а) Общие черты

На всём протяжении истории ханства, в том числе и в начальный период его существования, перед крымскотатарской внешней политикой, в особенности в дипломатической её сфере постоянно стояли весьма непростые задачи, что объясняется сравнительно невысоким военно-экономическим потенциалом ханства. Напомним, что при всей своей общепризнанной славе, гремевшей в веках, Крым никоим образом не был великой или просто полностью суверенной державой. Его товаров вполне хватало на удовлетворение спроса весьма узкого рынка местного сбыта, но торговые прибыли (учитывая и немалые доходы от внешней торговли) не покрывали государственно-административные, оборонные и прочие необходимые расходы. Этот дефицит, конечно, восполнялся денежными поступлениями от Порты и стран-данниц, но далеко не всегда; всё-таки это была неверная, ненадёжная статья дохода.

По совокупности этих и некоторых иных причин ханство не могло себе позволить роскошь равнодушно-пассивной политики, характерной для некоторых великих держав (например, Турции при ряде слабых султанов). Напротив, практически во всех дипломатических контактах со странами Востока или Запада инициатором соответствующих политических акций выступали не потенциальные партнёры Крыма, а почти всегда он сам. То есть чрезвычайная активность и динамичность внешней политики и дипломатии Бахчисарая была столь же вынужденной, сколь и постоянной.

Крымский полуостров в середине XV века

Эта жёсткая необходимость непрерывной, энергичной, инициативной политико-дипломатической практики, от успешности которой зависели буквально все слои крымских татар, требовала и соответствующего отбора и подготовки непосредственных исполнителей этой практики. Двуединая эта задача и решалась двумя путями. Отбор шёл оптимальным, то есть максимально естественным путём, на который слабо влияли такие факторы как национальность, вера или социальное происхождение. Если хан или его приближённые замечали в ком-то явные дипломатические способности — такому человеку и поручали соответствующие функции. О подготовке дипломатов и политиков говорить сложнее, поскольку какой-то системы здесь не было выработано, как и определённой школы. Молодые беи и мурзы, вращавшиеся при бахчисарайском дворе, участвовавшие в походах и посольствах, самостоятельно набирались разнообразного опыта, в том числе и дипломатического.

Особую роль играло воспитание ханских сыновей за рубежом. Их отсылали не только к единоверным аталыкам-воспитателям из горских князей Кавказа, но и — что было более перспективным — в Иран, Литву, к польскому и даже венскому двору. К примеру, первого Гирея воспитывал литовский князь Витовт, а так и не ставший ханом Девлет-Гирей (сын Фетх-Гирея и нуреддин Адиль-Гирея) воспитывался в Вене, при блестящем дворце цесаря (Matuz, 1964. S. 135; Дзамихов, 2001. С. 258). Как показывает последний пример, не все из этих молодых людей становились ханами, но дипломатами — многие. При этом следует учесть, что у ханов, как правило, сыновей было много, даже количественно они вполне могли влиять на общий уровень и культуры, и дипломатического потенциала бахчисарайского двора. И если часть из них пребывала у зарубежных монархов лишь формально в статусе воспитанников, в реальности являясь политическими заложниками, то это дела не меняло, опыта ведь они всё равно набирались, как и знания соответствующей державы.