательно по профессиональному уровню) становясь его элитой, золотым фондом. Это были, в основном, рабочие или крестьяне, перевыполнявшие все мыслимые и немыслимые нормы и задания, естественно, иногда не без «помощи» администрации, заинтересованной в такой рекламе: это хорошо характеризовало и деятельность начальников тоже. Ударники, кроме обычных славословий на собраниях предприятия и вне его, получали ордена и медали, награждались путёвками в санатории и дома отдыха (редкая удача и честь в те годы). В прессе их называли «знатный полевод», «знатный токарь» и т. д., то есть так, как раньше газеты именовали лишь аристократов.

Да они и были аристократией, неважно, что рабочей. Знатные ударники вовсю пользовались набором узаконенных привилегий, недоступных их товарищам по цеху или полевой бригаде. Так, им был открыт доступ в специальные магазины (отобранные товары при этом доставлялись к ним на дом), им давалась повышенная зарплата, бесплатные билеты в лучшие театральные залы республики и т. п. В выдвиженцы они попадали в первую очередь. Питались ударники также по-особому: обеды для них были более калорийны, а стоили дешевле; притом их без очереди обслуживали в столовых или вообще кормили в закрытых залах (Болотин, 1934. С. 70, 72).

Плакат 1936 г. Худ. Г.М. Футерфас

Вряд ли где-либо в советской стране идеология свободы, равенства и братства разоблачалась более наглядно, чем в системе общепита. Для организаторов этой системы — и большинства их современников — одинаково советские люди не были одинаковыми едоками. На заводах и фабриках Крыма имелись три типа отдельных столовых — для рабочих и низших служащих, для среднего звена администрации (начальству еду носили в кабинет) и, наконец, для ударников. Кое-где, правда, такого разделения не было, но ударники, питавшиеся в одном помещении с остальными рабочими, получали (по специальным, дополнительным карточкам) двойную или тройную порцию. Посетивший в те годы Страну Советов финский коммунист Арво Туоминен был поражён контрастом между вполне демократичной Финляндией и СССР: «Пожалуй, нигде, кроме восточных стран, деление на классы [советские власти] не смогли бы возможным демонстрировать столь открыто, как в России» (цит. по: Фицпатрик, 2008. С. 120).

Естественно, эту и иные привилегии нужно было отрабатывать. И ударники занимались этим делом практически повсюду в производственной, политической, идеологической и других сферах тогдашней действительности. Конечно, случались курьёзные перегибы. Так, группа ударников-татар из рабочих керченского Госметзавода выступила в качестве коллективного аналитика научного творчества Бекира Чобан-Заде. Эти «литературные критики» пришли к выводу, что почтенный академик «был буржуазным националистом, им и остался», после чего потребовали лишить его всех научных званий и степеней (КК. 22.01.1930).

Вообще-то привилегий для ударников было слишком много, чтобы не появиться и злоупотреблениям или «нетипичным явлениям при присвоении этого высокого звания». Администрация предприятий, как упоминалось, отбирала и поддерживала кандидатуры ударников из «своих» людей, по блату. Это было распространённое явление, получившее в стране наименование «лжеударничества». Интересно, что работник и в самом деле мог быть героем труда, но звания ему не присваивали, если не подходили другие данные. Ну а если, скрыв их, человек всё-таки звания удостаивался, а потом сокрытое (к примеру, происхождение от мельника) всплывало, то такой ударник тоже становился «лжеударником».

В совхозе Джамчи Старокрымского района в 1933 г. были отмечены очень неплохие показатели по многим культурам. Районное начальство выявило самых лучших, они стали ударниками. А затем выяснилось, что из 60 премированных и обласканных передовиков половина — то ли бывшие «кулаки», то ли подкулачники. Конечно, все 30 тут же стали «лжеударниками», хотя кое-кто из них не стремился ни к первому из званий, ни тем более ко второму (Борьба. 22.02.1933).

Но это — простой случай, а бывали эпизоды, в которых трудно понять, чего было больше: искреннего трудового энтузиазма (бывало и такое!), желания попользоваться привилегиями ударника (вариант: просто заработать) или элементарной показухи, умело раздутой начальством. Летом 1931-го пожилые евпаторийские рабочие Сейтар Джемиль, Ягья Аджи-Молла, братья Эмир-Вели и Эмир-Осан Курт-Бедиевы, Багиш Шейх-Умер и другие обратились к таким же, как они, ветеранам с призывом выйти поработать снова (один сезон) на Сасык-Сивашском сольпроме. Все старики стали после этого ударниками и, очевидно, вполне заслуженно, учитывая специфику их труда: в те годы не только ломка соли, но и выкатка её в вагонетках под палящим солнцем производилась вручную. И это уже не говоря о ногах, изъеденных рапою, которая мигом съедала любую обувь (Кол. 29.08.1931).

Позже, в середине 30-х, в Крыму (как и в прочих республиках) развернулось «стахановское движение». Это была вершина ударничества и непревзойдённый образец «липы» в государственном масштабе, начиная с подвига самого Алексея Стаханова (вроде бы нарубившего 102 т угля в смену вместо плановых 7 т) и кончая эпохальными достижениями его последователей.

Обвинять в пособничестве этой кампании самих «стахановцев» нелегко уже потому, что часто им такая шумиха была глубоко безразлична, да и инициатива шла сверху, а не от них. И если на Евпаторийском ремзаводе слесари Джапар Абкеримов и Амет Мемет качественно ремонтировали сельхозтехнику, а в тресте Главхлеб пекари Асан Мустафаев и Абкадыр Смаил просто не могли допустить брак или грязь в цехе, то в чём они виноваты, если их честные имена связали с главной «жертвой» очковтирательства в масштабах страны — Стахановым? (Кол. 14.04.1936).

Напротив, только добрым словом можно помянуть станочниц Евпаторийской трикотажной фабрики, «стахановок» Шарие Аксизову, Абде Бекмамбетову и Капие Халимову — эти достойные женщины просто хорошо работали. Откуда могли знать швеи Муратова и Хайрединова (артель «Промшвей», Евпатория), что почётное звание, которое присвоили им (и ещё десяткам тысяч таких же скромных тружеников), приведёт к повышению норм выработки по всей стране?

Но это бывало редко. Чаще «под ударников» подгоняли местные, крымские нормы и задания. В типичном циркулярном письме заместителя Председателя Крым ЦИКа Ш.А. Монатова от 31.08.1931 прямо предписывалось пересмотреть нормы «выработки в сторону установления по всем видам сельскохозяйственных работ действие ударных норм, беря за основу выработки лучших ударников-колхозников». После такого письма по всем колхозам Крыма приходилось за ту же «оплату» в трудоднях работать больше. Понятно, что ударников очень не любили, — ведь их рост рикошетом бил по скромному достатку простых семей, сказывался не питании детей и всём остальном.

Таким образом, в 1930-х гг. власть, широко применяя классическую тактику кнута и пряника, соединила практически военную дисциплину с весьма ощутимыми (при всеобщей бедности) поощрениями для тех, кто ей подчиняется, и даже старается при этом перевыполнить плановые задания.

Примечания

1. ОРС — Отдел рабочего снабжения (в основном на железных дорогах); ЗРК — закрытый рабочий кооператив.

2. «...товарные фонды фактически находятся в руках директора, который имеет возможность маневрировать ими». «Решающую роль при выдаче ударной карточки играет мастер... такое положение резко поднимает авторитет мастера» (Болотин, 1934. С. 12, 13).


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь