Путь на Родину и в эмиграцию

Греческих волонтеров выводили из Крыма партиями. Власти решили сосредоточить их в Бессарабии, где они дожидались окончательного решения своей судьбы. Их бывшему соратнику, болгарскому волонтеру Ивану Кишельскому, ставшему поручиком Прагского пехотного полка, было поручено провести опрос греков, проживавших в Кишиневе¹. Выяснилось, что только 7 человек пожелали остаться в России с тем, чтобы быть приписанными к греческим селениям, 34 волонтера попросили отправить их в Молдавию, Валахию и Турцию, а основная масса — 484 человека — намеревались вернуться домой, в Грецию. Многие волонтеры жаловались Кишельскому на то, что они не получили медали за защиту Севастополя и «будто бы заслуженные ими знаки отличия Военного ордена и медалей за храбрость». Кишельский выяснил, что в Кишиневской градской полиции к этому моменту находилось до 50 медалей, высланных для раздачи волонтерам, умершим или отсутствующим в Кишиневе. Главнокомандующий 2-й армией генерал-адъютант Лидерс распорядился, чтобы эти медали были вручены волонтерам, собиравшимся отправиться в Придунайские княжества. Каждому из них на дорогу предназначалось от 10 до 15 руб. серебром в зависимости от «отдаленности тех мест, куда они отправляются». В сопровождении офицера и конвойных из Кишиневского гарнизона бывших легионеров сопроводили до пограничного пункта в Скулянах.

С легкой руки крымского краеведа А. Маркевича, автора монографии «Таврическая губерния во время Крымской войны» (ИТУАК, № 37 за 1905 г.), не всегда корректного в плане трактовки фактов, в исторической литературе закрепилось пренебрежительное отношения к грекам-добровольцам. Именно Маркевич написал, что с греками было «много мороки» и что по Крымскому полуострову «слонялось» около 600 бывших греческих легионеров и самозванцев, выдававших себя за военнослужащих Греческого легиона. Эта фраза Маркевича, к сожалению, без должной верификации цитируется до сих пор в публикациях отечественных историков². Между тем, согласно рапорту князя Мурузи, в ноябре 1855 г. в легионе числилось 735 человек, из них 642 были рядовыми. Известна статистика волонтеров, находившихся в госпиталях. Все передвижения греков по Крымскому полуострову достаточно строго контролировались русским армейским командованием: они, как правило, шли в сопровождение русских пехотных полков, ночевали в домах под охраной. Редки были случаи, когда греки отставали или убегали от подобных конвойных команд.

Задолго до Маркевича тему о «шатающихся» по Крыму волонтерах, которые по выписке из госпиталей якобы не возвращаются в легион, поднял начальник легиона князь Мурузи, ретиво взявшийся за укрепление палочной дисциплины во вверенном ему подразделении. Тут же посыпались запросы из Главного штаба к военным комендантам по городам и весям Таврической губернии. Отовсюду ответ был отрицательным. «Все выписывающиеся из госпиталя греческие волонтеры немедленно отправляются в расположение 8-й пехотной дивизии этапным порядком, и ни одного нет шатающегося», — докладывал комендант Перекопа генерал-лейтенант Богушевский. Ему вторил исправляющий должность Херсонского коменданта плац-майор Червинский-2: «Греческих волонтеров, праздно шатающихся в настоящее время, в Херсоне встречено не было». «Греческие волонтеры, по мере того как выписываются из госпиталя, отправляются с первым же этапом в Севастополь» — это уже слова из отзыва исправляющего должность военного губернатора Симферополя и таврического гражданского губернатора графа А.В. Адлерберга³.

Послужной список Г. Ненто

Наоборот, среди греков нередко встречались примеры удивительной самоотверженности и чувства долга. К примеру, во время работы в РГВИА автору настоящей книге попалась на глаза обращения от двух престарелых греков-волонтеров — Константина Малюфа и Харлампия Папакосты. Они выбились по пути «из сил за дряхлостью наших старых лет», оказавшись в госпитале в Николаеве. Из медицинской справки явствовало, что Папакоста, 56 лет, телосложения от природы крепкого, имел проблемы с сердцем, а Константин Малюфа, 60 лет, страдал ревматизмом⁴. Тем не менее оба ветерана рвались в Севастополь на помощь к своим землякам...

Вызывает сомнения и фраза Маркевича о том, что у губернских властей было «много возни с греческими волонтерами»⁵. Изучая дела в Государственном архиве Республики Крым, автору бросилось в глаза, что большинство прошений («по просьбе», «по жалобе»), адресованных в канцелярию таврического генерал-губернатора, касались бесконечных бытовых проблем местных жителей. Реальные жалобы поступали как раз на незаконные действия военных частей, расквартированных в Симферополе и его окрестностях, а также дружин народного ополчения, уличенных в кражах скота, пьяных выходках и незаконной рубке леса и садов. К примеру, в одной из таких жалоб описывалось, как проходивший одно из таврических сел драгунский полк бесплатно изъял у сельчан все имевшиеся продукты; была полностью разграблена дача знаменитого художника Ивана Айвазовского и т. д. Собственно, в самой губернии к моменту окончания войны насчитывалось не более двух десятков волонтеров, которых местные власти оперативно, в сопровождении воинских и жандармских команд, переправляли то в Одессу, то в Екатеринославскую губернию, исходя из пожеланий самих греков⁶.

Остальные волонтеры в большинстве своем находились в Бессарабии, ожидая решения правительства своей дальнейшей судьбы. Остающимся в России выдали временные пропуска, а тех, кто собирался вернуться в Грецию, отдельными партиями, под надзором офицеров, особых чиновников земской полиции и конвойных, переправили в Одессу в ведение местного коменданта. Партии направлялись одна за другой с интервалом в два дня. В первой партии было 90 человек, во второй — 110, в третьей — 116, в четвертой — такое же количество, в пятой — 120. Вновь, как в декабре 1854 г., они повторили свой маршрут в Одессу. 15 мая 1856 г. одесский комендант доложил военному губернатору Крузенштерну о прибытии первой партии из 91 человек⁷. Греческие легионеры были размещены в дальних казармах и находились, по его словам, под строжайшим присмотром полиции. Всего из Кишинева в Одессу прибыло 533 волонтера, но власти ожидали, что их может «собраться еще более в числе около 600 человек»⁸.

Свидетельство волонтера Г. Ненто

Позже греков перевели под надзор Карантинного правления, подальше от города, где их разместили в свободных помещениях таможни и палатках. Причиной этому стали «буйства со стороны означенных волонтеров», «к усмирению коих, — как докладывали чины местной полиции, — не предвиделось никаких возможностей». Оказавшиеся после двух лет окопной и казарменной жизни в большом торговом городе, к тому же населенном их соплеменниками, греки почувствовали себя на свободе. Как описывал некий автор «Одесского наблюдателя», «на бульваре и по улицам везде могли встретить целые десятки греческих фустанелл». Он с восхищением созерцал, как «высокий, сложенный как Аякс, греческий волонтер проходит мимо: на нем золотом шитая куртка, обрисовывающая могучие плечи, белая фустанелла напоминает костюм воинов Миссолонги, красные штиблеты обтягивают ноги, формам которых позавидовал бы любой атлет; как идет его выразительной физиономии висящей на шее у него орден»⁹. С этим ощущением и были связаны некоторые издержки их пребывания в Одессе, получившие на тогдашнем квазичиновничьем языке название «буйств» или «бунтов».

Наиболее ярким примером, иллюстрирующим поведение демобилизованных греков, стала ситуация, изложенная в рапорте одесскому младшему полицмейстеру от помощника пристава 2-й части. Как оказалось, в седьмом часу вечера 30 мая 1856 г. в винном погребе, принадлежавшем греческому купцу Николаю Адамову Хаджи, на углу Рыбной улицы, подвыпившие легионеры затеяли драку между собой. Попытавшийся вмешаться будочник, рядовой Тимофей Марунов, «получил удар в правую часть лица». Для усмирения волонтеров вызвали подмогу из дневного обхода из трех человек, но «вместо того, чтобы получить желаемого успеха, усмирить волонтеров-греков», помощник пристава вновь получил известие о том, что еще одному полицейскому, рядовому 5-го стрелкового батальона Кириллу Михееву, «сказанные греки нанесли удары по лицу со знаками». Только когда явилась полурота солдат того же батальона во главе с фельдфебелем Егором Акимовым, греки присмирели. Часть из них, как описывал помощник пристава, он лично нашел в погребном зале, часть скрывалась во дворе. Хозяин погреба Николай Хаджи попытался было обмануть полицейских, заявив, что в погребе никого нет. Все же благодаря «благоразумию и сметливости» Егора Акимова остальных греков удалось отыскать — они прятались в самом погребе «в разных местах за бочками». При «взятии этих бунтовщиков, вместо того чтобы повиноваться власти, они и тут оказывали сильное упорство»¹⁰. В итоге 15 греков были задержаны и помещены на главную гауптвахту по распоряжению коменданта города. Волонтеры дерзили не только полиции. Один из греков, как негодовал некий английский джентльмен Джон Гэтсби, оказавшийся сразу после заключения мира в Одессе, посмел ударить француза (напомним читателю, что Греческий легион противостоял французам и итальянцам на своих позициях в Крыму). Напуганный Гэтсби не жалел черных красок, описывая волонтеров, «толпами рыскающих по городу». Единственное ценное указание в его рассказе — это приведенные данные о том, что в добровольческом полку греков, сражавшемся в Севастополе, насчитывалось от 800 до 1000 человек¹¹.

В штабе 2-й армии, куда был прикомандирован для ведения делопроизводства командир Греческого легиона подполковник Папа-Афанасопуло, волонтерам оформляли необходимые документы, выдавали паспорта, увольнительные свидетельства, оклады и кормовые деньги, а тем, кому полагались медали и знаки отличия боевого ордена за участие в обороне Севастополя, вручали награды¹². Исправляющий должность дежурного генерала 2-й армии А.Н. Червинский¹³ предписал одесскому губернатору о необходимости «предупредить всякое покушение на неправильное получение Всемилостевейше пожалованных годовых окладов и медалей за защиту Севастополя», направив в Одессу четыре списка волонтеров, выбывшим из Греческого легиона. В госархиве Одесской области сохранилось дело, озаглавленное как «Списки волонтеров Греческого легиона Николая I, получивших медали за оборону Севастополя». В деле несколько вариантов списков, в том числе лиц, пожелавших продолжать службу и направленных в Кишинев и Таганрог. Всего же, согласно данным, награды были вручены 735 волонтерам. Местные власти, к которым обращались греки, и прежде всего полковник Папа-Афанасопуло, осуществляли тщательную сверку номинальных ведомостей с волонтерами, реально находившимися в Одессе, чтобы избежать каких-либо претензий «о получение медалей и если бы оказалось в чем-либо разность противу списков»¹⁴. На всех греков полностью распространялось и «Высочайшее повеление о льготах», согласно которому каждый месяц пребывания в составе Севастопольского гарнизона в период осады неприятелем зачитывался «...за год службы по всем правилам и преимуществам... в знак признательности за их беспримерное мужество, усердие и труды»¹⁵. Некоторым вручали долгожданные ордена. Например, командиру 4-й роты Греческого легиона Константину Анагностопуло наконец выдали орден Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», пожалованный еще в ноябре 1855 г.¹⁶

Список волонтеров, отправляемых в Измаил

За годы работы в Российском военно-историческом архиве автором была собрана уникальная информация, позволяющая обобщить данные об орденских наградах греческих волонтеров. 32 греческих волонтера стали кавалерами самой высокой воинской награды Российской империи — ордена Св. Георгия¹⁷. Орденом Св. Анны разных степеней, который по статуту был на ступень выше ордена Св. Станислава, было награждено 12 греков, пятерым был вручен орден Св. Станислава (см. Приложение 21). Необходимо подчеркнуть, что по «горячим следам», то есть непосредственно после того или иного сражения, многие волонтеры были представлены к наградам. Но из-за бюрократических проволочек они не получали заслуженных орденов. Как отмечал В. Кондараки, редкому из нижних чинов в русской армии давали знак Военного ордена, а «на представления начальников не было обращаемо никакого внимания, а в заключение, чтобы избавиться от них, приказано было не сметь представлять к Георгиевским крестам»¹⁸. Такой же бюрократический произвол царил и в наградном ведомстве: его чиновники вообще считали нецелесообразным поощрять офицеров-пехотинцев наградой выше Св. Анны 4-й степени.

К примеру, только один из волонтеров, Дионисий Асилани, трижды был представлен к награждению знаком отличия Военного ордена «за храбрость, оказанную им при неоднократных вылазках из Севастополя». Естественно, что после войны его наградные бумаги где-то «затерялись». Аналогично обошлись и с другим заслуженным волонтером, поручиком Элефтерием Пасхали. Он предъявил армейским властям номерное свидетельство № 1192, выданное ему лично генерал-лейтенантом Хрулевым о представлении к награждению орденами Св. Анны 4-й степени с подписью «За храбрость» и Св. Станислава 3-й степени с мечами¹⁹. Как указывал дежурный генерал Главного штаба 2-й армии Червинский в рапорте на имя одесского военного губернатора, «что же касается до награждения помянутого грека орденом Св. Анны 4-й степени с надписью "За храбрость", то по справке в делах оказалось, что Пасхали не был представлен к сему ордену»²⁰. Еще один греческий офицер, Георгий Цимбас, прошедший с боями Дунайскую и Крымскую кампании, раненый на вылазке в Севастополе в левый бок штуцерной пулей навылет, четыре раза был представлен генералом Хрулевым к наградам, но «ничего не получил»²¹.

29 мая 1856 г., после длительный торгов с владельцами судов, Карантинное правление Одессы заключило контракт со шкиперами трех греческих судов на перевозку волонтеров на родину. В дальнем морском путешествии, которое занимало до двух недель, волонтеров кормили сыром, сушеной рыбой, хлебом, маслинами и водой из бочек. Россия заранее оповестило греческое правительство о намерении доставить в страну около 500 человек «греческих подданных, находившихся при нашей армии». Командующий Южной армией генерал-адъютант Лидерс 13 июня направил по этому поводу депешу русскому поверенному в Афинах Персияни²². В то же время по дипломатическим каналам в Россию поступали сигналы о том, что греческое правительство просит повременить с отправкой волонтеров, дабы «принять надлежащие меры по их приему». Персияни докладывал о возможных «неудобствах, могущих быть с возвращением сих греческоподданных», ссылаясь на общение с министром иностранных дел Греции А. Рангависом. Греков особенно беспокоило, чтобы «означенные подданные в одно время прибыли из России на Родину».

Прошение волонтеров

Однако было уже поздно. 20 (2 июля) июня суда вышли из Одессы, взяв курс на Грецию. На них находились триста волонтеров, которые «в продолжение некоторого время прибыли в Грецию в порт Пирейский»²³. А через три дня была поставлена и формальная точка в истории Греческого легиона: он был официально расформирован 23 (5 июля) июня 1856 г., просуществовав, таким образом, два с половиной года.

Историческая родина встретила своих соплеменников недружелюбно: «Из 300 человек были приняты Грециею только 60 человек национальных греков, а остальных при содействии англичан, как турецкоподданные, были отправлены в Константинополь на английском пароходе». «На несколько дней порт Пирей стал домом для приплывших туда остатков добровольцев Греческого легиона, которые по просьбе России были перевезены греческими купцами из Крыма в Грецию, — сообщала своим читателем баварская "Аллемайне цайтунг Мюнхен" со ссылкой на информацию из Афин от 19 июля 1856 г. — Известно, что в российском правительстве предложено легионерам переселиться на земли татар, освободить их на пятьдесят лет от налогов, предоставить им беспроцентные ссуды и другие значительные преимущества. Некоторые приняли это предложение, но другие потребовали, чтобы их отправили в Грецию. Русское правительство наняло корабли и привезло их в Пирей. Греческое правительство отказалось принять подобные субсидии в лице военных наемников, застенчивых с виду мужчин, поскольку они не являются уроженцами королевства. В соответствии с этим прибывшие суда с их содержимым из 700 легионеров строго охраняются греческим и французским кораблями, оружие у этих людей было изъято, а их имена внесены в регистр для того, чтобы выявить национальную принадлежность. Среди этих 700 человек только 40 оказались резидентами королевства Греции, и они отсутствовали из своей страны в течение многих лет, пребывая в российских портах. Этим гражданам было предоставлено разрешение правительства вернуться на свою родину — все они в основном островитяне. Другим, родом из различных провинций Европы и Азиатской Турции, было отказано заранее, и они снова были направлены обратно в Одессу, так что правительству России нет повода беспокоится по данному вопросу»²⁴.

Повод для беспокойства был. Бывшие волонтеры, проливавшие кровь на Дунае и в Крыму за Россию, вместо Одессы попали во враждебный Стамбул. По прибытии в столицу Османской империи у них были отобраны местными властями свидетельства о службе, выданные им российским правительством, деньги, награды, многие попали в страшные турецкие тюрьмы. Эта информация подтверждается не только российскими, но и турецкими дипломатическими источниками, в которых отмечается, что «часть греческих добровольцев, воевавших с русскими в Севастополе... была арестована и заключена в тюрьму»²⁵.

Прошение волонтеров

Драматические сцены, достойные пера Эсхила и Софокла, разыгрались еще на подходе к Константинополю: завидя стамбульские минареты, волонтеры стали прыгать с парохода в воду, пытаясь вплавь добраться до берега и проходивших мимо торговых судов, чтобы избежать допроса турецкой таможней и полицией. Кому-то повезло скрыться во время суматохи на самой пристани. Среди этих «счастливчиков» были бывшие волонтеры Афанасий Стериади, Дмитрий Валенти, Кентро Георгио, Константин Сидери, Наум Христо и Георгий Лицо. Все они храбро сражались в Севастополе, все были награждены медалями за защиту города. При содействии греческого посольства в Константинополе беглецов тайком переправили на судно «Св. Дмитрий» под командованием шкипера Панаиоти Конта, следовавшее в дунайский порт Галац за зерном. Из Галаца, голодные и оборванные, они сумели каким-то образом пробраться до российской административной границы, где и были задержаны на втором кордоне. Российские пограничные чиновники, рассудив, что у беглецов при себе нет никаких формальных документов, подтверждающих их личности, посадили их под арест в карантин. Только непосредственное обращение их товарищей, оставшихся в России, к императору Александру II, умолявших «обратить внимание на жалкое положение сих несчастных волонтеров», сыграло свою роль. Защитников

Севастополя приняли в карантинную обсервацию и только потом выпустили в город с новыми документами²⁶.

Тем временем в Одессе к отправке готовили очередную партию волонтеров. Узнав об этом, греческий посол в Турции Андреас Кундуриотис оперативно предупредил свое министерство иностранных дел. Это не на шутку испугало греческий кабинет министров. «Нет необходимости говорить, что большинство этих людей, со всей долей вероятности, не принадлежит к Эллинскому государству и о тех трудностях, с которыми может столкнуться правительство, — убеждал Рангавис, министр иностранных дел, в повторной ноте от 30 июня 1856 г. русского посланника Персияни, — без крыши над головой, без семьи, без всего необходимого, что позволило бы им существовать, они будут чувствовать себя как иностранцы... Не буду скрывать свои опасения, что присутствие в стране такого количества людей, которым не хватает легальных средств к существованию, может привести к тому, что они начнут заниматься кражами и разбоем». Рангавис упрекал, что русское правительство поспешило с отправкой и предыдущей партии. Королевское правительство просило Санкт-Петербург «отложить реализацию этой меры в течение некоторого времени и до того момента, как греческое правительство сможет найти возможные средства для устранения этих трудностей»²⁷. Из письма Рангависа известно, что часть греческих волонтеров, сумевших избежать ареста и тюрьмы, была размещена в трех торговых зданиях, арендованных российским консульством под греческим флагом, что обеспечивало им определенный дипломатический иммунитет. По свидетельству отечественного историка М. Якушева, многие из находившихся в османском плену волонтеров были освобождены в результате настойчивых демаршей перед Портой русского посланника в Константинополе А.П. Бутенева. Бывшие волонтеры вынуждены были окольными путями, нанявшись матросами, возвращаться обратно в Россию²⁸. Так, в сентябре 1856 г. при помощи греческого посольства в Феодосию из Константинополя добрались девять легионеров — Георгий Стерио, Димитрий Коца, Христос Евангелие, Николай Георгиу, Симеон Фотиу, Михаил Яни, Стефан Карафли и Теохарис Димитриу²⁹. Снабдив беженцев кормовыми деньгами и карантинными билетами от феодосийской таможни, губернские власти повторно направили греков в Одессу, в штаб 2-й армии, для окончательного решения их судьбы.

Список волонтеров, поселившихся под Мариуполем

Слухи о том, что приключилось с волонтерами в Греции, быстро докатились до Одессы. Остававшиеся там волонтеры впредь избегали отправки морским путем, предпочитая по одиночке пробираться в родные края через Придунайские княжества³⁰. Переходя пешком молдавскую и валашскую границы небольшими группами, они на торговых судах через Дунай добирались до Эллинского королевства. Лидерс также решил больше не рисковать, согласившись с тем, чтобы греков отправляли через княжества. Поэтому последующую партию «возвращенцев» из 75 человек доставили в город Измаил на бункерных судах 7 июля 1855 г.³¹ За ней последовала вторая из 112 бывших рядовых, унтер-офицеров и фельдфебелей Греческого легиона и 2 иеромонахов (Феодориди и Пантелеймона)³². Первоначально в этой партии предназначалось к отправке 127 человек, но 15 человек, как явствует из рапорта капитана парохода «Сулин», сбежали в неизвестном направлении. 26 июля с баржей «Прут» из Одессы была отправлена последняя партия из 20 греков волонтеров. Часть из тех, кто боялся возвращаться в Грецию или Придунайские княжества, но не хотел также оставаться в Российской империи, принимая тем самым российское подданство, поступали в матросы на иностранные суда. Так, 9 бывших греческих волонтеров поступили матросами на пароход «Меттерних».

В этом плане показательна судьба двух друзей — Эммануила Клитотехниса и Иоанна Франгули, уклонившихся от отправки в Грецию. Оба они служили в 3-й роте Греческого легиона, оба были моряками, уроженцами острова Скирос. Клитотехнис, судя по всему, был одним из первых, помимо англичанина Роджера Фентона, фотографов Крымской войны. К сожалению, его снимки не сохранились. По крайней мере, за последние годы информация о фотоработах крымского периода этого грека не появлялась. В Крыму Клитотехнис фотографировал боевые позиции и батальные сцены, солдат и офицеров армии и пейзажи при помощи цветных стекол — светофильтров. Начальство ему даже предоставит для опытов возможность работать в лаборатории для обработки фотоматериалов. Осенью 1855 г., когда император Александр II осматривал позиции Греческого легиона на Мекензиевой горе, ему показали работы Клитотехниса и представили самого автора. Царь пожаловал талантливого грека золотой табакеркой, украшенной драгоценными камнями (позже поселившись в Мариуполе, Клитотехнис откроет одну из первых в городе фотомастерских, а на его фирменном логотипе будет изображена та самая царская табакерка)³³. В августе 1856 г. Клитотехнис и Франгули ходатайствовали перед новороссийским и бессарабским генерал-губернатором о выдачи им билетов для выезда в город Херсон, где они, по «словесному объяснению их, предполагают приискать для себя занятия и средства к жизни, при назначении их в живописи». Согласно тогдашним требованиям билеты, или виды на жительство, выдавались на ограниченный срок — один год. После чего иностранцы обязаны были либо его продлить, либо выехать за границу. 16 августа 1856 г., получив желанные билеты, волонтеры почти на полтора года исчезли из поля зрения губернских властей и полиции, несмотря на требования о строгом полицейском надзоре, «дабы средства к жизни приобретали честными трудами». В Херсоне греки так и не объявились. Начался розыск, в результате которого Франгули и Клитотехниса в 1857 г. обнаружили в Николаеве, где они занимались мелкой торговлей. Клитотехнис изъявил желание поселиться со своими бывшими однополчанами под Мариуполем, а Франгули через Измаил выехал в Молдавию, а затем вновь вернулся в Российскую империю³⁴.

Бывшим волонтерам, которые пожелали остаться в России и принять российское подданство, правительство предоставило возможность поселиться в районе города Мариуполя с освобождением от уплаты налогов на три года. Однако волонтеры, прибыв на место, выразили желание поселиться отдельно, ссылаясь на различия с местным греческим населением в языке и обычаях (они просили «...быть поселенными на одной местности, своим обществом...», ссылаясь при этом на серьезные различия с местным греческим населением «...в нравах, обычаях и даже самом языке»)³⁵. Учитывая, что вблизи Мариуполя к тому времени свободных казенных земель для водворения новых поселенцев практически не осталось, проблему пришлось решать правительству. По представлениям министра государственного имущества и военного министра проекты решения были направлены на утверждение императору Александру II. Проект предусматривал отвод под поселение волонтеров земельного участка с. Митрополитская, площадью 2354 десятин удобной и 100 десесятин неудобной земли. Эта территория была с 1857 г. на 12 лет передана в аренду местному дворянину М. Заводскому³⁶. По приказу императора контракт с ним был расторгнут в пользу греков. 22 мая 1857 г. поступило высокое разрешение на отвод под поселение волонтерам указанного участка³⁷. Существуют определенные разночтения относительно точного количества греков, поселившихся в Мариуполе.

Список волонтеров — георгиевских кавалеров

В Одесском государственном архиве сохранилась объемная переписка старосты поселенцев Феофан Тефелеоглу с чиновниками Екатеринославской губернии, относящаяся к 80-м гг. XIX в. В своем обращении сельский староста указывал, что Инспекторский департамент Военного министерства от 12 июня 1857 г. за № 6702 ходатайствовал перед губернскими властями об отводе «находящегося близ города Мариуполя участка земли, называемого Митрополитским, под поселение отдельным обществом 75 выходцев из Турции греческого происхождения», а также для «указания еще свободной земли» для поселения еще 139 волонтеров. Речь шла, как писал Тефелеоглу, о «поселении нас в числе 214 душ»³⁸. В то же время в списках, представленных старостой, значится ровно 201 человек. Возможно, это связано с тем, что в список не вошли офицеры Греческого легиона. По крайней мере, из ответа екатеринославского губернатора на имя временного одесского генерал-губернатора от 9 сентября 1881 г. за № 1125 явствует, что «...водворенными на означенных участке волонтерами было офицеров 7 человек, на каждого волонтера отведено было земли по 9 десятин»³⁹.

К началу декабря 1856 г. в ведение таганрогского градоначальника прибыла первая партия греческих волонтеров из 62 человек. Дальше, до самого Мариуполя, они добирались на подводах. В 1857 г. из Одессы и Бессарабии приехало еще 139 бывших воинов Греческого легиона⁴⁰. Прибывали они разными путями. Так, в «Отчете о сумме, отпущенной на удовлетворение волонтеров бывшего Греческого Легиона Императора Николая 1-го и Болгаро-Сербских рот, годовыми и полугодовыми окладами жалования, пособиями, кормовыми деньгами и на расходы по отправлению их к местам назначения» за 1857 г. были указаны платежи «шхиперу и хозяину российского купеческого судна Анастасию Калиге за доставку 76 человек в город Мариуполь», конторе русского Общества пароходства и торговли за «отправление на пароходах 18 человек в г. Мариуполь» и «за доставление на пароходах бывших волонтеров в г. Таганрог», а также «за доставление на пароходах 2 волонтеров в г. Керчь для поселения при г. Мариуполе»⁴¹.

Волонтерам предоставлялась денежная ссуда 45 руб. серебром на 5 лет без процентов. Кроме этого им было роздано безвозмездное единовременное пособие — по 100 руб. офицерам и по 55 руб. нижним чинам⁴². Автором книги совместно с членом Ассоциации наследия азовских греков, научным сотрудником ДонНМУ им. М. Горького М.Д. Пирго был проведен краткий анализ списка из 201 человека — переселенцев. Сопоставление известных данных позволило с относительной определенностью проследить биографии нескольких десятков волонтеров. Потомки семей Стратигопуло, Беруки, Параскевы, Наума, Кладити в полной мере могут гордиться своими предками — георгиевскими кавалерами⁴³. Среди первых переселенцев был и ротный командир легиона — штабс-капитан Димитрий Малтезо (1818—?), «отправившийся как русскоподданный жить в Мариуполь на отведенной ему земле»⁴⁴.

Большинство поселенцев Волонтеровки были уроженцами греческих территорий, находившихся под властью Турции, — Эпира, Албании, Македонии и Восточной Фракии, а также архипелажских греков. Именно это обстоятельство препятствовало их возвращению на родину. Один из легионеров, Константин Фаврикодоров, оставшийся жить в России, так описывал мотивы принятия подобного решения: «По окончании этой славной — по делам, но неудачной — по результатам войны я остался в России, тем более что возвращаться на родину было не совсем безопасно, и поселился в Кишиневе. Тут я женился, обзавелся семьей и мирно прожил двадцать два года»⁴⁵. Такими же мотивами, вероятно, руководствовались и другие греки. К примеру, Иоанн Галани (1825—1888), в списке старосты он числится под шестым номером, был уроженцем г. Янины из Эпира⁴⁶. В ту пору греческий город Янина был центром турецкой провинции, следовательно, И. Галани официально считался турецким подданным. Он принимал участие в боевых действиях в Придунайских княжествах в составе особого отряда под командованием капитана Аристида Хрисовери, затем служил в 3-й роте Греческого легиона. В деле № 773 Одесского госархива, озаглавленном «Список волонтерам Греческого легиона Императора Николая I, не пожелавшим продолжить службу в Легионе, отправленным в города Кишинев и Таганрог и имеющим право на получение медали за защиту г. Севастополя», он упомянут в числе прочих награждаемых⁴⁷. Скорее всего, он был направлен в г. Таганрог, так как напротив фамилий волонтеров, находившихся в Кишиневе, присутствует соответствующая карандашная отметка на полях. Другой волонтер, 32-летний Дмитрий Янаки, значащийся в списке под номером 45, родился в «черноморском городе Ахилео», также принадлежавшем Турции. Аналогичные сведения есть и по Константину Афанасио (в списке № 70), «из Ипира», и еще целому ряду добровольцев, поселившихся под Мариуполем.

Примечания

1. ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 368. Л. 4—5 об.

2. «Около 600 бывших легионеров бродяжничали в Карасубазаре, Евпатории, Бердянске, Феодосии, Ялте, ничем не занимаясь и вымогая пособия у местных властей» // Белова Е.В. Формирования волонтерских отрядов из жителей Балкан и Придунайских княжеств во время Крымской войны // Новый исторический вестник. № 16 (20). 2007. С. 25.

3. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 4/259. Св. 5. Д. 21. Л. 00011—0013; Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 1. Л. 0109.

4. Там же. Л. 0113—0114.

5. ИТУАК. Т. 37. Симферополь, 1905. С. 231.

6. О 9 человек греческих волонтеров, отправленных в Одессу // ГАРК. Ф. 26. Д. 21278. Л. 1—11; О 15 человеках греческих волонтерах, отправленных в Мариуполь // Там же. Д. 21296. Л. 1—1 об.

7. ГАОО. Ф. 2. Оп. 368. Л. 17.

8. Там же. Л. 35 об. — 43.

9. Одесский вестник. № 54. 1856. С. 268.

10. ГАОО. Ф. 2. Оп. 368. Л. 99—100.

11. Gadsby, John. A Trip to Sebastopol: Out and Home by Way of Vienna, the Danube, Odessa, Constantinople, and Athens. London, 1858. P. 43.

12. 25 мая 1856 г. О выдаче волонтерам Греческого легиона окладов жалованья, пособий и увольнительных свидетельств // ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 371 на 277 листах, 28 мая 1856 г.; Об ассигновании суммы на выдачу волонтерам окладов жалованья, пособий, на наем судов для перевозки их, удовлетворения кормовыми и другие расходы // ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 372 на 123 листах.

13. О выдаче волонтерам Греческого легиона жалованья, пособий и увольнительных свидетельств // ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 371. Л. 2; Аркадий Николаевич Червинский (1801—?) — русский генерал, участник Кавказской и Крымской войн. Червинский в Крымскую войну исправлял должность: дежурного генерала 4-го и 5-го пехотных корпусов с июня по октябрь 1853 г. и директора госпиталей войск 3, 4 и 5-го пехотных корпусов с декабря 1853 по октябрь 1854 г. 12 мая 1855 г. он был назначен в должность дежурного генерала Южной армии, с 25 января 1856 г. исполнял должность дежурного генерала той же армии и войск, в Крыму расположенных; дежурного генерала 2-й армии — с 10 июня того же года и, наконец, исполнял дела начальника Главного штаба 2-й армии — с 3 сентября того же года. С октября 1856 по 1858 г. он был председателем Временной комиссии для окончания дел упразднённого Главного штаба 2-й армии.

14. Там же.

15. Царский памятник Севастопольской обороны. Одесса, 1901. С. 56.

16. О выдаче волонтерам Греческого легиона жалованья, пособий и увольнительных свидетельств // ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 371. Л. 67.

17. Список воинским чинам Легиона Императора Николая 1-го, коим следует в отпуск деньги на имеющиеся у них знаки отличия Военного ордена // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00016—00017; Ведомость о количестве денег, причитающихся воинским чинам Легиона Императора Николая 1-го, имеющим знак отличия Военного ордена со времени сражения и по 1-е Генваря 1856 года // Там же. Л. 00007—00008.

18. Кондараки В.Х. Эпизоды и рассказы из Крымской войны. М., 1883. С. 187—188.

19. Свидетельство № 1192: «На основании удостоверения сего же Легиона майора Хрисоверия в том, что он, Пасхали, находился в Севастополе с 4 мая по 18 августа, участвовал в вылазке с 2 на 3 июля и постоянно отличался исполнительностью, ревностью и храбростью, на что представлен к награждению орденами Св. Анны 4 степени с надписью за храбрость и Св. Станислава 3 степени с мечами, что удостоверяю подписом моим и приложением печати герба моего...» ноября 7 дня 1855 г. Симферополь. Бывший начальник левой половины оборонительной линии г. Севастополя генерал-лейтенант Хрулев // Ра-порт поручика греческого легиона Императора Николая Пасхали от 13 июля 1856 года за № 15 с приложениями // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Д. 3. Ч. 2. Л. 0278—0279.

20. РГВИА... Л. 344—344 об.

21. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Д. 3. Ч. 2. Св. 4. Л. 0292—0293.

22. АВПРИ. Ф. 161. Оп. 181/2. Д. 67. Л. 36—37.

23. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. Л. 56.

24. Allgemeine Zeitung München, № 213, 30 Julius 1856. S. 3399.

25. Studies on Ottoman Diplomatic History, Vol 1, Stambul, Isis Press, 2003. P. 96.

26. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. Л. 56.

27. АВПРИ. Ф. 165/2 «Миссия в Афинах». Оп. 181/2. Д. 67. Л. 8.

28. Якушев М.И. Россия и становление греческой государственности // Свободная мысль. № 11. М., 2008. С. 148.

29. О 9 человеках греческих волонтеров, отправленных в Одессу // ГАРК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 21278. Л. 1—5 об.

30. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. Л. 33—33 об.

31. Там же. Л. 20.

32. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. Л. 26.

33. Карпенко О. Фотограф из Волонтеровки: (Эммануил Клитотехнис (Апостолиди) и его сын Аристид) // Вечерний Мариуполь. 2008, № 12. С. 20.

34. ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Л. 27—117.

35. РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25073. Л. 34—35; Ф. 1263. Оп. 1. Д. 2623. Л. 42.

36. РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 25073. Л. 45, 66.

37. ГАОО. Ф. 1. Оп. 249. Д. 773. Л. 42.

38. ГАОО. Ф. 1. Оп. 249. Д. 773. Л. 17—18.

39. Там же. Л. 46—47.

40. РГИА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 2623. Л. 40—41; Ф. 383. Оп. 19. Д. 25073. Л. 39—40.

41. ГАОО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 216. Л. 56—61.

42. Там же. Л. 47—48.

43. Евстратий Андреев Стратигопуло (1833—1901) служил фельдфебелем в Греческом легионе. За отвагу, проявленную им в ходе ночной вылазки 11 марта 1855 г. в Севастополе, он был удостоен знака отличия Военного ордена за № 103032. Дмитрий Иванов Берука (1815—1893) и Дмитрий Параскева были награждены аналогичными орденами № 107963 и 106210 в самые последние дни обороны Севастополя; унтер-офицер Константин Наум отличился в сражении на Черной речке (знак Военного ордена за № 110214), а рядовой Георгий Захариев Кладити (1815—1890) проявил себя еще во время Дунайской кампании (орден № 96927 был выдан ему 18 октября 1854 г.).

44. ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 369. Л. 266; из его формулярного списка известно, что Д. Малтезо был «из греков королевства Греческого, области Фтиотидос, служил в военной службе рядовым». Малтезо прошел боевой путь от рядового до командира 1-й роты легиона: «1854 года мая 30-го на острове Радоман во время сильного бомбардирования с крепости Рущука. Того же года с 5-го сентября и по 20-е октября на аванпостах в Бабадагской области. 1855 года февраля 5-го в деле под Евпаториею. Того же года с 17-го февраля и по 18-ое марта в составе Севастопольского гарнизона с прочими волонтерами находился на перестрелках и содержании секретных постов. Того же года с 19-го марта по 18 мая на аванпостах при Черной речке. Того же года августа 4-го в деле при Черной речке, того же года с 17-го сентября и по 8 октября в отряде под командованием начальника князя Орбельяна» (Формулярный список достоинств командира 1-й роты легиона Императора Николая 1-го Дмитрия Афанасьев сын Малтезо // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Л. 0149—0150).

45. Фаврикодоров К.Н. Среди врагов. Из воспоминаний лазутчика русской армии в войну 1877—1878 гг., бывшего волонтера Греч. легиона. Одесса: Тип. П.А. Зеленого (б. Г. Ульриха), 1882. X, 80, IV с. с ил. и карт. Прил.: Свидетельство, выданное автору полк. Артамоновым. С. 1.

46. «Список бывшим волонтерам Греческого Легиона в Бозе почившего Государя Императора Николая 1-го, получившим в период времени 1857, 1858 и 1859 годов по Высочайшему повелению от казны денежное пособие и ссуду при водворении на Митрополитском казенном участке в Мариупольском уезде» // ГАОО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 216. Л. 47.

47. ГАОО. Ф. 1. Оп. 249. Д. 773. Л. 20.