Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

Во время землетрясения 1927 года слои сероводорода, которые обычно находятся на большой глубине, поднялись выше. Сероводород, смешавшись с метаном, начал гореть. В акватории около Севастополя жители наблюдали высокие столбы огня, которые вырывались прямо из воды.

Главная страница » Библиотека » «Известия Таврической ученой архивной комиссии. (Год девятнадцатый). № 37»

II. Занятие неприятелем Евпатории. Возмущение татар в Евпаторийском уезде. Перевозка дел присутственных мест из Евпатории

1 сентября 1854 г. в 8 часов утра появился в виду Евпатории неприятельский флот, от 70 до 80 вымпелов со стороны карантина. Оставив около 40 кораблей возле карантина, неприятельский флот двинулся к Севастополю. 2 числа неприятели спускали ялик с просьбой позволить выйти на берег для закупки съестных припасов. Было отказано. 3 сентября два парламентера — штаб-офицера, английский и французский, прибыли на ялике в карантин на пристань и подали заявление на имя коменданта, заведовавшего слабосильной командой, что так как г. Евпатория беззащитен, то они объявляют жителям, что не причинят ему какого-либо вреда и за все будут уплачивать звонкой монетой, но имеют вступить в город и занять его для квартирования своими войсками. Находившуюся в городе команду предложили вывести. Исполняющий должность коменданта майор Браницкий никакого возражения не сделал и решил с вверенным ему батальоном отступить из Евпатории, а к нему примкнула и карантинная стража. Евпаторийский частный карантин, видя опасность, угрожающую городу, собрал текущие дела, книги и сумму и выехал с управляющим Казначеевым, канцеляристом и служителем пограничной стражи в д. Китай Евпаторийского уезда.

4 сентября частный евпаторийский пристав Шацило так доносил губернатору о занятии неприятелем Евпатории из деревни Джолчак: «Вчерашнего числа, часу во втором пополудни, отделясь от неприятельского флота, два парохода подошли к городу Евпатория. Из них выехал к берегу катер, на котором было несколько неприятельских офицеров. Они требовали, чтобы город доставил в значительном количестве говяжьего мяса. Но когда на это ответили, что город требований их исполнить не в состоянии, то катер возвратился. После этого исполняющий должность городничего приказал мне и другому частному приставу Лихошерстову вместе с исполняющим должность квартального Сериго приступить немедленно к истреблению запасов зернового хлеба заливкой его водою. Но во время заливки этой подошел еще один пароход и большое судно, и неприятель высадил через карантин войска до ста человек, которые вошли в город и, по указанию одного неизвестного татарина, пришли к магазинам, где пристав Лихошерстов и исполняющий должность квартального Сериго заливали хлеб, и, увидевши их, взяли с собою и повели на пристань. Там же взят был ими и исполняющий должность городничего Костюков. Я же во все это время находился в отдаленных магазинах, и когда узнал от выезжающих из города обывателей о взятии полицейских чиновников неприятелем, пошел в полицию; но, не дойдя до полиции, встретил бежавших полицейских служителей, которые объявили, что полиция окружена неприятелями и что они, пробившись сквозь них, ушли. Почему я, не желая попасться вместе с прочими к неприятелю, вернулся с командою за город, и ночью мы пошли далее в степь. При выходе неприятельских войск на берег был один турецкий паша, и татары при встрече его, как говорят многие из обывателей, приветствовали его криком «ура!». Из полицейских чиновников спаслись: я, письмоводитель Лихошерстов и из нижних чинов два унтер-офицера и восемь рядовых. Как я, так и прочие ушли только с бывшим на нас одеянием, не взявши с собой даже никакой провизии. Остальные же нижние чины, в числе восьми человек, взяты неприятелем».

6 сентября Пестель, сообщая Новороссийскому генерал-губернатору Анненкову о занятии Евпатории и высадке неприятельской армии у Бурлюка, между Евпаторией и мысом Лукуллом, в имении помещика Ревелиоти Контугане, о прибытии из Евпатории в Симферополь нашей команды, многих жителей и присутственных мест, прибавлял: «Так как место высадки неприятеля недалеко от Симферополя, и разъезды его попадаются уже верстах в 30 от города, то я распорядился, чтобы на всякий случай губернские присутственные места приготовили текущие самонужнейшие дела и бумаги, равно денежные суммы с документами и книгами для вывоза в более безопасные места»1.

Вслед за тем стали получаться из Евпаторийского уезда весьма тревожные слухи.

7 сентября письмоводитель Евпаторийского городского полицейского управления Лихошерстов доносил Пестелю, что после того как он ушел из Евпатории к семейству своему в имение Раковых при д. Майрык, 5 числа вечером туда приехали два татарина, поселяне д. Тузлы Евпаторийского уезда, Аблез Кадыричны-оглу и Ибрам Абдулкадыр-оглу, которые говорили, что посланы англичанами забирать у русских помещиков весь скот; но когда им ответили, что скота не дадут, то они сказали, что скоро прибудут другие подобные им и разделаются иначе, а сами слезли с лошадей и расположились около ворот двора. В это время один из наследников Раковых подошел к стене и услышал такой разговор между означенными татарами и рабочими Раковых: «Смотрите, когда мы будем драться, то вы отойдите дальше, чтобы не было свидетелей. Кому они пойдут жаловаться? Начальства нет. Теперь-то наше время пользоваться. Если бы нас было трое, мы бы с ними давно справились». Их хотели связать, но работники не слушались, а жители деревни уговаривали помещиков отдать скот. Это продолжалось до 11 часов ночи. В это время пришла сотня казаков, шедшая с Тарханкута. Жители деревни бросились бежать на своих лошадях; за ними погнались казаки, но в темноте не догнали. Татары, жившие на земле Раковых, увидев указанных двух татар, повязали головы белыми чалмами, произнося слово «рай». За день до этого один из молодых Раковых выехал верхом из деревни, желая узнать, что делается в Евпатории. Недалеко от деревни его встретили два татарина д. Битак, остановили его, стали требовать денег, говоря, что англичане дадут им медаль за то, что они будут ловить русских. Раков ускакал. Раковы просили охраны. Лихошерстов с казаками отправился в Симферополь. «Не доезжая д. Авель, я, пишет он далее, поехал вперед от казаков, так что нельзя было отличить, какое идет за мною войско. В деревне я заметил, что все татары, начиная с маленьких детей, в белых «завивалах»; на вопрос, почему они не носили их раньше, они смутились и отвечали, что будто у них были турки и заставили повязать головы».

6 числа Евпаторийский исправник граф Мамуна сообщал губернатору о замеченной им значительной перемене в настроении татар в пользу неприятеля. Именно в д. Боташ общество отказалось от препровождения присланного из 1 стана в Симферополь дезертира, объявив присланному, что теперь новое начальство и новый закон. Владелец деревни поселянин Катурия исполнил требование лишь тайком от других поселян. Некоторые из татар в угождение неприятелю приняли на себя обязанность за условное вознаграждение выдавать чиновников в руки неприятеля, разыскивая их по уезду, даже в отдаленных деревнях не давали исправнику лошадей под разными, совершенно ложными предлогами. «Наконец, видя с одной стороны явное неповиновение татар, а с другой распоряжение уже неприятеля во вверенном мне уезде, допущенное с явным содействием татар разного сословия, чего остановить нельзя без военной силы, я счел нужным оставить уезд и присоединиться с земским судом в г. Перекоп». Здесь исправник Мамуна ожидал распоряжений губернатора2.

7 сентября Евпаторийский стряпчий Архипов доносил губернскому прокурору, что 2 числа он был по делам в уезде, а в это время пришел неприятельский флот в Евпаторию. Вечером он, стряпчий, поспешил в город и прибыл 3, но не нашел уже присутственных мест; канцелярию свою и уездный суд нашел запертым внутренним замком, и ни от кого не мог узнать, взяты ли дела стряпчего секретарем уездного суда Козынцом. Того же 3 числа неприятель в 5 часу пополудни начал высаживать свои войска в Евпатории. Опасаясь быть взятым в плен, стряпчий уехал по направлению в Симферополь, но подъезжая к д. Саки, узнал, что и здесь неприятель высадил свои войска, которые захватывали всех проезжающих. Тогда стряпчий отправился в Перекоп, куда прибыл 3 числа. Проезжая по Евпаторийскому уезду, он заметил среди татар «народное возмущение» и неповиновение властям. В Перекопе он нашел казначейство, земский суд, таможню, секретаря городского магистрата с делами и письмоводителя квартирной комиссии с производящимися делами ее и городской полиции. Где же находились прочие присутственные места Евпатории, не мог ни от кого узнать3. Между тем 3 сентября Евпаторийский уездный судья Стойкович с делами уездного суда отправился в Перекоп. Ночью с 4 на 5 сентября в д. Бейбулат госпожи Фесенковой, где он остановился с семейством, произошло нападение взбунтовавшихся татар, причем дела и книги уездного суда были разбиты и почти все уничтожены. Сам Стойкович был избит, взят в плен и увезен в Евпаторию. Только остатки дел и книг евпаторийского уездного суда, уцелевшие от грабежа возмутившихся татар, были найдены потом в Армянском Базаре, — дел же магистрата и сиротского суда и вывезшего их из Евпатории секретаря Кузьменко не оказалось ни в Перекопе, ни в Армянском Базаре; они не были сданы, несмотря на приказание губернатора, в евпаторийскую городскую полицию, дела которой были перевезены в Армянский Базар. Потом выяснилось, что за неотысканием места в Перекопе, Кузьменко перевез эти дела на собственный счет в Алешки и уложил в дом своей матери в кладовой; отсюда они были перевезены в помещение алешковской городской полиции. Столоначальник евпаторийского магистрата Раков, вместо спасения дел, бежал из Евпатории вместе с другими чиновниками. Дела евпаторийского уездного суда оказались в Бейбулате потому, что сюда на пути в Перекоп привез их секретарь Козынец. Дом владельцев был разрушен и завалил дела. Много бумаг, книг и дел лежало на дворе усадьбы и даже в соседней деревне. В плену остался и регистратор Лихошерстов, а Козынец от испытанного страха заболел в Перекопе. Дела дворянской опеки с протоколистом остались в Евпатории. Там же остались старые дела (за десять лет) уездного суда, сложенные в каменной кладовой, где хранились суммы казначейства, а более старые — в кладовой при помещении уездного суда.

2 сентября татары задержали в Кара-Чора-Молла дворянского заседателя Комаровского и не пустили в Перекоп под угрозой смерти. Вооруженные ружьями, они разъезжали в большом числе по всем дорогам и говорили, что поступили на службу к своему султану. Один из них был в Евпатории десятским при городской полиции. «Упомянутые наездники, — доносил Комаровский, — нагло требовали от меня себе угощения, отправились в дома деревенских татар неизвестно для каких разговоров или совещаний, а после выезда их татары объявили мне, что им приказано меня не пускать из деревни. Спустя несколько часов явился житель д. Каймачи Осман-бай, а вслед за ним человек тридцать татар, частью вооруженных. Эта шайка состояла под предводительством евпаторийского мещанина слесаря Суина, который, сводя несколько раз курок пистолета против меня, показывал тем, что имеет полную власть над моей жизнью и, подтверждая мне не выезжать из деревни, приказал татарам шайки забрать всех без исключения упряжных моих лошадей. После чего, а особенно по случаю повсеместного возмущения татар в Евпаторийском уезде, а также быв каждодневно впоследствии подвержен уничижению, угрозам и насилию от шатавшихся по уезду татар, я решительно не имел возможности не только пробраться в Перекоп, но и сделать о себе донесение начальству. 5 или 6 числа узнал от жителей Кара-Чора-Молла, что уездный судья Стойкович взят татарами в плен и отвезен в Евпаторию, что имение его разграблено, постройки разрушены, и находившиеся там дела уездного суда уничтожены. После того мне приказано было явиться в Евпаторию, где я за спасение и существование свое и семейства внес турецкому чиновнику 60 р., видел под караулом Стойковича». С приходом в Евпаторийский уезд уланской дивизии Комаровский получил свободу и занялся в имении Фесенко с чиновником Поликарповым собиранием оставшихся бумаг и дел.

Другой дворянский заседатель Гензель скрытно, чтобы не быть захваченным татарами, пробираясь менее опасными местами, добрался 8 сентября до Перекопа4.

Примечания

1. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

2. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

3. Дело о мерах к сохранению казенного имущества. См. выше.

4. Дело о перевозке дел из присутственных мест в то место, куда начальством приказано будет, по случаю военного времени в Крыму. Св. 28, № 1441, на 591 л.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь