Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

Согласно различным источникам, первое найденное упоминание о Крыме — либо в «Одиссее» Гомера, либо в записях Геродота. В «Одиссее» Крым описан мрачно: «Там киммериян печальная область, покрытая вечно влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет оку людей лица лучезарного Гелиос».

Главная страница » Библиотека » О. Гайворонский. «Повелители двух материков»

Одинокий пленник (1502—1505)

Шейх-Ахмед пытается собрать силы для реванша — Ногайская Орды признаёт верховенство Менгли Герая — Бегство Шейх-Ахмеда в Киев и его арест — Шейх-Ахмед в почетном плену в Литве

«Слава Аллаху: отцовскую Орду в руки взял — и теперь в добром имени хожу»,1 — говорил Менгли Герай и, пожалуй, ничуть не льстил себе в том, что касалось доброй славы его имени. За те годы, что он провел у власти, его имя и впрямь стало весьма почитаемым как в Крымском Юрте, так и далеко за его пределами. В сражениях на сторону Менгли Герая без единого выстрела переходили тысячные ордынские улусы, он без всякого принуждения сумел собрать вокруг себя могучий альянс союзников, его по доброй воле признала отцом Казань, османский падишах не кичился перед ним своим первенством и был готов выполнить любую просьбу крымского правителя, а сын падишаха, наместник Кефе, учтиво называл хана «дядею».2 Ни одну из этих побед не возможно было бы одержать при помощи оружия, и доброе имя правителя здесь действительно значило гораздо больше.

У Менгли Герая, конечно, оставалось достаточно недоброжелателей: разгромленное семейство Намаганов, их родичи на престоле Хаджи-Тархана, гордые потомки Эдиге в Ногайской орде. Но даже и они не смогли бы оспорить, что в землях Великого Улуса в ту пору не было более уважаемого владыки, чем Менгли Герай. И если род Гераев во главе со своим мудрым патриархом вступал в эпоху могущества и славы, то наследникам Ахмеда, растерявшим остатки былой мощи, предстояло вскоре окончательно покинуть сцену истории.

После того, как в 1502 году бесчисленные кибитки кочевого народа Орды бросили своего хана и потянулись на юг за Менгли Гераем, Шейх-Ахмед умчался от Днепра к Волге.

Нельзя не оценить упорства Шейх-Ахмеда, который даже в столь плачевной ситуации не сдался на милость судьбы, а тотчас взялся за подготовку реванша. Он по-прежнему рвался в бой с Менгли Гераем, и для этого ему требовалось одно: раздобыть где-нибудь войска и снова бросить их на Крым. Отойдя к волжскому берегу, Шейх-Ахмед принялся за поиск союзников. Ими могли стать правитель Хаджи-Тарханского ханства Абд-уль-Керим (двоюродный брат Шейх-Ахмеда) и бей Ногайской Орды Ямгурчи. К ним свергнутый хан и обратил свой призыв.3

Ногайцы кочевали где-то далеко за Волгой, и собрать их вместе было делом небыстрым, а хаджи-тарханский хан оказался союзником только на словах: благосклонно приняв кузена, он не оказал ему никакой действенной помощи. У Шейх-Ахмеда, которому не терпелось скорее приступить к делу, появился замысел сбросить равнодушного Абд-уль-Керима с трона и самому овладеть Хаджи-Тарханом: тогда у него появилось бы достаточно бойцов для заветного рывка на запад... Сознавая, что не может взять город самостоятельно, Шейх-Ахмед написал письмо Ивану III: хан обещал, что готов разорвать свой союз с Литвой и стать другом Московии — лишь бы русские помогли ему завоевать Хаджи-Тархан! Великий князь согласился помочь, но поставил условие, чтобы Шейх-Ахмед примирился с Менгли Гераем. Разумеется, сверженный хан был готов выполнить любые требования, лишь бы снова обрести власть.4

Тем временем ногайский предводитель Ямгурчи обсуждал со своими мирзами предложение Шейх-Ахмеда. Крым научился отлично обороняться: стоит ли губить ногайских бойцов только ради того, чтобы Шейх-Ахмед вновь наслаждался ханскими почестями? Стоит ли идти в бой за хана, не имеющего ни двора, ни войска? Не пора ли потомкам великого Эдиге покинуть своих давних подопечных, Намаганов, уронивших венец Орды, и перейти на сторону Гераев, на чьей стороне стоят сила и удача? В итоге Шейх-Ахмед получил отказ, а к Менгли Гераю, напротив, отправилось письмо, в котором Ямгурчи признавал его своим верховным государем.5

Это стало очередной большой победой крымского хана — одержанной, снова-таки, без сражений. Ногайская Орда обладала немалой силой и, при желании, могла бы оказать весомую помощь Сараю. Письмо Ямгурчи-мирзы воодушевляло Менгли Герая не только дружеским тоном, но и тем, что теперь его старшинство признало еще одно государство на просторах Великого Улуса: Ногайская Орда. Старинный титул хакана, правителя над правителями, обретал реальное наполнение.

Ногайские беи и их подданные принадлежали к многочисленному роду Мангытов, пустившему ветви во многих уголках Великого Улуса: в степной части Крыма, в Хаджи-Тархане, и, конечно, в Сарае, где мангытские беи издавна служили первыми вельможами при ордынском дворе. Мангытом был и главный бей Шейх-Ахмеда — Таваккул, сын Темира. По сути, именно он, а не хан, являлся главным командиром ордынского войска, и не исключено, что его ссора с Шейх-Ахмедом весной 1502 года как раз и стала причиной тому, что ордынцы без боя покинули хана. Таваккул тогда тоже оставил Шейх-Ахмеда и вскоре прибыл в Крым, где жила его родная сестра Нур-Султан. Здесь он встретился с Менгли Гераем и присягнул ему. Крымский правитель был чрезвычайно обрадован прибытием столь могущественного гостя: ведь вслед за мангытским беем на крымские и приднепровские равнины потянулись из степей тысячи его единоплеменников, оседая здесь и приращивая силу крымского войска. Менгли Герай поставил Таваккула во главе всех крымских Мангытов и сделал его одним из своих первых приближенных, что, конечно, скоро стало известно и в Ногайской Орде.6

Впрочем, полного единогласия на курултае ногайской знати достичь не удалось. Некоторые мирзы, жаждавшие военной добычи, не подчинились слову Ямгурчи и решили все-таки идти с Шейх-Ахмедом. Они собрали свои отряды и летом 1503 года прибыли к кочевому стану ордынского хана. Шейх-Ахмед был, по-видимому, так рад прибытию союзников, которых уже и не чаял увидеть, что не стал дожидаться помощи из Москвы и вместе с подоспевшими ногайцами атаковал Хаджи-Тархан. Взять город ему не удалось: Абд-уль-Керим выдержал удар, и нападавшим пришлось отступить.7

Тогда, оставив Хаджи-Тархан в покое, Шейх-Ахмед повел ногайских мирз в сторону Крыма. Ямгурчи был возмущен непослушанием своих подданных. Он предупредил Менгли Герая об их наступлении и заявил, что считает врагов крымского хана своими собственными врагами.

Продвигаясь все дальше на запад, союзники Шейх-Ахмеда начали осознавать всю рискованность своей затеи: им поочередно пришли предупреждения от крымского и казанского правителей, а главное — от Ямгурчи, который мог легко наказать ослушников, конфисковав весь остававшийся у них дома скот и имущество. Подумав, мирзы решили не рисковать и развернулись в обратный путь. Шейх-Ахмед следовал за ними вспять до самой Волги, уговаривая мирз не бояться и продолжать поход, но ногайцы не прислушались к его словам и разошлись по своим улусам.8

На этот раз Шейх-Ахмеду уже нельзя было долго оставаться в Поволжье: он опять лишился войска, и Абдуль-Керим мог легко отомстить ему за попытку штурмовать Хаджи-Тархан. Несчастливому хану снова пришлось бежать: на этот раз он задумал укрыться у османского султана. В сопровождении своих братьев и трехсот слуг он поскакал от Волги к устью Днестра, где находилось ближайшее турецкое владение, крепость Ак-Керман. Но выяснилось, что об убежище в Турции не может быть и речи. Ак-керманский паша передал Шейх-Ахмеду и его братьям гневные слова Баезида II: «Каким путем вы пришли к нам — тем же путем возвращайтесь: мы вас не знаем; наш друг и брат — Менгли Герай-хан, а мы друзья ему. Кто Менгли Герай-хану недруг — тому и мы недруги, и пути в наше государство вам нет».9 Турки намерились не только отогнать, но и арестовать Намаганов — и беглецам пришлось поскорее удалиться от Ак-Кермана вместе с остатками своего отряда, который теперь сократился всего до полусотни.10

Положение Шейх-Ахмеда стало бедственным: теперь ему, будто беглому разбойнику, приходилось скрываться везде и ото всех. Наступившую зиму Шейх-Ахмед и его спутники провели в приднепровских лесостепях, но там их нашли сыновья Менгли Герая, и лишь зимние метели с глубокими снегами позволили Намаганам ускользнуть от погони.11

Не имея иного выбора, Шейх-Ахмед решил податься в Великое княжество Литовское и прибыл в Киев.

Можно лишь посочувствовать беглому хану, чьи надежды рушились одна за другой. Не оправдалась и надежда на Литву: вместо помощи и поддержки он нашел здесь плен. Киевский градоначальник припомнил Шейх-Ахмеду, что зимою тот грабил украинские пограничья, и взял его под стражу. Для большей надежности пленник был переправлен в крепость Вильно, а его братья разосланы по другим городам Великого княжества. Так Шейх-Ахмед почти в точности повторил путь Сеид-Ахмеда I: поражение в борьбе с Крымом, бегство в Киев и плен в Литве!12

Король Александр не стал обращаться со столь знатным пленником как с простым арестантом. Он пригласил хана в Брест, где сам пребывал в то время. В знак почтения к царственному гостю Александр вышел встречать Шейх-Ахмеда за милю от города и усадил рядом с собой в богатом шатре во время торжественного приема литовской и татарской знати.13 Проживая в Литве, Шейх-Ахмед ни в чем не знал нужды, польские государственные мужи спрашивали у него совета по вопросам восточной политики и даже обнадеживали перспективой возвращения на трон — и все же, при всех внешних почестях, плен оставался пленом, и гость короля не мог сделать и шагу без позволения своих стражей. Энергичный и деятельный Шейх-Ахмед, привыкший к степному раздолью и никогда не знавший над собой начальников, был недоволен такой жизнью, о чем прямо заявлял королю.14

Александр немедленно сообщил Менгли Гераю, что за гость оказался в его стране. Король намекнул, что в любой момент может освободить Шейх-Ахмеда и послать его в поход на Крым: все зависит от поведения крымского соседа.15 Но Менгли Герай не боялся Шейх-Ахмеда: двухлетние скитания бывшего ордынского правителя доказали, что тот неспособен собрать достаточно войска для войны с Крымом. Сам Александр тоже понимал это и, убедившись в невозмутимости крымского хана, утратил интерес к пленнику, чье имя больше не сулило политических выгод.

Отставного хана поселили в Тракае — неприступном литовском замке, что стоит на озере и с трех сторон окружен водой. Мечтая вернуться к борьбе и не вынося бездеятельности, Шейх-Ахмед пытался бежать оттуда — но был пойман и водворен на прежнее место. Медленно потекли бессчетные дни в тракайской ссылке. Редким развлечением для хана стали встречи с заезжими дипломатами, охотно заезжавшими в Тракай, чтобы отобедать за одним столом с необычайной личностью — последним ханом знаменитой «Заволжской Тартарии», «Азиатской Сарматии», что когда-то грозила Европе из восточных далей. Иногда ему доводилось повидаться и с давними товарищами — ногайскими мирзами, что приезжали к королю с просьбой освободить Шейх-Ахмеда и неизменно получали отказ.16

Юрт сарайских Намаганов, разгромивший когда-то самого Тохтамыша, растаял на глазах у современников за каких-то три года. Многотысячная армия, выступившая в 1501 году к Днепру, в одночасье превратилась в небольшой отряд, который затем тоже стремительно сократился: вначале до кучки измученных странников под стенами Киева, а теперь и до одинокого пленника в богатых хоромах среди озерных туманов чужого края.

Волжская Орда ушла в небытие, но ее поверженный правитель все еще ждал, что рано или поздно настанет его счастливый час. Оснований к таким ожиданиям не оставалось практически никаких, но, как известно, последнее, что умирает — это надежда.

Примечания

1. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 475.

2. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 283.

3. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 456.

4. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 456, 482, 489; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, Москва 2004, с. 64.

5. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 474; В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 133, 163.

6. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 518; В.В. Трепавлов, История Ногайской Орды, с. 131—132; В.Е. Сыроечковский, Мухаммед-Герай и его вассалы, с. 36.

7. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 486; И.В. Зайцев, Астраханское ханство, с. 64.

8. Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 477—478, 490.

9. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 516.

10. M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej i Europejskiej, s. 41; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 182—183; Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 516.

11. Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 516.

12. M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej i Europejskiej, s. 41; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 182—183; Памятники дипломатических сношений, т. I, с. 522, 527. «Вильно» — польское название Вильнюса. На сходство участи Шейх-Ахмеда и Сеид-Ахмеда I обращал внимание Менгли Герая и Иван, высказывая мнение, что король не отправит Шейх-Ахмеда с войском на Крым, а оставит его плену пожизненно, так же, как ранее это было сделано с Сеид-Ахмедом 1.

13. M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, Żmódzka у wszystkiej Rusi etc., Królewiec 1582, s. 690; M. Miechowita, Opis Sarmacji Azjatyckiej i Europejskiej, s. 41; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 183.

14. M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska. Żmódzka, s. 693.

15. Памятники дипломатических сношений, т. 1, с. 521—522.

16. M. Stryjkowski, Kronika Polska, Litewska, Żmódzka, s. 693; С. Герберштейн, Записки о Московии, с. 183.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь