2. Исай, владѣтельный князь Мангупа (Историческій фактъ въ народномъ преданіи)

Такъ какъ не всѣмъ читателямъ нашимъ можетъ быть извѣстенъ знаменитый въ Крыму Мангупъ, то мы, прежде чѣмъ приступить къ повѣствованію о судьбѣ послѣднихъ владѣтельныхъ князей его, полагаемъ необходимымъ сказать нѣсколько словъ о мѣстоположеніи этого города, заставившаго сказать Эдуарда Кларка¹ что «ничто, въ какой би то ни было части Европы не превосходитъ ужасной величественности Мангупа». Слова эти совершенно справедливы; а такъ какъ большаго не въ силахъ выразилъ языкъ серіознаго путешественника, то мы и ограничимся ими впредь до разсмотрѣнія его болѣе подробнымъ образомъ.

Къ Мангупу идутъ нѣсколько проселочныхъ дорогъ: первая съ горъ, вторая изъ Севастополя, третья изъ Бахчисарая на деревню Теберти и послѣдняя отъ Бельбека и Дуванъ-кой на Каралезы. Послѣдній путь мы полагаемъ самымъ кратчайшимъ отъ станціи желѣзной дороги, хотя и предпочитаемъ поѣздку къ нему изъ Бахчисарая, какъ крайняго пункта, гдѣ представляется возможность сдѣлать запасъ провизіи.

Мангупъ находится въ центрѣ пространства между Инкерманомъ и Чуфутъ-кале, сходенъ съ ними по природному устройству, крѣпостнымъ сооруженіямъ и остаткамъ первобытныхъ жилищъ человѣка, но намного разнится по обширности верхней площади и величественной высотѣ надъ уровненъ моря. Это въ полномъ смыслѣ слова Баба-кая или отецъ горъ, какъ называютъ его туземцы по сравненію съ окрестными возвышенностями.

И этотъ Мангупъ, нѣкогда густонаселенный, цвѣтущій и поражающій всѣхъ, послѣ того какъ коснулась до него варварская рука турокъ, превратился въ притонъ караимовъ и въ темницу политическихъ преступниковъ. При присоединеніи Крыма къ Россіи Мангупъ достался намъ въ жалкихъ развалинахъ съ нѣсколькими лачужками бѣдныхъ жителей, которыхъ видѣлъ въ концѣ истекшаго столѣтія почтенный авторъ Херсонеса Таврійскаго, митрополитъ Римско-католическихъ церквей въ Россіи, Сестренцевичъ-Богушъ и, судя по особенному какому-то окладу ихъ лицъ, считалъ потомками древнихъ основателей этого города.

Въ заключеніе мы скажемъ, что предлагаемый разсказъ составляетъ очеркъ кампаніи турковъ въ Тавридѣ, послѣ только что описанныхъ нами событій съ несчастными генуэзцами въ Кафѣ.

I

Былъ одинъ изъ жаркихъ майскихъ дней. Престарѣлый владѣтельный князь Мангупа только что позавтракалъ тарханною² и, вмѣстѣ съ племянникомъ своимъ Андреемъ, собирался выйти на воздухъ, когда одинъ изъ охранителей въѣздныхъ воротъ сообщилъ ему о прибытіи изъ Константинополя какого-то неизвѣстнаго человѣка, желавшаго видѣть великодушнаго севаста.

— Возвратись, сынъ мой, и проси странника пожаловать въ мой домъ. Я прикажу отвести ему комнату и принять какъ искренняго друга — отвѣтилъ Исай.

Часъ спустя къ дворцу подъѣхалъ верхомъ мущина среднихъ лѣтъ съ большими усами, чрезвычайно похожій съ вида на турка. Нѣсколько придворныхъ служителей помогли гостю спуститься съ лошади и, поздравивъ его съ пріѣздомъ, отвели въ общую комнату, предназначенную для всѣхъ, имѣвшихъ желаніе видѣться съ княземъ.

Пріѣзжему подали умыться и поставили предъ нимъ большой мѣдный подносъ съ разнообразными яствами, затѣмъ приготовили ложе для отдохновенія и всѣ вышли.

Гость недолго отдыхалъ. Его по-видимому безпокоила какая-то непріятная жгучая мысль, которую онъ хотѣлъ поскорѣе передать владѣтельному князю.

— Гдѣ теперь князь Исай? спросилъ онъ у одного изъ слугъ.

— Въ своей любимой каменной бесѣдкѣ.

Гость послѣдовалъ по указанному ему направленію и скоро приблизился къ оконечности скалы, откуда внезапно открылась предъ нимъ великолѣпная панорама горъ съ ихъ голыми бѣлыми боками, зеленыя ущелья и восхитительныя поляны, въ глубинѣ которыхъ возились трудолюбивые поселяне, казавшіеся какими-то пигмеями. Пройдя еще нѣсколько шаговъ, онъ замѣтилъ тыквообразный известковый наростъ, выдвинувшійся надъ пропастью съ входными дверями и большими отверстіями по сторонамъ — «должно быть, здѣсь его бесѣдка» подумалъ онъ, двигаясь впередъ и неожиданно очутился въ объятіяхъ друга своего.

— Милый мой Степанъ — говорилъ князь — а я считалъ уже тебя погибшимъ и приказывалъ духовнику моему поминать твое имя въ числѣ прадѣдовъ. Откуда и какимъ образомъ ты явился въ Таврику? Ну же, начинай разсказывать. Твой печальный видъ поражаетъ меня. Садись поближе и дай насмотрѣться на твои прекрасные глаза.

— Что я могу сказать утѣшительнаго другу? ровно ничего. Съ той поры какъ мы видѣлись въ послѣдній разъ я, не будучи въ состояніи заставить генуэзцевъ заплатить мнѣ за захваченныя отцовскія помѣстья въ Кафѣ и Солдаѣ, рѣшился самъ поѣхать въ Геную, чтобы тамъ получить свое.

— Да, да, вѣдь ты, при завладѣніи ими Солдаи, былъ малолѣтнимъ и скрытъ, кажется, женою повара, въ предположеніи сберечь наслѣдника для разбитаго престола.

— Гмъ, престола, отъ котораго не осталось и щепочки! Представь, я третьяго дня видѣлъ своими глазами, какъ эти хищные и ненасытные люди трудились надъ тѣмъ, чтобы уничтожить на прадѣдовскихъ крѣпостяхъ нашихъ гербы и надписи и замѣняли ихъ своими.

— Это, вѣроятно, съ цѣлью, чтобы присвоить себѣ право именоваться строителями ихъ и сокрушить памятники, которые будутъ вѣчнымъ бѣльмомъ на ихъ глазахъ.

— Такъ и я подумалъ и ограничился одною презрительною насмѣшкою. Богъ съ ними! настанетъ очередь и ихъ гибели.

— Ну, чѣмъ ты покончилъ въ Генуѣ?

— Тѣмъ, что порабощенные не имѣютъ права на ходатайство о вознагражденіи. «Не будь ты изъ членовъ владѣтельнаго дома — отвѣчали они — мы вознаградили бы тебя, но при теперешнихъ условіяхъ не можемъ». Такимъ образомъ пропали мои наслѣдія въ Солдаѣ. За Кафскій же дворъ съ постройками заплатила община по оцѣнкѣ.

— Ты заѣзжалъ въ Константинополь? спросилъ Исай.

— Но развѣ ты не замѣчаешь этого по моей изуродованной наружности? Я вынужденъ былъ сбрить бороду и одѣться въ татарское платье, чтобы не обнаружить своего происхожденія. Этимъ способомъ мнѣ пришлось открыть очень многое, которое необходимо принять и тебѣ къ свѣдѣнію. Турки непремѣнно хотятъ завладѣть Таврикою и такъ увѣрены въ успѣхѣ этого предпріятія, что откладываютъ его какъ лакомство на послѣдній день своихъ завоеваній.

— Ну, этого послѣдняго дня имъ быть можетъ не доведется дождаться. Говорятъ, вся Европа ополчается противъ варваровъ.

— Это только говорятъ, но на дѣлѣ ничего не видно.

— Не ропщи, мой бѣдный другъ: Богъ знаетъ лучше насъ свои дѣла. Вотъ намедни еще мои пастухи смотрѣли на бараньи лопатки и утверждали, что турки въ самомъ непродолжительномъ времени будутъ изгнаны изъ Европы.

— Твои волхвы вѣроятно наоборотъ толкуютъ предопредѣленіе судьбы.

— Пусть будетъ по твоему — сказалъ съ улыбкою князь — мы также подчиняемся волѣ Всевышняго, какъ и собратья наши. Но ты скажи мнѣ, чѣмъ ты намѣренъ заниматься у насъ?

— Я не останусь въ этой странѣ, которая напоминаетъ мнѣ несчастные годы дѣтства. Мнѣ остается единственный исходъ бѣжать въ Россію, гдѣ наша фамилія извѣстна многимъ купцамъ, которымъ благодѣтельствовалъ мой отецъ. Я полагаю, что тамъ найду себѣ пріютъ и занятіе, приличное моему происхожденію, но если этого не случится, то постригусь въ монахи.

— Ты отлично сдѣлаешь, если послѣдуешь этому голосу души. Тамъ многіе изъ нашихъ пользуются почестями. Я и самъ не прочь былъ бы переселиться въ эту благодатную страну, еслибъ Господь соблаговолилъ пристроить мою дочь.

— Какое удовольствіе свидѣться съ тобою въ отдаленной странѣ. Поѣдемъ вмѣстѣ князь.

— Теперь не могу — отвѣчалъ Исай — мнѣ надобно подождать, чѣмъ окончатся переговоры мои съ русскимъ княземъ, сыну котораго надобна жена. Если онъ женится на Катѣ, я полагаю оставить мое княжество Андрею и уѣхать; но если этого не случится, то я навѣрно умру тамъ, гдѣ умирали мои отцы.

Степанъ вздрогнулъ и молчаливо поникъ головою.

— Ты грустишь за мною? спросилъ владѣтельный князь.

— Да, потому что я предчувствую твою печальную участь. Брось твое ничтожное княжество, которое при первомъ нашествіи турокъ сдѣлается жертвою, и пойдемъ вмѣстѣ искать счастія между единовѣрными Россами.

— Степанъ, ты совѣтуешь мнѣ почти невозможное. Что скажетъ мой народъ, что скажутъ могилы моихъ благочестивыхъ праотцовъ, если я покину ихъ безъ особенной надобности? Нѣтъ это невозможно для того, въ крови котораго есть родство съ императорскимъ домомъ! Ты знаешь, что Константинъ погибъ въ битвѣ за независимость имперіи и смертію своею завѣщалъ намъ слѣдовать его примѣру. Я могу удалиться только тогда, когда мое единственное сокровище наречется женою Іоанна³. Но сбудется ли это?

— Русскій князь охотнѣе женится на твоей дочери, если увидитъ ее лично. Послушай меня, если только сознаешь, что дочь твоя достойна любви будущаго могущественнаго монарха.

— Не могу идти наперекоръ моимъ убѣжденіямъ. Катерину видѣлъ посланникъ русскаго царя и увѣрялъ меня, что дѣло это состоится. Подожду еще годикъ, а затѣмъ да будетъ воля Божія!

Степанъ не счелъ нужнымъ болѣе настаивать. Опустившись въ прорѣзъ скалы, онъ съ особеннымъ удовольствіемъ слѣдилъ за движеніемъ людей въ глубокомъ отдаленіи, которые весело и беззаботно убирали свои посѣвы.

— Смотрю и не насмотрюсь на величественную картину — сказалъ онъ нѣсколько минутъ спустя. Кому это пришла идея создать себѣ этотъ воздушный павильонъ? Вѣдь мы висимъ надъ пропастью.

— Это изобрѣтеніе Андрея. Онъ давно осматривалъ этотъ наростъ, который именовалъ шишкою на лбу и въ заключеніе придумалъ выдолбить внутренность его и сдѣлать нѣсколько отверстій. Достигнувъ этого ему вздумалось воздвигнуть для себя отдѣльный дворецъ внутри скалы. Если ты желаешь взглянуть на него, то намъ не далеко придется идти.

— Я очень хочу взглянуть на друга дѣтства.

— Мы вѣроятно застанемъ его у себя. Сказавъ это, князь взялъ за руку гостя и повлекъ къ отвѣсу скалы.

— Куда ты ведешь меня? съ ужасомъ вскрикнулъ Степанъ, которому показалось, что Исай потерялъ разсудокъ.

— Отсюда ведетъ лѣстница къ Андрею.

— Да мы убьемся — говорилъ онъ, отступая назадъ.

— Это тебѣ такъ кажется только потому, что ты не видишь спуска. Подойди ближе.

И дѣйствительно гость успокоился, открывши довольно широкую лѣстницу, прорубленную на отвѣсномъ боку сплошной скалы. Прикрывши глаза, чтобы не видѣть съ боку ужасной пропасти, а другой рукою держась за грубыя насѣчки известняка, онъ съ замирающимъ сердцемъ слѣдовалъ за княземъ и вдругъ очутился въ большой комнатѣ, изысканно убранной, изъ которой виднѣлся цѣлый рядъ другихъ отдѣленій съ правильными цѣльными комнатами.

Не вѣря глазамъ, Степанъ думалъ, что онъ какимъ-то волшебствомъ перенесенъ въ подземный міръ. Пробужденіе его послѣдовало только тогда, когда онъ находился въ объятіяхъ Андрея, повлекшаго его въ свои чертоги.

Послѣ долгихъ обыкновенныхъ разговоровъ друзья перешли къ стороннимъ предметамъ.

— Ну какъ идутъ ваши дѣла съ татарами? спросилъ Степанъ.

— Мы живемъ съ ними какъ нельзя лучше. Я очень часто бываю въ Кыркъ-ерѣ и Хыръ-хырѣ, куда мечтаетъ теперешній ихъ ханъ, Менгли-гирей, окончательно переселиться и обѣщалъ мнѣ позаботиться о проведеніи черты между нашими владѣніями для предупрежденія столкновеній съ поселянами. Человѣкъ этотъ, не смотря на свою молодость, разумно разсуждаетъ и по-видимому не желаетъ имѣть непріятностей съ ближайшими сосѣдями. При этомъ онъ терпѣть не можетъ горныхъ пространствъ и кажется думаетъ всѣ ихъ оставить въ греческомъ распоряженіи, если мы окопаемся рвомъ.

— Такимъ сосѣдомъ надо дорожить и пользоваться его благосклонностію, въ противномъ случаѣ, впослѣдствіи, когда татаре подмѣтятъ ваши удобства, они пожалуй начнутъ домогаться господства.

— Едва ли это можетъ случиться, такъ какъ они исключительно преданы скотоводству и нисколько не расположены къ нашего рода занятіямъ. При этомъ они видятъ, что мы не обладаемъ ихъ богатствами, чужды завоевательныхъ видовъ и никогда не станемъ вмѣшиваться въ ихъ дѣла. Въ царствѣ же ихъ такъ много удобной земли, что нашъ гористый край всегда будетъ казаться имъ неудобнымъ для жизни.

— Твои слова радуютъ меня, Андрей, но какъ только предъ глазами моими мелькнетъ эта алчная туча саранчи т. е. проклятые турки, я готовъ бѣжать изъ Таврики на край свѣта. Это настоящіе звѣри, для которыхъ кровь невинныхъ даже дѣтей, доставляетъ наслажденіе.

— Дѣйствительно всѣ говорятъ о народѣ этомъ съ ужасомъ. Бѣдный дядя, бывало онъ только и жаждалъ слышать народныя пѣсни, а съ того времени какъ узналъ, что всѣ почти дарственные родственники его вынуждены были принять религію побѣдителя, настолько постарѣлъ, что отправляетъ по душѣ ихъ непрерывныя панихиды и томится ужасно тоскою.

Въ это время показался у порога служитель съ заявленіемъ, что къ севасту прибыли какіе-то люди съ просьбою.

Андрей поднялся съ мѣста и, нашедъ князя въ крайней комнатѣ своихъ покоевъ, любующагося отдаленными видами, сообщилъ ему о пріѣзжихъ.

— Намъ и безъ нихъ слѣдовало бы возвратиться домой — отвѣчалъ Исай — я думаю у Кати давно накрытъ столъ и она безпокоится о нашемъ отсутствіи. Идемъ, Степанъ — прибавилъ хозяинъ, проходя мимо гостя — вѣдь ты не видѣлъ никогда моей дочери, которая при другихъ обстоятельствахъ навѣрно была бы твоею женою. А теперь кто знаетъ быть можетъ тебѣ придется ѣхать въ Россію для покончанія нашихъ переговоровъ съ русскимъ княземъ.

— Я былъ бы счастливъ, еслибъ могъ сослужить тебѣ эту службу. Для насъ русскіе князья отнынѣ единственные братья. Охъ, какъ жаль, что Владиміръ завоеватель Херсонеса не сочелъ нужнымъ оставить навсегда за собою Таврику. Теперь мы имѣли бы сильнаго сосѣда, которому служили бы какъ старшему брату и верховному господину.

— Да наше сближеніе могло бы оказать важное значеніе — сказалъ Исай — это созналъ и покойный дѣдъ мой императоръ Іоаннъ⁴, женившійся въ 1414 году на прелестной Аннѣ, дочери великаго князя Василія⁵, которой къ несчастію нашему не суждено было долго жить, чтобы союзомъ своимъ сблизить два великіе народа. Видно отцы наши заслужили окончательное отвращеніе къ себѣ небесныхъ силъ, сдѣлавшихъ все, чтобы лишить насъ сторонней поддержки. Добрая и набожная императрица на третьемъ году послѣ вступленія въ Константинополь, сдѣлалась жертвою страшной и безпощадной пануклы⁶, а послѣ этого семьѣ нашей не представлялось болѣе случая на новое сближеніе.

Тѣмъ временемъ подошелъ одинъ изъ стражей главныхъ воротъ и подробно описалъ наружность людей, просившихъ позволенія представиться къ нему.

— Это должно быть тѣ изъ хазаровъ, которые приняли іудейскую вѣру — отвѣчалъ онъ — снимите съ нихъ оружіе и пропустите. Я ихъ приму сегодня вечеромъ, а до того времени они могутъ пробыть у соотечественниковъ своихъ въ задней части города.

— О прозелитахъ этихъ я давно слышу — сказалъ Степанъ, но ни разу не видѣлъ ихъ.

— Это отличный и добронравный народъ — отвѣчалъ Исай, но удивительно, что съ принятіемъ ихъ прадѣдовъ іудейской вѣры они, эти отважные и сильные люди, сдѣлались кроткими и трусливыми. У меня живетъ ихъ нѣсколько десятковъ семействъ не потому, что имъ выгодно жить на каменной скалѣ, но потому что они увѣрены въ безопасности своихъ женъ и дѣтей. Впрочемъ я во всѣхъ отношеніяхъ доволенъ ими; они усердно занимаются выдѣлкою кожъ и тысячью мелочами, которыя сбываютъ въ Таврикѣ. Кромѣ того мы только чрезъ нихъ имѣемъ всѣ иностранные продукты и издѣлія и чрезъ нихъ посредство ведемъ переговоры. Многіе изъ нихъ живутъ въ Кафѣ, Черчіо, Ямболи⁷ и Херсоницѣ и слывутъ за богатѣйшихъ гражданъ. Всего удивительнѣе, что они живутъ въ ладу и съ татарами, которые хотя и называютъ ихъ караиманами или исповѣдывающими черную вѣру, но не примѣчая въ манерахъ и образѣ жизни ничего, напоминающаго евреевъ, относятся къ нимъ съ полнымъ довѣріемъ и ласкою. Нѣсколько лѣтъ тому назадъ мнѣ пришлось навѣстить ихъ въ Хыръ-хырѣ (Чуфутъ-кале), гдѣ они заняли Ю.В. часть и, поправивъ мѣстами древнія стѣны этого города, размножились въ такой степени, что съ трудомъ помѣщались на участкѣ, который служилъ первобытнымъ властителямъ чѣмъ-то въ родѣ Аѳинскаго акрополя.

Князь не могъ далѣе продолжать своего разговора, такъ какъ къ нему подбѣжала дочь его Екатерина. Это была молодая стройная дѣвушка, одѣтая въ русскій національный костюмъ. Ея черныя волосы въ двухъ толстыхъ косахъ были чернѣе вороньяго крыла. Немного смуглая отъ природы и вліянія южнаго солнца, съ небольшимъ греческимъ носомъ и прелестными бархатными глазами, окаймленными нѣжною бахрамою рѣсницъ и какъ бы нарисованными бровями, она показалась Степану идеальною мечтою поэтическаго настроенія души.

— Вотъ ужъ цѣлый часъ, какъ я ожидаю тебя отецъ къ обѣду и до того оскорбилась твоимъ невниманіемъ, что сама рѣшилась идти за тобою. Мы всѣ сегодня лепили твои любимыя ушки, а ты знаешь, что если они перекипятъ, то хоть выбрось на дворъ.

— Спасибо, спасибо дочь моя. За то я въ награду веду къ тебѣ троюроднаго брата твоего Степана, котораго ты такъ часто желала видѣть.

— Съ пріѣздомъ, дорогой гость — сказала княжна, быстро оборачиваясь къ родственнику. Ну, какъ вамъ не грѣшно было до настоящаго времени не навѣстить насъ?

— Не упрекай его, Катя, въ этомъ. Онъ бѣдняжка долженъ былъ скитаться по міру, чтобы привести дѣла свои въ порядокъ.

— И по крайней мѣрѣ вамъ удалось достигнуть этого? спросила дѣвушка, взявши его за обѣ руки.

— Да, я кое-что сдѣлалъ — отвѣчалъ Степанъ, цѣлуя родственницу въ лобъ.

— Ну, слава Богу и за это. Завтра у насъ храмовой праздникъ въ церкви св. Константина и Елены и мы отслужимъ благодарственный молебенъ.

— Если вы обѣщаете молиться за меня, то и я помолюсь, чтобы измѣнилась ваша однообразная жизнь подъ небесными облаками.

Княжна улыбнулась отъ послѣдняго сравненія.

— Какъ не высоко мы живемъ, но жизнь моя здѣсь такъ прелестно проходитъ, что я не желаю лучшей. У меня бываютъ всѣ наши дѣвицы, съ которыми я посѣщаю по очереди всѣхъ жителей. Ахъ, еслибъ вы знали, какія иногда разсказываютъ мнѣ старушки легенды и событія изъ давно минувшихъ временъ! Иногда мы встрѣчаемъ въ лѣсу нашего пастуха, который держитъ всегда за пазухой баранью лопатку и предсказываетъ намъ будущность. И какой забавный этотъ барба-Юрка: онъ какъ начнетъ говорить, то мелитъ безъ устали — точно вѣтряная мельница.

— А исполняются ли его предсказанія? спросилъ Степанъ.

— Нѣкоторыя изъ подругъ моихъ называютъ его безошибочнымъ пророкомъ, но я ничего не могу сказать, потому что не рѣшалась узнавать, что можетъ случиться со мною въ будущемъ.

— Не считаете ли вы это грѣхомъ?

— Нѣтъ, но я боюсь томиться грустью на случай, если ему вздумается наговорить мнѣ про какія-нибудь несчастія.

— Такимъ юнымъ дѣвамъ не обѣщаетъ судьба внезапныхъ ударовъ. Я напротивъ убѣжденъ, что барба-Юрка откроетъ предъ вами отрадную и веселую картину жизни, къ которой вы обязаны будете подготовиться. Не пожелаете ли вы завтра пойти со мною къ этому пророку? Мнѣ, какъ человѣку, которому приходится навсегда разстаться съ родиною, чрезвычайно желательно узнать, что будетъ со мною на чужбинѣ.

Княжна согласилась.

— Гдѣ же мой іерей — спросилъ у дочери Исай — неужели мы будемъ обѣдать сегодня безъ него? Сказавъ это, старый князь пригласилъ гостя и Андрея къ низенькому столу, изящно убранному перламутровыми пластинками, на которомъ въ серебряныхъ и золотыхъ тарелочкахъ разложены были различнаго рода соленыя и копченыя рыбы, масло, сыръ и медъ.

— Какая милость, что я вовремя подоспѣлъ — раздался внезапно голосъ вошедшаго священника, который, повернувшись къ иконамъ, началъ читать громко предобѣдную молитву.

— Патеръ, представляю вамъ моего племянника, сына послѣдняго князя Судгаи — сказалъ Исай.

— О, мой возлюбленный крестникъ — вскрикнулъ духовникъ, лобзая гостя — вѣрно ты предчувствовалъ, что я хотѣлъ взглянуть на тебя прежде разлуки съ этимъ міромъ. Да какой ты сдѣлался красивый и рослый!... О пресвятая Владычица, не покинь его въ одиночествѣ и ниспосли утѣшеніе и надежду на отрадную будущность!

За обѣдомъ отецъ Епифаній, подъ вліяніемъ встрѣчи съ сыномъ дука, при которомъ когда-то служилъ, началъ разсказывать многія событія изъ своей жизни и между прочимъ сообщилъ, что одинъ изъ Судгайскихъ князей вскорѣ послѣ занятія ихъ города дженевезами выѣхалъ въ Москву (Москву), гдѣ принятъ былъ русскимъ царемъ очень радушно и что отъ него осталось нѣсколько сыновей, которые получили фамиліи князей Ховриныхъ и Головиныхъ.

— Твой покойный отецъ не только слышалъ это отъ своихъ родителей — добавилъ священникъ — но даже отъ многихъ русскихъ купцовъ въ Кафѣ, которымъ извѣстно было происхожденіе стараго князя изъ нашихъ странъ.

— Твои воспоминанія придали мнѣ надежду встрѣтить на чужбинѣ, если не родственный, то по крайней мѣрѣ дружественный пріемъ — сказалъ Степанъ, записавъ въ памятную книгу двѣ неслыханныя имъ раньше фамиліи. Теперь потрудись, достопочтенный отецъ, передать мнѣ все, что тебѣ извѣстно о послѣднихъ дняхъ жизни моего отца. Правда ли, что онъ отравленъ былъ генуэзцами, а я спасенъ отъ смерти, благодаря домашнему повару? Это меня очень интересуетъ, потому что я не могу понять, что могли имѣть дженевезы противъ человѣка, забывшаго навѣрно о томъ, что дѣды и отцы его владѣли Судгаіею.

— Я не смѣю утверждать перваго; но судя потому, что отецъ твой умеръ чрезъ часъ послѣ рукопожатія консула, зашедшаго къ намъ подъ предлогомъ друга и пожелавшаго во чтобы ни стало взглянуть на тебя, единственнаго сына, мы всѣ пришли къ убѣжденію, что этотъ демонъ вошелъ въ нашъ мирный домъ съ заранѣе обдуманною цѣлію истребить весь мужескій полъ изъ царственной семьи.

— Какія же были причины этому?

— Причины были тѣ, что Константинопольскій императоръ нѣсколько разъ заявлялъ желаніе возстановить княжество Солдаи въ лицѣ твоего отца, что бы подорвать усиливающееся вліяніе этихъ отважныхъ искателей счастія.

— Теперь я понимаю! Вотъ люди, которые не пощадили бы даже грудныхъ младенцевъ, изъ видовъ торговли. Имъ мало было сокрушить Херсонесъ и Ямболи, надобно было завладѣть и Солдаіею, чтобы направить всѣхъ коммерческихъ людей въ Кафу. Какая жадность и предусмотрительность! А чтобы обезпечить за собою навсегда эти мѣста, они рѣшаются не только истребить поколѣніе владѣтелей, но и уничтожить даже слѣды на укрѣпленіяхъ о принадлежности ихъ другому народу! Нѣтъ, злодѣи, послѣднее вамъ не удастся, потому что мы, подъ основаніями каждой болѣе или менѣе солидной постройки, оставляли надпись на камнѣ, которая рано или поздно выяснитъ наши права.

— Да — сказалъ со вздохомъ старый князь — съ той поры какъ Дженевезы явились въ страну, наши предки ничего не ощущали, кромѣ страха униженія и бѣдности. Не довольствуясь обыкновенными торговыми промыслами, они постоянно употребляли насиліе противъ императора и крымскихъ хановъ и считали насъ отдѣльныхъ владѣтелей, за какихъ-то ничтожныхъ людей, обязанныхъ исполнять всѣ ихъ требованія. Говорятъ, что и теперь они вздумали идти наперекоръ татарамъ и Менгли-гирею и возбудили ужасное волненіе въ ханствѣ. Дай Богъ, чтобы это не вызвало въ Таврику турецкихъ войскъ, но если это случится, то мы всѣ погибнемъ изъ за ихъ властолюбія.

— Не сокрушайся, князь, о своей участи. Я полагаю, что татаре въ настоящее время сами покончатъ съ ними. Я намедни говорилъ съ однимъ изъ бековъ ихъ, который объѣзжалъ улусы съ цѣлью призвать къ оружію всѣхъ безъ исключенія молодыхъ людей. Онъ не скрылъ отъ меня и того, что Менгли-гирей ханъ, который такъ любилъ прежде дженевезовъ, нынѣ запретилъ принимать ихъ въ Кыркъ-еръ.

— А не говорилъ ли тебѣ этотъ бекъ о томъ, что они намѣрены вызвать турковъ?

— Нѣтъ, объ этомъ не было рѣчи.

— Въ такомъ случаѣ татаре ничего не подѣлаютъ съ ними. Вся сила Кафы находится въ бухтѣ, а до тѣхъ поръ, пока бухта въ ихъ власти и городскія стѣны не доступны татарамъ, имъ нечего боятся ожесточеній хана и его подданныхъ. Для нихъ могутъ быть ужасны только турки съ пушками и кораблями. Но если эти варвары явятся на помощь, тогда и намъ придется сложить свои головы.

Исай поднялся изъ за стола. Отецъ Епифаній прочелъ благодарственную молитву.

— Теперь можно пригласить хазаровъ — сказалъ онъ одному изъ слугъ, убиравшихъ столъ.

Нѣсколько минутъ спустя предъ владѣтелемъ Мангупа стояло пять караимовъ, которые отличались отъ туземцевъ очень немногимъ и именно шапками, завѣщанными имъ для отличія религіозности своей отъ прочихъ обитателей Таврики. Они имѣли видъ ермолокъ, опушенныхъ мѣхомъ.

— Съ пріѣздомъ поздравляю васъ — сказалъ князь — какими судьбами вы посѣтили меня?

— Мы давно слышимъ о томъ благосостояніи, которымъ наслаждаются собратья наши подъ вашимъ крыломъ. Не будетъ ли такъ милостивъ властитель, дозволить и намъ переселиться къ нему? — сказалъ сѣдой караимъ, опустившись на колѣно.

— Гдѣ вы живете теперь?

— По рѣкѣ св. Анастасіи или Кальёну⁸ ближе къ морю. Намъ было очень выгодно жить на этой мѣстности, пока Херсонесъ былъ торговымъ городомъ, но съ тѣмъ поръ, какъ Византійскій императоръ по настоянію дженевезовъ запретилъ приставать туда судамъ, идущимъ изъ Константинополя, положеніе наше съ каждымъ днемъ ухудшается. При этомъ окрестности наши начали населяться монголами, съ которыми не легко ужиться, такъ какъ они грубы и безнравственны.

— Чѣмъ же вы будете заниматься въ моихъ владѣніяхъ и какую принесете княжеству пользу?

— Мы всѣ почти ремесленники и кожевники.

— Въ такомъ случаѣ я позволю вамъ прорѣзать себѣ жилища на Ю.З. окраинѣ Мангупа, но съ тѣмъ, что ремеслами вашими вы будете заниматься внѣ городскихъ стѣнъ. Тамъ же и будете хоронить вашихъ умершихъ.

Хазары начали переговоривать между собою и нашли очень удобнымъ мѣстомъ для мастерскихъ своихъ лѣвый скалистый склонъ подъ главными городскими воротами, такъ какъ около него вытекалъ отличный источникъ воды и наконецъ потому, что это пространство прикрыто было второю крѣпостною стѣною, предохраняющею отъ внезапнаго набѣга непріятелей. Порѣшивъ занять указанныя мѣста, караимы начали просить формальнаго распоряженія.

— Отправьтесь, дѣти мои, къ завѣдующему дѣлами княжества, онъ снабдитъ васъ всѣмъ необходимымъ. Ну, съ Богомъ! дай Богъ вамъ жить также честно и мирно какъ живутъ ваши единовѣрцы.

Караимы почтительно поклонились и вышли. Степанъ, заинтересованный этими людьми, также послѣдовалъ за ними, заявивъ князю о желаніи подробно осмотрѣть резиденцію его.

Мы не станемъ описывать тѣхъ впечатлѣній, которымъ подвергся молодой человѣкъ при подробномъ осмотрѣ Мангупа; но не скроемъ, что онъ изумленъ былъ какъ мѣстоположеніемъ, такъ и тяжелыми условіями жизни обитателей, отдаленныхъ отъ міра во первыхъ ужасною высотою и наконецъ отдаленностію отъ большинства гражданъ, счастливо и весело живущихъ на зеленыхъ равнинахъ.

«Должно быть какія-нибудь крайнія обстоятельства заставили первыхъ владѣтелей переселиться на эту вершину и обнести ее съ доступныхъ сторонъ высокими стѣнами и крѣпостями — думалъ Степанъ, всматриваясь въ недоступныя укрѣпленія — но надо полагать, что кромѣ предосторожности, эти люди руководились наставленіями мудраго Иппократа, увѣрявшаго, что долговѣчность и здоровье человѣка зависитъ отъ чистоты воздуха».

Съ этими мыслями онъ подошелъ къ первому выступу Мангупской площади, нынѣ извѣстному подъ названіемъ Махнели и вперилъ жадные взоры въ грозныя и никѣмъ не занимаемыя горы, разбросанныя съ непонятною для человѣка цѣлью. Почва ихъ казалась негодною для растительности, свойственной высотамъ, бока были обрывисты и кое-гдѣ покрыты красильными кустарниками. Ни единаго животнаго не виднѣлось между ними. «И въ природѣ бываютъ, какъ между людьми, большія пространства совершенно безполезныя и не нужныя никому — подумалъ онъ, продолжая идти по Ю.В. окрайнѣ площади, прерываемой отвѣсами поразительной глубины. Отсюда Степанъ долго любовался сначала громадными массами, синѣющихъ вдали горъ Таврики, заросшихъ исполинскими деревьями, а потомъ перенесъ свои взоры къ ближайшимъ мѣстностямъ, перепоясаннымъ отрадными зелеными полянками, за которыми скрывались въ группахъ садовой растительности большія селенія туземцевъ, обозначавшіяся высокими тополями — этими гигантами, одаренными Богомъ властью отвлекать громовыя стрѣлы⁹ отъ тѣхъ, кто содержитъ ихъ въ сосѣдствѣ своемъ.

— Благословенъ Богъ, пославшій васъ къ намъ въ гости — внезапно раздался за Степаномъ чей-то голосъ и передъ нимъ очутился убѣленный сѣдинами старикъ. Я узналъ только сейчасъ, что вы пожаловали къ намъ и сердце мое переполнилось благодарностію къ пресвятой Деспинѣ (Владычицѣ), удостоившей отжившаго старца взглянуть на послѣдній отпрыскъ царской семьи нѣкогда знаменитой Судгаи.

Степанъ принялъ въ объятія неизвѣстнаго ему человѣка съ искреннимъ участіемъ.

— Ты окажешь мнѣ большое удовольствіе — продолжалъ старикъ — если вступишь въ мое убогое жилище и попробуешь какихъ-нибудь сластей, приготовленныхъ дочерями моими, рожденными въ домѣ твоего добраго отца, о которомъ мы каждый день молимся Предвѣчному.

— Развѣ ты переселился сюда изъ Судгаи? спросилъ Степанъ.

— Я не могъ оставаться въ ней, послѣ смерти твоего родителя, у котораго я былъ однимъ изъ близкихъ слугъ.

— Слѣдовательно ты можешь мнѣ передать кое-что изъ жизни отца. Гдѣ-же твое жилище?

Старикъ выступилъ впередъ и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, подвелъ гостя къ каменной лѣстницѣ, ведущей внутрь скалы.

— Милости просимъ, достопочтенный архонтъ, но будьте осторожны по непривычкѣ ходить по стертымъ отъ времени ступенямъ.

Степанъ очутился въ веселой комнатѣ, прилично убранной войлоками и большими подушками, гдѣ двѣ молодыя женщины пряли шерсть. Лишь только старикъ назвалъ гостя, онѣ скромно преклонили передъ нимъ колѣно и поцѣловали его въ плечо.

— Архонтъ пришелъ узнать, не забыли-ль вы приготовлять любимыя его отцомъ сладости — сказалъ шутя хозяинъ.

— Мы постараемся оправдаться передъ нимъ не одними только словами — отвѣтили женщины и вышли въ другую каморку.

Степанъ присѣлъ къ окну. У ногъ его расположило я хозяинъ, не перестававшій всматриваться въ черты лица дорогаго гостя и покачивать головою, какъ бы изумляясь важнымъ событіямъ прошлаго.

И такъ, барба Никола, ты близокъ былъ къ моему отцу? спросилъ Степанъ.

— Я выросъ на его глазахъ и никогда не провинился ничѣмъ. Онъ довѣрялъ мнѣ всѣ тайны, скорби и радости.

— Если ты говоришь правду, то навѣрно откроешь мнѣ то, чего никто не знаетъ.

— Это-то и было причиною моей радости увидѣть тебя въ то время, когда приходится ожидать ежеминутно ангела смерти. Счастливъ ты, что засталъ меня въ живыхъ. Я одинъ могу указать тобѣ на то мѣсто, гдѣ дѣдъ твой закопалъ свои драгоцѣнности въ то время, когда на Солдаю нашли проклятые агаряне, а впослѣдствіи вкоренились дженевезы. Твой отецъ раза два ходилъ со мною на это мѣсто и употреблялъ всевозможныя усилія, чтобы я не забылъ на случай внезапной смерти его. Бѣдняжка, онъ не хотѣлъ прикасаться къ наслѣдству, въ надеждѣ возстановить права княжества. Предъ смертью же подозвалъ меня и, вручая заранѣе приготовленное завѣщаніе, потребовалъ, чтобы я, послѣ похоронъ его, немедленно переселился къ родственнику его на Мангупъ, куда вѣроятно и тебя возьметъ князь Исай и чтобы я вручилъ тебѣ духовное въ день совершеннолѣтія. Но я, исполнившій первое его приказаніе, не могъ исполнить послѣдняго, потому что тебя увезъ поваръ неизвѣстно куда. Семь лѣтъ я не переставалъ разъѣзжать по Таврикѣ и приходилъ въ отчаяніе, что не найду тебя. Сказавъ это, старикъ открылъ большой сундукъ и изъ глубины его досталъ двѣ плотно связанныя дощечки, внутри которыхъ лежала свернутая бумага.

Степанъ съ благоговѣніемъ приложилъ ее къ устамъ своимъ и, вытеревъ выступившія на глазахъ слезы, началъ читать волю отца, котораго но помнилъ.

Въ завѣщаніи говорилось, что онъ всю жизнь свою старался возстановить права свои на судгайское княжество, которое потеряно было отцомъ, не ожидавшимъ этого отъ лукавыхъ генуэзцевъ и что не ограничиваясь въ первые годы ходатайствомъ въ Константинополѣ, онъ, послѣ паденія Византійской имперіи, неоднократно обращался къ родственникамъ своимъ въ Россію въ надеждѣ получить оттуда пособіе. Чѣмъ болѣе мнѣ обѣщали его, тѣмъ больше я подвергался ненависти дженевезовъ, но выѣхать изъ города я не рѣшусь. Да будетъ воля Божья надо мною! На случай же, если враги мои подымутъ на меня руку, то тебѣ, возлюбленный сынъ мой, ничего болѣе не останется, какъ воспользоваться дѣдовскимъ имуществомъ, могущимъ обезпечить тебя и уѣхать къ роднымъ въ Москву, гдѣ навѣрно приметъ тебя православный царь также милостиво, какъ и раньше переселившихся къ нему членовъ нашей семьи. Въ заключеніе подробно описывалось мѣсто въ одной изъ отдаленныхъ отъ Судгаи пещеръ, куда сложено было фамильное богатство и подтверждалось, что никто кромѣ Николы, воспитаннаго при ихъ семьѣ, не знаетъ этой тайны.

— Какое неожиданное счастіе для того, кто, потерявъ славное имя предковъ, долженъ былъ содержать себя на чужбинѣ поденными трудами! вскрикнулъ Степанъ, обнимая старика. Но будешь ли ты, нашъ другъ, въ состояніи доѣхать со мною до этой отдаленной пещеры?

— Я не такъ еще слабъ на лошади, какъ тобѣ кажется и притомъ у меня два сильныхъ зятя, которые послѣдуютъ за нами, въ качествѣ слугъ и защитниковъ. Путь нашъ чрезъ горы не особенно великъ: мы на третій день будемъ въ Капсихорѣ, откуда не болѣе часа ѣзды до пещеры. Тамъ не трудно будетъ найти судно, которое свезетъ тебя къ берегамъ Таны.

— Когда же ты окажешь мнѣ эту милость?

— Не милость, а священную обязанность, которая тяжелымъ бременемъ лежитъ на моихъ слабыхъ плечахъ.

Молодыя женщины внесли большой металлическій подносъ съ вареньями въ глубокихъ кратерахъ (чашахъ) и поставили его на табуреткѣ у ногъ гостя. Вслѣдъ затѣмъ поданъ былъ мѣдный сосудъ съ виномъ.

— Вино это я сберегъ со дня выѣзда моего изъ Судгаи и держалъ въ надеждѣ угостить тебя. Надежда моя сбылась, но не испортилось ли оно отъ старости? Старикъ поднесъ къ губамъ своимъ сосудъ съ тонкимъ горлышкомъ, но не иначе глотнулъ изъ него, какъ предварительно пожелавъ царствія небеснаго бывшимъ князьямъ Судгаи, а жившему наслѣднику ихъ пола эти (многолѣтія).

Вино оказалось такъ хорошо, что Степанъ съ наслажденіемъ выпилъ гораздо больше, чѣмъ слѣдовало. Въ эту минуту послышался звонъ колокола.

Барба Никола осѣнилъ себя знаменіемъ креста и сказалъ: Завтра празднуютъ христіане память Константина и Елены. Пойдемъ и мы почтить молитвою великихъ нашихъ царей. Степанъ поблагодарилъ добрыхъ женщинъ за прекрасныя лакомства и обѣщалъ имъ прислать цѣнные подарки. Съ этими словами онъ вышелъ изъ подземелья и по дорогѣ въ церковь условился съ служителемъ отца своего выѣхать изъ Мангупа послѣ завтра съ разсвѣтомъ.

При резиденціи князя Исая было двѣ церкви. Одна его семейная, куда ходили молиться всѣ придворные и близкіе люди, а другая народная въ честь св. Георгія побѣдоносца. Первая была ближе къ дворцу и ничѣмъ почти не отличалась отъ второй. Какъ въ одной такъ и въ другой святые изображены были на стѣнахъ и у подножій ихъ стояли каменные столбики для постановки прихожанами свѣчей, приготовляемыхъ обыкновенно въ каждомъ домѣ набожными старушками. Кромѣ этого въ правомъ углу лежалъ большой камень надъ кимитиріею или общею усыпальницею, въ которую переносились бережно кости основателей и настоятелей храма по истеченіи трехлѣтняго пребыванія тѣла на кладбищѣ. На камень этотъ рѣдкая изъ женщинъ ставила менѣе трехъ свѣчей, а княжеская дочь обыкновенно 12. Этимъ старались каждый умилостивить Бога къ призваннымъ на небеса собратьямъ ихъ. Въ церкви во имя Константина и Елены, въ которую вступилъ нынѣ Степанъ, казалось достопримѣчательнымъ то, что въ промежуткахъ между образами написана была полная генеалогія князя Исая съ указаніемъ года, мѣсяца и числа умершихъ. Въ числѣ ихъ Степанъ нашелъ имена своихъ прадѣдовъ, дѣда и отца.

Священникъ при каждомъ богослуженіи и кажденіи ѳиміамомъ святымъ иконамъ обязанъ былъ прочитывать эти имена и просить Бога о дарованіи имъ царствія небеснаго.

На этотъ разъ отецъ Епифаній, кромѣ обычнаго поминовенія умершихъ, молился и за здравіе присутствующихъ князей Исая, Екатерины, Андрея и Степана. Богослуженіе продолжалось до поздней ночи. Всѣ обитатели Мангупа и близъ лежащихъ селеній присутствовали на немъ и должны были ночевать въ городѣ, чтобы не пропустить завтрашней обѣдни и народнаго обѣда, предлагаемаго княземъ, послѣ котораго устраивались различнаго рода игры, гимнастическія упражненія, танцы и т. п. развлеченія.

Степану пришлось возвращаться съ Катею, которая во все время усердно молилась въ церкви.

— Нашъ патеръ обѣщалъ мнѣ — сказала она — отслужить сначала панихиду за вашего отца, а потомъ благодарственный молебенъ Спасителю за сохраненіе вашей жизни.

— Благодарю васъ, Катя, но чѣмъ же я отслужу вамъ за эту благосклонность?

— Я ни въ чемъ не имѣю надобности теперь и не сознаю, что оказываю вамъ особую услугу.

— Катя, я только завтрашній день пробуду съ вами и затѣмъ уѣзжаю изъ родины, чтобы не увидѣть ея болѣе. Подумайте хорошенько, не могу ли я оказать вамъ услуги изъ Россіи? Мнѣ отецъ вашъ говорилъ, что вы предназначаетесь въ жены наслѣднику московскаго царства.

— Этого онъ желаетъ — отвѣчала печально княжна — но надъ нами есть Творецъ нашъ, Который распоряжается по своему.

— Неужели вы противъ этого брака?

— Я не ищу почестей, но и не нахожу повода возставать противъ разумной воли отца, желающаго отказаться отъ правъ своихъ въ пользу Андрея и переѣхать ко мнѣ.

Сообщите мнѣ пожалуйста, какимъ образомъ русскій царь могъ узнать о вашемъ существованіи и тѣхъ достоинствахъ, которыми вы обладаете?

— Онъ самъ никогда быть можетъ не узналъ бы объ этомъ, еслибъ въ прошломъ году не посѣтилъ насъ посланникъ его къ хану, которому я по-видимому показалась достойною быть русскою царицею. Это былъ бояринъ Никита Беклемишевъ, направленный къ намъ нашими родственниками изъ Москвы, отъ которыхъ онъ привезъ письма и подарки. Онъ прибылъ къ намъ въ мартѣ въ такую вьюгу и холодную погоду и такъ простудился, что я вынуждена была заботиться о немъ въ продолженіи двухъ недѣль. Что именно понравилось ему во мнѣ — я не съумѣю сказать, но положительно увѣрена, что отецъ мой много содѣйствовалъ къ тому, чтобы возбудить въ немъ усердіе къ бракосочетанію моему съ повелителемъ русской земли.

— И съ того времени вы не получали никакого отвѣта?

— Нѣтъ, кажется, по этому поводу не очень давно пріѣзжалъ къ намъ изъ Кафы отъ нарочнаго русскаго посланника Алексія Старкова караимъ ходжа Кокосъ, чтобы поладить съ отцомъ относительно приданаго моего.¹⁰

— И поладили?

— Не знаю.

Въ это время Исай нагналъ Степана съ дочерью своею.

— Сегодня нашъ патеръ Епифаній великолѣпно отслужилъ всенощную. Какъ жаль, что онъ устарѣлъ и не всегда можетъ служить съ такою бодростію.

Пришедъ во дворецъ Степанъ, какъ только очутился наединѣ съ владѣтельнымъ княземъ, началъ подробно разспрашивать, на чемъ остановились его переговоры за Катю съ русскимъ царемъ.

— Все покончено — отвѣчалъ онъ — но можетъ быть мы разойдемся изъ за приданнаго. Ты знаешь самъ, что я не богатъ и не могу дать всего. Надо будетъ обезпечить и себя и Андрея.

— Ради Бога, не стойте на этомъ дорогой, дядюшка, я вамъ дамъ массу золота и дорогихъ камней, отдамъ все наслѣдіе отца моего, только рѣшайтесь безотлагательно ѣхать со мною и дочерью вашею въ Москву. Личное присутствіе Кати представляетъ въ настоящемъ случаѣ важное значеніе. Она такъ хороша, что первый взглядъ царя рѣшитъ дѣло.

— Я не совсѣмъ тебя понимаю, другъ мой. Ты говоришь о какомъ то наслѣдіи отца, котораго какъ извѣстно не оказалось.

— Оно не оказалось, потому что дѣдъ мой скрылъ его въ землѣ, а отецъ не хотѣлъ выкапывать до того времени, пока не возстановитъ своихъ княжескихъ правъ.

— И ты знаешь это мѣсто?

— Да; я послѣ завтра ѣду за открытіемъ нашего родоваго состоянія и сейчасъ же выѣзжало съ нимъ въ Россію. Умоляю васъ, послѣдуйте за мною.

— Нѣтъ, другъ мой, я нахожу подобный образъ дѣйствія неприличнымъ моему происхожденію. Я поѣду только тогда, когда получу приглашеніе явиться.

— Вы правы, дядя, но обѣщайте по крайней мѣрѣ немедленно прибыть ко мнѣ, если представится какая-либо опасность для васъ или Кати. Я положительно убѣжденъ, что имѣя такую красавицу дочь, вы не избѣгнете войны даже съ Менгли-гиреемъ.

— Ну, ну полно, видно Катя моя ослѣпила тебя. Поѣзжай съ Богомъ ты самъ, устрой свое положеніе, а потомъ и мы пріѣдемъ къ тебѣ.

Степану хотѣлось настаивать, но такъ какъ онъ боялся показаться влюбленнымъ, то рѣшился отложить до завтрашняго дня свои совѣты.

На другой день, 21 мая, Степанъ раньше обыкновеннаго пробудился и пошелъ осматривать остальную часть Мангупской вершины, чтобы вынести полное понятіе о владѣніи послѣднихъ родственниковъ своихъ въ Тавридѣ.

Прежде всего онъ обратилъ вниманіе на дворецъ Исая и начертилъ въ памятной книжкѣ своей насколько могъ видъ на него съ различныхъ сторонъ. Это было громадное для того времени двухъ-этажное зданіе, искусно выложенное изъ камня съ рельефными украшеніями на каменныхъ рамахъ вокругъ оконъ и дверей, съ высокимъ планомъ и навѣсомъ предъ нижнимъ этажемъ. По сторонамъ тянулись высокія стѣны съ зубчатыми амбразурами, которыя огибали обширный дворъ, переполненный различнаго рода зданіями, имѣвшими скрытое сообщеніе между собою. Всѣ эти прекрасныя постройки стояли на сплошной скалѣ, отсѣченными стѣною отъ города, и ни единое деревцо, ни единый цвѣтокъ не оживлялъ ихъ суроваго вида. «И здѣсь жить безъ матери, брата и сестры молодой дѣвушкѣ, могущей первенствовать въ любой столицѣ! говорилъ про себя Степанъ — да это въ полномъ смыслѣ замокъ съ феею». Опустивъ голову на грудь, молодой князь снова очутился около жилища барбы Николая, который изъявилъ удовольствіе сопровождать его въ качествѣ чичероне и вновь выбѣжалъ къ нему на встрѣчу.

— Всѣ эти подземныя жилища принадлежатъ караимамъ — говорилъ старикъ, указывая на рядъ пещеръ, расположенныхъ у обрыва, недоступнаго для человѣческихъ ногъ. Судя по устройству въ нихъ шкафовъ на сплошной стѣнѣ», надо полагать, что дома эти воздвигались людьми, знакомыми съ нѣкоторою роскошью въ домашнемъ быту. Этого мало, посмотрите на эти корытообразныя углубленія для скопленія дождевой воды, вѣдь они сдѣланы руками.

Нѣсколько шаговъ дальше Степанъ увидѣлъ небольшія обшитыя желѣзомъ ворота. Они устроены были въ каменной стѣнѣ, заграждающей впадину между отвѣсныхъ скалъ, по которой представлялась возможность сообщаться съ селеніями, расположенными у подножія Мангупа.

— Эти двери открываются только въ день св. Георгія и въ день св. Константина и Елены — продолжалъ барба Никола — чтобы сократить дорогу для пѣшеходовъ, желающихъ явиться на наши годовые праздники. Затѣмъ ими пользуются только въ крайности. Но еслибы кто осмѣлился открыть ихъ по своей прихоти, то подвергается сброшенію съ этой высоты.

Дальше Степанъ былъ подведенъ къ гроту, который названъ дѣвичьимъ склепомъ.

— Говорятъ, что въ давно прошедшія времена изъ грота этого вела лѣстница къ жилищамъ поселянъ, обитавшихъ у подошвы этой скалы. Но впослѣдствіи, послѣ землетрясенія, исчезла.

— Отчего же ты называешь этотъ гротъ дѣвичьимъ склепомъ? спросилъ Степанъ.

— Есть преданіе, что землетрясеніе совпало съ тѣмъ моментомъ, когда этимъ путемъ хотѣло проникнуть 40 дѣвицъ, внезапно закупоренныхъ съ обоихъ выходовъ передвиженіемъ скалы.

Отсюда Степанъ взглянулъ на обширный городъ, постройки котораго густо примыкали одна къ другой и ему показалось, что по числу жителей Мангупъ превосходилъ Судгаю. Промежъ домовъ выглядѣвало 6-ть церквей, несравненно большихъ, чѣмъ княжескія и другой дворецъ съ мраморными колоннами. По словамъ барбы Никола, въ послѣднемъ обитали въ прошлое время братья владѣтельнаго князя, а нынѣ за неимѣніемъ ихъ, онъ находился въ распоряженіи Андрея и управляющаго дѣлами княжества Ѳеодорита, дальняго родственника Исая по матери. Затѣмъ они поровнялись съ улицею, высѣченною на скалѣ вдоль всего города, начиная отъ въѣздныхъ воротъ.

На вопросъ Степана, когда и кѣмъ проложена эта улица, барба Никола также не могъ отвѣчать. Степанъ очутился у главнаго въѣзда, охраняемаго высокою башнею, наполненною стражею, вооруженною луками и сѣкирами. Мѣсто это называлось Тавани или потолокъ горы. Сюда всѣ почти обитательницы Мангупа приходили за ключевою водою, вытекающею изъ одного изъ естественныхъ гротовъ. Степанъ взобрался на башню, у амбразуръ которой лежали на готовѣ сотни тяжеловѣсныхъ камней для тѣхъ, которые вздумали бы силою проникнуть въ ворота. Отсюда ему представилось довольно широкое, покатистое ущелье между двухъ воздушныхъ мысовъ Мангупа, перепоясанное высокою стѣною.

— Это для чего воздвигнута стѣна? спросилъ Степанъ у сторожеваго.

— Чтобы имѣть время принять мѣры къ защитѣ — отвѣчалъ онъ.

— А бывали случаи внезапнаго нападенія?

— Къ намъ не рѣдко подбираются шайки грабителей, но всегда возвращаются обратно съ потерею нѣсколькихъ человѣкъ.

Степанъ обратился къ востоку и предъ нимъ точно нарисована была великая стѣна съ четырехъугольными башнями, размѣщенными на извѣстномъ разстояніи одна отъ другой. На каждой изъ нихъ сидѣлъ часовой, зорко смотрѣвшій впередъ. Молодой человѣкъ и отсюда взглянулъ на обширный городъ, покоющійся подъ небесными облаками. Какая-то зловѣщая тишина царствовала повсюду.

«Точно въ немъ женщины обитаютъ — подумалъ Степанъ — могутъ ли такіе люди защитить себя противъ отважнаго врага?» Съ этими мыслями онъ направился вдоль гигантской стѣны, посѣтилъ многоэтажныя пещеры, служащія мѣстомъ пребыванія отряда воиновъ и затѣмъ остановился предъ оврагомъ большихъ воротъ, которыми проникъ онъ вчера на вершину Мангупа. Въѣздъ этотъ оберегался часовыми съ двухъ башенъ. Дальше вниманіе молодаго князя было обращено на каменный столбъ, глубоко всаженный въ землю противъ глубокаго отвѣса скалы.

— Столбъ этотъ имѣетъ важное значеніе на случай осады нашихъ выходовъ — сказалъ барба Никола — посредствомъ его мы можемъ сдѣлать вылазку и нечаянно напасть на тѣхъ, которые задумали бы заморить насъ голодомъ и не допустить вылазки.

Въ эту минуту ударили въ колоколъ. Барба Никола перекрестился и повернулъ по направленію къ храму. Степанъ послѣдовалъ за нимъ и удивился большимъ группамъ виднѣющихся молельщиковъ. — Это заставило его поинтересоваться, какое число жителей состоитъ въ распоряженіи властителя Мангупскаго княжества.

— По послѣдней переписи состояло мущинъ около 3 тысячъ и немногимъ меньше женщинъ. Всего же съ дѣтьми около 8 тысячъ.

Сказанное старикомъ не показалось молодому князю сомнительнымъ при видѣ огромной толпы народа, съ ранняго утра расположившейся кругомъ церкви. Нѣсколько деревянныхъ налоевъ, разставленныхъ на площади свидѣтельствовали, что служить обѣдни будутъ нѣсколько іереевъ, а въ храмѣ архіерей.

Послѣ трезвона прибылъ владѣтельный князь съ дочерью и племянникомъ, сопровождаемые епископомъ и важнѣйшими стратегами и деревенскими начальниками. Обѣдня немедленно началась и, не смотря на молебствія и панихиду, окончилась очень рано т. е. прежде чѣмъ солнце начало сильно грѣть.

Пока продолжалась божественная литургія, не вдали отъ храма установлены были на простыхъ рубленыхъ топорами доскахъ хлѣбъ, рыба, вино и сыръ для пришедшихъ издали натощакъ. Дальше дѣлались приготовленія къ играмъ и забавамъ.

Въ то время, когда Исай вышелъ изъ храма и, приблизившись къ мѣсту трапезы, взялъ поданную ему чашу съ виномъ и едва произнесъ обычное поздравленіе народу, всѣ присутствующіе закричали:

«Зито аѳенди!¹¹.

Тоже самое сдѣлали Андрей и епископъ.

Имъ отвѣчено: зито архонде!

Когда чаша передана была Катѣ, то она провозгласила во первыхъ вѣчную память всѣмъ царямъ и царицамъ несчастной Византіи, потомъ князьямъ Согдаи и, въ заключеніе указывая на Степана, какъ на послѣдняго представителя ихъ, пожелала ему радостной жизни.

Хери дука, хери дука!¹² ревѣлъ народъ, помнившій славныя имена властителей сосѣдняго княжества.

Неожиданное привѣтствіе это заставило Степана въ свою очередь взять гектару съ виномъ и громкимъ голосомъ сказать:

— Благодарю васъ, братья, за добрыя пожеланія наканунѣ того ужаснаго для меня дня, когда я, гонимый врагами, долженъ бѣжать навсегда изъ отечества моего. Я ухожу съ молитвою за вась и всѣхъ христіанъ Тавриды, молитесь и вы за бѣднаго изгнанника, готоваго каждому изъ васъ помочь въ новомъ отечествѣ своемъ, Россіи. Я буду молиться, чтобы ваше княжество не подвергнулось участи Солдаи и чтобы вы мужественно могли во всѣ времена отстоять утраченную греками свободу.

Зито, зито дука! было отвѣтомъ народа.

Послѣ полудня Катя вышла изъ дворца съ Степаномъ, чтобы отыскать прославленнаго пастуха-барба Юрку.

Молодому князю ужасно хотѣлось знать свою будущность въ чужой землѣ и будущность милой княжны, предназначаемой въ русскія царицы.

Къ общему удовольствію они встрѣтили его у самыхъ городскихъ воротъ, задумчиво смотрящаго въ даль.

— Мы къ тебѣ пришли, барба, сказала Катя, подавая старичку кое-что отъ стола своего.

— Спасибо тебѣ, добрая хозяйка и госпожа моя; а я все утро молился за тебя св. Константину и Еленѣ, чтобы они приняли тебя подъ свой покровъ.

Словамъ этимъ княжна не продала особеннаго значенія и приняла ихъ какъ обыкновенное доброжелательство преданнаго слуги.

— А знаешь ли, я привела къ тебѣ моего родственника, который собирается уѣхать навсегда изъ Таврики и желалъ бы узнать, какая предстоитъ ему участь на чужбинѣ?

— Ты сказала родственника? но развѣ у тебя есть родные кромѣ Андрея?

— Это внукъ послѣдняго князя Судгайскаго.

— Ну, теперь припоминаю. Не его-ли мой братъ, служившій поваромъ при князѣ Василіи, спасъ отъ кровожадныхъ дженевезовъ?

— Да, я тотъ самый — отвѣчалъ Степанъ.

— О, если ты не обманываешь меня старика, то я не пожалѣю своихъ померкшихъ глазъ, чтобы до мельчайшихъ пятнышекъ разсмотрѣть твою судьбу на вновь поднятыхъ мною бараньихъ лопаткахъ.

Съ этими словами пастухъ вынулъ изъ-за пазухи двѣ кости, тщательно завернутыя въ тряпку и большую изъ нихъ направилъ къ солнцу.

Нѣсколько минутъ спустя онъ улыбнулся и сказалъ:

— Слава Богу ты избѣгнешь общей участи, если не станешь терять чрезвычайно дорогаго времени. Чрезъ недѣлю будетъ уже поздно. Массы враговъ приближаются къ несчастному городу и расплывутся по странѣ. Тысячи невинныхъ падутъ отъ ихъ руки и страна забудетъ имена своихъ князей. Спѣши-же, князь, уйти подальше отъ береговъ понта эвксинскаго.

Пастухъ снова началъ присматриваться къ лопаткѣ.

— Онъ бредитъ — сказала Катя шопотомъ.

— Въ землѣ русской тебя примутъ хорошо — продолжалъ пастухъ, потому что ты будешь считаться богачемъ, но горе тебѣ, несчастный, если ты не будешь довольствоваться своимъ положеніемъ и станешь спасать другихъ отъ ихъ участи!

Въ эту минуту къ Катѣ подошли группы дѣвицъ, идущихъ изъ отдаленныхъ селеній на народный праздникъ. Княжна по-неволѣ должна была оставить гостя своего.

— Если ты не имѣешь сказать ничего больше о моей судьбѣ, то я попросилъ бы сказать мнѣ нѣсколько словъ о Катѣ, которую, какъ тебѣ вѣроятно извѣстно, прочатъ въ русскія царицы.

— А ну-ка посмотримъ — отвѣчалъ Юрка, взявши маленькую лопатку — броситъ ли меня на старости лѣтъ моя благодѣтельница? Я какъ-будто зналъ, что у меня будетъ два почтенныхъ кліента.

Кость поднялась къ солнцу, но вдругъ веселое лицо старика приняло мрачный видъ, слезы выступили изъ глазъ, лопатка была откинута далеко и онъ, судорожно схвативъ за руки Степана, началъ умолять его увезти съ собою княжну.

— Это почему? спросилъ удивленный князь.

— Потому что ей предстоитъ ужасная участь. Ради Бога не разспрашивай, а спѣши забрать всѣхъ, кого любишь, потому что надъ головами нашими повисло молніеносное облако. Бѣгите, бѣгите всѣ кто можетъ — закричалъ старикъ и скрылся въ чащѣ кустарниковъ, чтобы собрать овецъ своихъ.

Степанъ принялъ его сначала за потерявшаго разсудокъ, но вспомнивъ, что вчера говорилось о возстаніи татаръ противъ дженевезовъ, которые могли обратиться за содѣйствіемъ къ туркамъ, жаждавшимъ господства на Черномъ морѣ, быстро послѣдовалъ за Катею и, нагнавъ ее въ то время, когда она довела гостей своихъ до мѣста игръ, подозвалъ ее и, разсказавъ въ краткихъ словахъ предсказаніе барбы Юрки, началъ умолять собраться съ отцомъ въ дорогу.

— И вы повѣрили этому старому болтуну? отвѣчала дѣвушка съ улыбкою.

— Да, я повѣрилъ ему только потому, что самъ предвижу горькую будущность христіанъ Таврики. Она неминуема и чѣмъ скорѣе вы покинете ваше слабое княжество, тѣмъ вѣрнѣе имѣете надежду на счастіе впереди. Подумайте, какая неизмѣримая пропасть между положеніемъ жены великаго царя и рабынею поганаго варвара! Это тотъ-же рай въ сравненіи съ муками ада.

— Я не прочь хоть сейчасъ слѣдовать за отцомъ моимъ, если онъ пожелаетъ разстаться съ своею любимою родиною отвѣчала княжна со вздохомъ.

— Такъ идемъ-те къ нему и будемъ вмѣстѣ умолять.

Катя послѣдовала за Степаномъ съ опущенною головою.

Исай сидѣлъ въ это время на одномъ изъ заднихъ балкончиковъ своего дворца и любовался играми и забавами народа.

— Афенди! вскрикнулъ Степанъ, падая предъ нимъ на колѣна, — я пришелъ въ послѣдній разъ умолять тебя ѣхать со мною. Ты погибнешь со всею твоею семьею, если не послушаешь меня. Тысячи враговъ приближаются къ Таврикѣ въ надеждѣ упиться христіанскою кровью. Я буду самый несчастнѣйшій человѣкъ, если узнаю, что послѣдніе мои родственники сдѣлались ихъ рабами.

Князь на минуту изумился и началъ подробнѣе разспрашивать его, но когда узналъ, что вся эта тревога возбуждена въ немъ предсказаніемъ малоумнаго пастуха, засмѣялся и началъ доказывать, что турки не имѣютъ никакой надобности посягать на его маленькое княжество; но доказательства эти были какъ-то вялы и ни на чемъ не основаны.

— Такъ вы не хотите вѣрить моему доброжелательству? спросилъ подымаясь Степанъ.

— Излишняя любовь и доброжелательство нерѣдко показываютъ намъ истину въ превратномъ видѣ. Я также не считаю княжество мое прочнымъ между варварами, но не допускаю, чтобы оно погибло раньше прекращенія нашего рода.

— Афенди, я увѣренъ, что ты раскаешься и назовешь меня пророкомъ.

— Перестань, дитя мое. Я боюсь, чтобы слова твои не возмутили народъ и счастливую дочь мою. Ты уѣзжай съ Богомъ и если желаешь свидѣться съ нами поскорѣе, то дѣйствуй въ Москвѣ. Даю тебѣ слово, что, получивши согласіе царя на бракосочетаніе сына его съ Катею, я на третій же день выѣду изъ Мангупа.

— Вы не выѣдете больше изъ Таврики, если теперь не послѣдуете за мною — отвѣчалъ зловѣщимъ тономъ Степанъ.

— Ты полагаешь, что враги закроютъ мнѣ всѣ выѣзды съ моря?

— Я полагаю, что они завладѣютъ Мангупомъ. У нихъ есть пушки, предъ которыми не устоятъ ни одного часа всѣ ваши стѣны и ворота.

— На все есть Божія милость.

— Милость эту Господь изъявляетъ вамъ въ моемъ лицѣ, дядюшка. Если вы примете ее, то выразите благодарность, въ противномъ случаѣ лишитесь дальнѣйшаго покровительства и утѣшенія.

У дверей показался престарѣлый епископъ и Степанъ долженъ былъ повернуть влажные глаза на площадь, откуда слышались звуки волынокъ, свирелей и радостныхъ криковъ молодежи.

«Пируйте, пируйте — подумалъ онъ — веселитесь, пока не грянули цѣпи неволи на вашихъ быстрыхъ ногахъ. О, Господи, отклони отъ этого прекраснаго города чашу горести! Смилуйся надъ безвинными чтецами Твоего великаго имени! Степанъ не могъ долже смотрѣть на веселящихся и снова пошелъ къ Катѣ.

— Ну, что сказалъ отецъ? спросила она.

— Онъ находитъ, что опасности не предстоитъ для его княжества.

— Я тѣхъ же убѣжденій. Мнѣ не снился даже на этой недѣлѣ ни одинъ зловѣщій сонъ, тогда какъ я всегда вижу мать мою при малѣйшей непріятности.

— Предчувствіе иногда запаздываетъ настолько, что трудно бываетъ помочь бѣдѣ. Повторяю вамъ просите, требуйте, но только спасите себя и отца отъ чего-то ужаснаго, котораго не минете послѣ отъѣзда моего. Клянусь вамъ, что я не имѣю другой цѣли, кромѣ спасенія друзей. На случай же, если все пройдетъ безъ васъ благополучно и вы не выйдете замужъ, вамъ не трудно будетъ возвратиться на родину.

Бъ это время доложили Исаю, что татаринъ, поставщикъ ковровъ, желаетъ видѣться съ нимъ.

Князь приказалъ ввести его.

— Что скажешь, Муратша, не понабилось ли золото мое? спросилъ властитель, улыбаясь.

— И прискакалъ сообщить вамъ, бей, очень важную новость. На Кафу идутъ турки, по вызову бунтовщиковъ. Нашъ молодой ханъ, не довѣряя этимъ людямъ, приказалъ тебѣ поклониться и просить пріюта, пока минуетъ опасность. Онъ вѣритъ въ недоступность твоей крѣпости и надѣется, что гроза минуетъ скоро.

Князь ужаснулся и началъ подробно разспрашивать, откуда дошли до Менгли гирея эти слухи.

— Ихъ привезли тѣ самые послы, которые ѣздили къ султану съ просьбою освободить татаръ отъ дженевезскаго господства отвѣчалъ онъ.

— Ты не сообщалъ этой новости никому изъ моихъ подданныхъ? спросилъ Исай.

— Нѣтъ, но мнѣ кажется, что объ этомъ имѣетъ уже свѣдѣніе вашъ старый пастухъ, потому что встрѣтивъ меня, просилъ не передавать печальныхъ вѣстей при дочери вашей. Что прикажете отвѣчать хану, такъ какъ онъ приказалъ мнѣ не терять ни одной минуты?

— Отвѣчай, что къ услугамъ его всегда готовъ мой новый дворецъ и что я буду дѣлиться съ нимъ послѣднимъ моимъ кускомъ хлѣба.

Татаринъ повернулъ и въ туже минуту исчезъ съ вершины Мангупа.

— Твое пророчество начинаетъ сбываться сказалъ Исай, обращаясь къ Степану, сидѣвшему въ глубокой задумчивости въ комнатѣ Кати.

— А, что случилось? спросилъ онъ, вскакивая.

— Сейчасъ пріѣзжалъ посолъ отъ хана съ извѣстіемъ, что турки плывутъ къ намъ.

— Слава Господу — вскрикнулъ гость — авось теперь вы послушаете меня и избѣгнете ужасной участи.

— Успокойся, сынъ мой, турки идутъ на Кафу противъ твоихъ враговъ и навѣрно не подумаютъ обо мнѣ. Притомъ самъ Менгли гирей, изъ боязни быть жертвою недовольныхъ и братьевъ своихъ, которые навѣрно получатъ свободу изъ Судгайской крѣпости и захотятъ отмстить ему, просилъ меня принять его подъ свою защиту.

— И вы согласились?

— Какъ же я могъ иначе сдѣлать съ сильнымъ и нужнымъ сосѣдомъ?

— Въ такомъ случаѣ, афенди, видя вашу неминуемую гибель, я настою на немедленномъ выѣздѣ вашемъ со мною. Вы можете уступить вашъ дворецъ честному Менглію на слово и онъ сбережетъ безъ васъ ваше имущество.

— Это невозможно, другъ мой, но почему ты полагаешь, что я дурно сдѣлалъ, пообѣщавъ хану гостепріимство?

— Потому что это обстоятельство укажетъ туркамъ, что въ странѣ этой есть христіанскій князь, дерзнувшій укрывать у себя властителя Крымскаго престола. А что турки станутъ его требовать отъ тебя въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія. Онъ имъ будетъ нуженъ какъ доказательство подвиговъ, какъ государь, обязанный торжественно признать свое вассальство.

— Тѣмъ лучше для меня: ханъ благодарный сдѣлается моимъ другомъ и заступникомъ.

— А если братъ его будетъ назначенъ на престолъ?

— Этого не пожелаетъ народъ.

— Такъ вы находите, что вамъ не слѣдуетъ выѣзжать?

— Теперь больше, чѣмъ раньше. Неужели Степанъ ты не хочешь понять, что ни одинъ царь не долженъ покидать своихъ подданныхъ въ минуты опасности; что царь долженъ быть защитникомъ и утѣшителемъ тѣхъ, кто вѣрно служитъ ему въ мирное время и при надобности не пощадитъ за него жизни? Нѣтъ, сынъ мой, я и дочь моя должны наравнѣ съ подданными биться противъ враговъ и за свою и народную независимость. Мы умремъ, но не убѣжимъ. Не правду ли я сказалъ, дочь моя? спросилъ Исай, обращаясь къ Катѣ, которая въ знакъ согласія преклонила предъ отцомъ колѣно и поцѣловала его руку.

— Послѣ этого я не осмѣлюсь болѣе произнести ни слова — сказалъ смущенный Степанъ. Да поможетъ вамъ Владычица въ благихъ намѣреніяхъ вашихъ. Отнынѣ молитва эта не покинетъ уста мои до тѣхъ порѣ, пока не минуетъ грозная туча съ неба любимой моей родины. Благословите же и Вы меня на безгоремычное жительство на чужбинѣ.

Князь Исай, осѣнивъ его знаменіемъ креста, снялъ съ шеи своей ладонку съ частицею св. мощей и, надѣвая на него, просилъ не забывать Кати, на случай, еслибъ ее постигла несчастная участь.

— Какъ жаль, что я не встрѣтилъ тебя раньше прибавилъ онъ — ты былъ бы защитникомъ и мужемъ моей дочери. Нарушать же теперь царское слово, въ виду предстоящей опасности, было бы униженіемъ для потомка Византійскихъ императоровъ. Но помни, Степанъ, если гроза минуетъ насъ и русскій владыка откажется отъ Кати, она должна остаться на твоемъ попеченіи. Я спрошу у тебя за нее на томъ свѣтѣ и тогда, если несчастіе доведетъ насъ всѣхъ до постыднаго плѣна. Обѣщай мнѣ, что ты будешь употреблять всѣ усилія, для спасенія ея. Это послужитъ мнѣ утѣшеніемъ предъ послѣднимъ вздохомъ.

Степанъ упалъ на колѣни предъ святыми иконами и поклялся прахомъ отца и матери, что замѣнитъ Катѣ брата и друга и посвятитъ ей всю жизнь свою.

— Ты слышала, дочь моя, эти великія слова — сказалъ князь съ слезами на глазахъ.

— Они глубоко проникли въ мою душу — отвѣтила дѣвушка.

— Я вѣрю каждому слову Степана и совѣтую тебѣ, дитя мое, въ какомъ бы ты ни очутилась положеніи свято хранить вѣру и честь свою. Онъ найдетъ тебя и подъ землею, если представится необходимость. Обнимитесь же, милые, при мнѣ братскимъ поцѣлуемъ и одарите другъ друга какими-нибудь бездѣлицами, которыя постоянно напоминали бы вамъ послѣдній день свиданія на Мангупѣ, названномъ одними изъ предковъ моихъ престоломъ храма священной Таврики.

Молодые люди бросились другъ къ другу въ объятія, но такъ какъ не имѣли при себѣ ничего другаго кромѣ древнихъ колецъ, то и помѣнялись ими.

На кольцѣ Степана мельчайшими буквами написано было: «счастіе или смерть» а на кольцѣ Кати «смерть или надежда».

На слѣдующій день съ разсвѣтомъ Степанъ выѣхалъ съ Мангупа въ сопровожденіи барбы Никола и двухъ зятей его, вооруженныхъ какъ на битву. За городскими воротами онъ вновь столкнулся съ пастухомъ Юркою.

— Да благословитъ тебя Богородица! крикнулъ ему старикъ — отчего же ты не увезъ съ собою хоть мою госпожу?

— Оттого, что Богу угодно другое. Да сбудется его велѣніе — отвѣчалъ Степанъ.

— Ты правъ, господинъ мой, волю Божію не властенъ человѣкъ измѣнить. Не забывай но крайней мѣрѣ молиться о насъ. Кстати повѣдай мнѣ на прощаніи, гдѣ находится теперь мой бѣдный братъ съ семействомъ? Чего бы я не далъ, чтобы взглянуть хоть разикъ на него и племянниковъ моихъ! Но да будетъ воля Божія, авось увидимся тамъ — и онъ указалъ на небо.

— Твой братъ живетъ въ Константинополѣ подъ именемъ татарскаго бека, а двое изъ сыновей его занимаютъ очень почетныя должности. Благодаря ихъ положенію многіе изъ христіанъ избавляются отъ висѣлицы.

— Неужели они приняли вѣру враговъ? съ ужасомъ спросилъ барба Юрка.

— Они исповѣдуютъ ее только съ вида, но ночью собираются въ подземные храмы и горячо молятся Христу Спасителю объ освобожденіи единовѣрцевъ отъ ига агарянъ¹³.

— Если ты не обманываешь меня, то я умру съ полнымъ убѣжденіемъ сойтиться съ ними. Потрудись передать имъ это, если встрѣтишься. Да сохранитъ тебя Панагія Ѳеотоку¹⁴!

Путники махнули ему головою и довольно быстро поскакали по направленію къ синѣющимъ вдали высокимъ горамъ Таврики.

По дорогѣ имъ не разъ приходилось проѣзжать чрезъ обширныя цвѣтущія поселенія, украшенныя нѣсколькими храмами, гдѣ приглашали ихъ добрые поселяне на отдыхъ и подкрѣпленіе силъ, но Степанъ какъ бы по внушенію какого-то таинственнаго голоса, останавливался только на ночь.

Вскорѣ предъ ними показался, съ закутанною облаками вершиною, знакомый Трапезусъ — этотъ Олимпъ Таврики¹⁵. Всѣ эти мѣста были знакомы съ дѣтства Степану, а къ вечеру они прибыли въ Капсихоръ и радушно приняты были однимъ изъ почтенныхъ гражданъ, знавшихъ Степана и барбу Никола.

— Я пріѣхалъ за нашимъ родовымъ имуществомъ — сказалъ князь и завтра съ раннимъ утромъ желалъ бы выѣхать въ Меотійское море, а оттуда думаю проѣхать къ русскому царя. Мнѣ нечего болѣе ожидать отъ родины. Не окажешь ли ты мнѣ послѣдней услуги приготовить къ отплытію надежное судно?

— Завтра отходятъ въ Черчіо (Керчь), нѣсколько судовъ — отвѣчалъ хозяинъ — и отъ тебя будетъ зависитъ выбрать любое. При этомъ онъ началъ называть судохозяевъ по именамъ.

Одинъ изъ нихъ и именно Костанда Барбуни былъ очень хорошо извѣстенъ Степану. За этимъ то и посланъ былъ слуга.

Барбуни, который питалъ безпредѣльное уваженіе къ владѣтельному роду севастовъ Судгаи, не только взялся доставить его къ развалинамъ Таны, но изъявилъ согласіе продать свое судно съ грузомъ и навсегда послѣдовать за равнымъ ему лѣтами княземъ.

— Я одинокъ — говорилъ онъ — и мнѣ не о комъ скорбѣть въ Готѳіи. Ты же для меня святъ тѣмъ, что мы одновременно родились, одновременно потеряли матерей и тѣмъ еще, что твой покойный отецъ воспріялъ меня отъ купели. Я радъ, что нашелъ тебя и отнынѣ буду съ радостію твоимъ другомъ и рабомъ.

Степанъ обнялъ ровесника и согласился жить съ нимъ по-братски.

Подкрѣпившись пищею, гости немедленно отправились къ той пещерѣ, гдѣ хранилось такъ много лѣтъ достояніе владѣтелей Судгаи.

Нѣсколько часовъ спустя пять сундуковъ, навьюченныхъ на лошадяхъ, доставлены къ морскому берегу и оттуда свезены были на яликѣ на судно Костанда.

— Не забыли ль мы еще чего-нибудь? спросилъ Степанъ у барбы Никола.

— Нѣтъ, афенди. Я помню хорошо число ихъ и въ доказательство вручу вамъ серебряные, спаянные въ кольцѣ, ключи. Сказавъ это, онъ подалъ Степану связку ключей, которыхъ оказалось столько, сколько было сундуковъ.

Князь открылъ первый сундукъ, въ которомъ заблестѣли княжеская корона и сотни другихъ украшеній, усыпанныхъ драгоцѣнными камнями. Отложивъ ихъ въ сторону, Степанъ коснулся большихъ низокъ жемчуга. Одну изъ нихъ онъ подалъ барбѣ Никола, затѣмъ вручилъ ему три золотыя чаши. Жемчугъ приказалъ раздѣлить дочерямъ, а гектары — одну себѣ и по одной зятьямъ его. Изъ перстней также выдѣлилъ каждому члену его семьи по одному экземпляру. Послѣ этого онъ хотѣлъ приступить къ вскрытію слѣдующаго сундука, чтобы и изъ него сдѣлать выдѣлъ, но барба Никола заявилъ, что сочтетъ это расхищеніемъ завѣтнаго имущества и ни за что не возьметъ ни единой вещицы. Всѣ просьбы и усилія князя не поколебали старика и его зятей, которые поспѣшили уйти отъ соблазна. Барба Никола согласился только взять коня его, какъ не нужнаго болѣе для ѣдущаго моремъ.

— Имѣете ли вы дѣло на берегу? спросилъ Барбуни, когда Степанъ снова замкнулъ сундукъ.

— Нѣтъ, никакого.

— Въ такомъ случаѣ не будемъ терять попутнаго вѣтра. Кто знаетъ, что будетъ завтра?

— Ты правъ, проводимъ же друзей на берегъ, помолимся св. Анастасіи и съ Богомъ поплывемъ.

При послѣднемъ объятіи благодѣтелей своихъ Степанъ, какъ бы озаренный внезапною мыслію, вырвалъ изъ записной книги своей листокъ и написалъ на немъ слѣдующія слова: «въ Константинополѣ около храма св. Софіи живетъ мой спаситель Мануилъ Скиндеръ, родной братъ вашего пастуха, барбы Юрка. Онъ живетъ подъ именемъ татарскаго бея Смаила. При нуждѣ онъ и сыновья его не откажутъ намъ въ услугахъ».

— Пожалуйста — сказалъ онъ, подавая старику записку — передай ее Катѣ въ присутствіи отца и попроси ихъ, чтобы они затвердили написанное мною наизусть. Кто знаетъ, что будетъ впереди.

Часъ спустя Степанъ уже отходилъ отъ береговъ отчизны, полный тяжелыхъ воспоминаній. Но всего больше сжималось его сердце при мысли, что можетъ быть никогда не увидитъ Кати, рѣшившейся принести себя въ жертву обожавшему ее народу. Она красовалась предъ нимъ точно Венера, но не въ лавровомъ, а мученическомъ вѣнцѣ. Молодой князь сомкнулъ глаза только тогда, когда исчезли предъ ними Судгайскія горы.

* * *

27 іюня 1475 года престарѣлый Мангупскій князь Исай сидѣлъ на террасѣ дворца своего въ глубокомъ размышленіи. Рядомъ съ нимъ стояли Андрей и завѣдывающій дѣлами Ѳеодоритъ. Нѣсколько подальше сидѣла Катя, старавшаяся скрыть уныніе, терзавшее ея душу. День былъ ясный, но такой странный, молчаливый, какъ будто свѣтило небесное, прислушивалось къ малѣйшему шороху на землѣ.

— Къ вамъ идетъ Менгли-гирей ханъ — сказалъ Ѳеодоритъ, указывая пальцемъ на человѣка, показавшагося вдали.

При этихъ словахъ Катя оглянулась и вошла въ дворецъ.

— Ѳнъ вѣроятно получилъ какія-нибудь непріятныя новости, которыми желаетъ подѣлиться съ тѣми, которые, можетъ быть, на несчастіе свое, пріютили его у себя — сказалъ Исай. Поди Андрей къ нему на встрѣчу.

Нѣсколько минутъ спустя на террасу поднялся молодой, широкоплечій, съ плоскимъ лицомъ, потомокъ Чингизъ-хана.

— Какъ твое здоровье, добрый сосѣдъ? спросилъ онъ, небрежно поднявъ руку къ сердцу.

— Благодарю блистательнаго владыку Крымскаго юрта за ласковое слово — отвѣчалъ Исай, поднявшись съ мѣста и поднося руку ко лбу.

— Я принесъ тебѣ, землякъ, очень непріятныя новости. Турки въ безчисленной массѣ судовъ подступили къ Кафѣ и начали громить ея укрѣпленія. Еслибъ ты зналъ, какъ это непріятно для меня!

— Утѣшься, ханъ, на все воля Божія.

— Нѣтъ, я этого не могу простить тѣмъ, которые осмѣлились послать къ султану нарочныхъ. Если я не потеряю престола отцовъ, то первымъ дѣломъ моимъ будетъ повѣсить ихъ всенародно. Они подняли на ноги около 10 тысячъ моихъ подданныхъ и окружили несчастныхъ дженевезовъ съ сухаго пути.

Это крайне безчестно со стороны тѣхъ, которые въ нуждѣ находили въ нихъ благодѣтелей.

— Развѣ ты не знаешь, что всегда возстаютъ противъ насъ тѣ, которымъ мы оказываемъ милости или вспомоществованія? Но оставимъ это въ сторонѣ. Скажи мнѣ, не обращался ли къ тебѣ главнокомандующій турецкими войсками?

— Я не получалъ отъ него никакихъ писемъ.

Князь задумался.

— Это возмущаетъ меня — продолжалъ ханъ — видно враги мои съумѣли выставить меня врагомъ султана и другомъ дженевезовъ.

— Мнѣ кажется, что тебѣ слѣдовало бы съѣздить самому къ мѣсту битвы и переговорить съ начальникомъ турковъ.

— Я скорѣе прикажу отрубить себѣ голову, чѣмъ рѣшусь вступать въ переговоры съ какимъ-нибудь рабомъ, желавшимъ показать себя усерднымъ исполнителемъ воли господина своего.

— На что же ты рѣшаешься?

— Я буду терпѣливо ожидать, чѣмъ все это окончится.

— А какъ ты полагаешь, чѣмъ все это окончится?

— Тѣмъ, что Кафа будетъ взята, жители ограблены и уведены въ плѣнъ.

— Только этимъ?

— Чего же имъ нужно больше? Неужели они посягнутъ на мое царство, которое отдалено отъ нихъ цѣлымъ моремъ?

— Я сочелъ бы это великимъ благомъ, но не думаю, чтобы эти кровопійцы ограничились этимъ только. Они захотятъ завладѣть всѣмъ нашимъ островомъ для того, чтобы сдѣлать его безопаснымъ для себя.

— Чего добраго, бунтовщики посовѣтуютъ имъ сдѣлать это. Но скажи мнѣ, бей, какъ ты намѣренъ дѣйствовать, если они рѣшатся завладѣть твоимъ княжествомъ?

— Я буду отражать враговъ до тѣхъ поръ, пока это будетъ въ моихъ силахъ.

— А желаешь ли ты, чтобы я пригласилъ содѣйствовать тебѣ преданныхъ мнѣ людей.

— Нѣтъ, ханъ, это можетъ озлобить турокъ и противъ тебя. Ты можешь оказать мнѣ гораздо больше пользы, если останешься пассивнымъ зрителемъ. Я думаю, что султанъ останется съ тобою въ дружественныхъ отношеніяхъ.

— Если сбудется твое пророчество, то я останусь навсегда твоимъ другомъ и постараюсь сдѣлать государемъ всей горной и приморской стороны.

— Ну, а если я буду сокрушенъ и взятъ турками въ плѣнъ?

— Я употреблю всѣ усилія возвратить тебѣ свободу.

Исай посмотрѣлъ недовѣрчиво на хана и сдѣлалъ знакъ Андрею подать завтракъ на террасу.

Менгли-гирей со жадностію налилъ себѣ чашу вина и, не останавливаясь, выпилъ до послѣдней капли.

— Эхъ, какой прелестный напитокъ! сказалъ гирей. Какъ жаль, что я не властенъ держать его у себя и угощать друзей. Изъ за этого только напитка я готовъ пожертвовать частью моего государства христіанину, чтобы онъ снабжалъ меня имъ. Бѣдные дженевезы, неужели-ль вы погибнете для меня?

— Они останутся твоими подданными или въ качествѣ гостей, если ты пожелаешь этого.

— Конечно, но только тогда, когда не будутъ уведены въ плѣнъ. Турки имѣютъ привычку считать собственностію все захваченное оружіемъ. Дженевезамъ слѣдовало объявить турецкому главнокомандующему, что они не считаютъ себя вправѣ воевать, такъ какъ принадлежатъ крымскому хану, съ дозволенія котораго и живутъ въ Кафѣ. Нѣтъ сомнѣнія, что нашъ кадій и татаре, живущіе съ ними подтвердили бы это и военачальнику пришлось начать переговоры съ мною, но гордые люди не захотѣли унизиться и заперли предъ ними ворота, чѣмъ доказали свою самостоятельность. Я даже удивляюсь какъ ихъ умный консулъ, мой другъ Джованъ-ага не разсчиталъ всего этого. Ханъ съѣлъ кусокъ осетровой икры и вторично выпилъ чашу вина.

Въ это время показался вдали верховой татаринъ, который скакалъ что было силъ у лошади. Менгли-гирей вздрогнулъ и поднялся на ноги.

— Султанымъ — сказалъ прискакавшій — Кафа взята Турками и братья ваши, выпущенные Гайдеръ-бекомъ изъ Судгайской крѣпости празднуютъ побѣду вмѣстѣ съ кедукомъ Ахметъ пашою.

Ханъ поблѣднѣлъ и заскрежеталъ зубами.

— Ну, теперь я погибъ — сказалъ онъ, обращаясь къ Исаю — несчастные дженевезы, они не подумали даже, ради своего блага, спровадить на тотъ свѣтъ моихъ опасныхъ враговъ! О, Джованъ-ага, какую ужасную глупость ты сдѣлалъ, что откармливалъ братьевъ моихъ на гибель свою и мою! Не будь ихъ, я теперь смѣло бы вступилъ въ Кафу, какъ царь и заставилъ бы турковъ смириться; но, увы, теперь я въ глазахъ ихъ покажусь преступникомъ, насильно захватившимъ престолъ отъ старшаго въ роду и могу поплатиться жизнію отъ руки брата, имѣющаго на это право по нашему ширіату.

— Не будетъ ли какихъ приказаній визирямъ и агамъ? спросилъ посланный.

— Передай имъ, чтобы они пригласили въ Кыркъ-еръ всѣхъ преданныхъ мнѣ начальниковъ и бековъ и слѣдили за малѣйшими движеніями турковъ. Я буду оставаться здѣсь и ожидать отъ нихъ извѣстій, до того времени, пока минуетъ опасность. Скажи имъ, что не турки меня пугаютъ, но мои бѣшеные родственники, которые считаютъ себя вправѣ господствовать къ Крыму.

Когда вѣстовой исчезъ, Менгли-гирей, осушивъ третью гектару вина приблизился къ князю и, положивъ къ нему на плечо руку, сказалъ:

— Теперь я простой татаринъ и ты можешь выгнать меня изъ города твоего, какъ человѣка безполезнаго и пожалуй опаснаго, такъ какъ меня станутъ требовать отъ тебя.

— Я принялъ тебя къ себѣ, какъ гостя — отвѣчалъ Исай — и ты пробудешь у меня до тѣхъ поръ, пока самъ пожелаешь и пока я здѣсь считаюсь хозяиномъ. Тебя не иначе возьмутъ отсюда, какъ вмѣстѣ со мною.

Тронутый этими словами, ханъ поцѣловалъ въ плечо стараго князя и обѣщалъ драться около него до упадка силъ.

Вскорѣ послѣ этого слухъ о взятіи турками Кафы распространился по Мангупскому княжеству и заставилъ представителей народа явиться къ князю своему для выслушанія приказаній. Исай приказалъ имъ перенести всѣ запасы жизненныхъ продуктовъ на Мангупъ и на случай движенія Турковъ внутрь Таврики, забравъ ясенъ и дѣтей своихъ, перейти къ нему.

— Здѣсь вы будете подъ защитою крѣпостей — сказалъ онъ — и Богъ дастъ мы будемъ въ силахъ отразить варваровъ.

Въ переносахъ и подготовленіяхъ къ защитѣ резиденціи князя приняты были жителями самыя дѣятельныя мѣры. Главнымъ начальникомъ и распорядителемъ явился Ѳеодоритъ, который съ ранняго утра отдавалъ приказанія и подготовлялъ молодыхъ людей къ стрѣльбѣ изъ лука и метаніи огромныхъ камней, поднятыхъ на вершины крѣпостей и сложенныхъ въ большомъ количествѣ у основанія ихъ.

Менгли-гирей и князь Исай не разъ осматривали крѣпостныя стѣны и сторожевыя башни и всегда утѣшались надеждою, что они выдержатъ напоръ враговъ и выстрѣлы изъ небольшихъ орудій. Имъ казалось, что на такія высоты враги не въ силахъ будутъ взвезти большаго размѣра пушекъ.

— Тебѣ надо только обезпечить себя и народъ пищею — говорилъ ханъ — объ остальномъ нечего и заботиться. Твой начальникъ храбрый и по-видимому очень разумный человѣкъ, а люди скорѣе умрутъ, чѣмъ уступятъ горсть родной земли.

Послѣдующіе затѣмъ гонцы, прибывавшіе къ хану, приносили чрезвычайно непріятныя новости о поступкахъ Ахметъ паши и турковъ въ Кафѣ и которые будто разсчитывали завоевать всю Готѳію, а въ заключеніе явиться въ Кыркъ-еръ.

— А много-ли явилось въ мою резиденцію преданныхъ мнѣ начальниковъ отрядовъ? спросилъ гирей у послѣдняго.

— Сначала было много, но не видя васъ они начали хладѣть къ обязанностямъ своимъ и возвращаться въ свои улусы — сказалъ угрюмо вѣрный служитель. Какъ хотите, султанымъ, но вамъ необходимо возвратиться домой, иначе васъ сочтутъ трусомъ и всѣ передадутся вашимъ братьямъ, гарцующимъ на волѣ.

— Неужели меня считаютъ трусомъ? вскрикнулъ Менгли-гирей, покраснѣвъ отъ злости — да я одинъ не побоюсь стать противъ всѣхъ турковъ и рубить ихъ до того времени, пока будетъ двигаться моя рука. Ну, ужъ если дѣло дошло до такого позорнаго имени, то я сейчасъ-же ѣду домой. Пусть лучше не останется моихъ костей, чѣмъ жить съ такимъ гнуснымъ именемъ. Сказавъ это Менгли-гирей приказалъ поклониться отъ него и поблагодарить за гостепріимство мангупскаго князя, затѣмъ подать ему коня и, не объяснивъ никому причинъ внезапнаго выѣзда, скрылся изъ Мангупа.

Ѳеодоритъ, узнавши объ этомъ, не замедлилъ донести Исаю, что ханъ бѣжалъ не безъ цѣли и что вѣроятно онъ замыслилъ дурное противъ нихъ.

— Нѣтъ, другъ мой, ханъ уѣхалъ скорѣе съ тѣмъ, чтобы покровительствовать намъ. Ты сильно ошибаешься въ томъ.

Мнѣніе это оскорбило главнокомандующаго или топарха, но онъ постарался скрыть свое негодованіе и навелъ разговоръ на Катю.

— Тебѣ, дядя, приходится позаботиться объ устройствѣ ея положенія — сказалъ молодой человѣкъ.

— Я давно забочусь объ этомъ, сынъ мой, но видно Господь желаетъ дать намъ испытаніе.

— Мнѣ кажется скорѣе, что ты идешь противъ воли и назначенія Его.

— Я не понимаю твоихъ словъ, Ѳеодоритъ.

— Я хочу тобѣ сказать, что ты напрасно мечтаешь выдать ее замужъ за наслѣдника русскаго царства.

— Если это не удастся; тогда мы пріищемъ ей другаго приличнаго жениха.

— Но только не въ виду настоящихъ событій должны являться подобныя мечты. Тебѣ необходимо немедленно выдать Катю замужъ, чтобы не допустить ее до турецкаго гарема.

— За кого-же напримѣръ? спросилъ Исай съ цѣлью проникнуть въ тайныя мысли человѣка, котораго онъ ласкалъ только по необходимости.

— Чѣмъ-же я не заслужилъ твою милость?

Отвѣтъ этотъ покоробилъ владѣтеля.

— Конечно — продолжалъ Ѳеодоритъ я не происхожу отъ императорской фамиліи, чтобы считать себя вправѣ дѣлать дочери твоей предложеніе, но въ такихъ обстоятельствахъ лучше сдѣлать ее женою одного изъ членовъ дома своего, чѣмъ рабынею варвара и притомъ, если ты помнишь, мои дѣды также пользовались княжескимъ титломъ по близкому родству съ твоими предшественниками.

— Ѳднако ты, сынъ мой, сегодня говоришь со мною не такъ, какъ подобаетъ вѣрноподданному.

— Я положительно убѣжденъ, что Менгли-гирей явился къ намъ шпіономъ и, замѣтивъ слабыя стороны нашего укрѣпленія, самъ приведетъ турковъ, которые въ нѣсколько часовъ побѣдятъ насъ. Кромѣ этого мнѣ кажется, что онъ влюбился въ твою дочь и этимъ путемъ желаетъ сдѣлать ее своею наложницею. Если же она выйдетъ замужъ, эта идея покинетъ хана и мы будемъ спасены.

— Не оспариваю твоихъ предположеній, но не желаю также и вѣрить имъ. Пусть лучше дочь моя умретъ въ неволѣ, чѣмъ русскій царь скажетъ за отца ея дурное слово. Ты, какъ человѣкъ, завѣдывающій всѣми безъ исключенія дѣлами моего княжества, вѣроятно и самъ сознаешь, что я отвѣчаю тебѣ прилично моему званію и положенію. Но довольно объ этомъ другъ мой, поговоримъ лучше о томъ, что мы обязаны дѣлать на случай, еслибъ Менгли-гирей, по твоему мнѣнію, рѣшился бы сдѣлать нападеніе на насъ?

Ѳеодоритъ, не ожидавшій такого исхода дѣлу, началъ доказывать, что городскія стѣны очень тонки, ворота не надежны и защитники разбѣгутся отъ первыхъ пушечныхъ выстрѣловъ, которыхъ ни разу не слышали.

— Всего этого мы не въ состояніи измѣнить — отвѣчалъ Исай — но будемъ надѣяться на Бога, Который покровительствовалъ нашимъ дѣдамъ. Я уже отдалъ приказаніе, чтобы во всѣхъ церквахъ горѣли неугасимо лампады и ежедневно отправлялись обѣдни и всеночныя. Будемъ, сынъ мой, молиться и надѣяться. Авось Царь Небесный прикроетъ насъ отъ враговъ.

— Пожалуй будемъ молиться и надѣяться отвѣчалъ съ лукавою улыбкою Ѳеодоритъ — то же самое, кажется, дѣлалъ и Константинъ Палеологъ за нѣсколько дней до паденія Константинополя. Попробуемъ и мы послѣдовать примѣру этого несчастнаго императора, авось наша молитва благопріятнѣе подѣйствуетъ. Сказавъ это, онъ повернулся и вышелъ.

Князь ужасно былъ оскорбленъ этою дерзостію Ѳеодорита, родоначальникъ котораго былъ незаконнорожденнымъ сыномъ дѣда его отъ невольницы.

«О, хамская кровь — говорилъ старикъ — никакія милости и никакое положеніе не могутъ облагородить тебя. Ты всегда ищешь повода показать нечистоту свою и осквернить благодѣтелей! Всѣ подобные Ѳеодориту безчестили императорскій Византійскій домъ, всѣ они приняли теперь мусульманство подъ именемъ принцевъ крови, какъ бы съ цѣлью низкими способами чернить память давшимъ имъ жизнь. Навѣрно и этотъ негодяй, если попадетъ въ плѣнъ туркамъ, не замедлитъ принять исламъ, назовется Мангупскимъ княземъ и сдѣлается или посломъ или поставщикомъ султанскаго двора. Какое несчастіе, что я въ настоящее время не имѣю у себя способнаго человѣка, могущаго замѣнить его!.. Князь ходилъ взадъ и впередъ съ ожесточеніемъ. Тысяча безотрадныхъ мыслей вращались въ его сѣдой головѣ. Взятіе Кафы, считавшейся недоступною, намѣренія турковъ ворваться въ Таврику, внезапный отъѣздъ хана и въ заключеніе непростительная дерзость ничтожнаго по происхожденію Ѳеодорита, желавшаго воспользоваться своимъ настоящимъ положеніемъ для сближенія съ нимъ — все это казалось Исаю, привыкшему къ тихой и безмятежной жизни, чѣмъ-то ужаснымъ, неестественнымъ. Въ первый разъ безстрашный князь началъ чего-то бояться не за себя, а за милую дочь.

За всѣмъ происходившимъ зорко слѣдила Катя и въ свою очередь находилась подъ тяжкимъ гнетомъ возмутительныхъ идей. Она отлично знала Ѳеодорита и всегда считала его человѣкомъ, способнымъ на всевозможныя пакости для достиженія задуманнаго, но никогда ей не приходило въ голову, что онъ осмѣлится искать ея руки въ тѣ минуты, когда участь княжества, держалась на ниточкѣ, прикрѣпленной къ его шеѣ.

«Ну, что если этотъ негодяй вздумаетъ погубить насъ изъ мести? мелькнуло въ ея умѣ. Не онъ ли самъ заставилъ хана удалиться изъ Мангупскаго дворца?

Къ счастію послѣднее предположеніе оказалось невѣрнымъ, потому что прибывшій слуга изъ новаго дворца подробно донесъ отцу ея о причинѣ внезапнаго отъѣзда Менгли-гирея.

Это немного успокоило отца и Катю.

Въ тотъ же вечеръ князь, сидѣвшій на одномъ изъ балкончиковъ своихъ, обращенныхъ къ городу, гдѣ безпечная молодежь громко распѣвала веселыя пѣсни, подозвалъ къ себѣ дочь и сказалъ:

— Знаешь ли Катя, что я раскаиваюсь въ упорствѣ моемъ отправить тебя съ Степаномъ въ Москву. Во первыхъ, потому что имѣлъ отличный поводъ удалить тебя отъ тревожнаго состоянія и неизвѣстныхъ случайностей войны, что показалось бы и русскому царю необходимостію съ моей стороны, во вторыхъ, царь лично оцѣнилъ бы тебя по достоинствамъ и наконецъ, кто знаетъ онъ, можетъ быть, по просьбѣ твоей оказалъ бы мнѣ какое-либо вспомоществованіе.

— Минувшаго не возвратить, отецъ. Не станемъ же думать о немъ. Будь, что будетъ!

— А не будешь ли ты винить меня, если тебя постигнетъ какое-нибудь несчастіе?

— Я всегда буду сознавать, что ты желалъ мнѣ всего лучшаго, но дѣлалось не все по твоему.

— Если такъ, милое дитя мое, то я обязанъ сообщить тебѣ еще одну непріятность и просить избѣгать Ѳеодорита. Онъ кажется, имѣетъ на тебя свои виды.

— Не говори мнѣ отецъ: я случайно подслушала вашъ сегодняшній разговоръ и крайне была возмущена дерзкими словами этого неблагодарнаго потомка рабыни. Впрочемъ, ты отлично поступилъ, что воздержался отъ гнѣва. Этотъ негодяй теперь нуженъ всѣмъ намъ и волею неволею придется до извѣстнаго времени переносить его дерзости. Охъ, почему мы не удержали у себя Степана, который могъ бы замѣнить намъ его. Я увѣрена, что онъ не отказался бы пережить съ нами всѣ бури и несчастія, если только онѣ предназначены... Катя прервана была заявленіемъ слуги, доложившаго, что барба Никола проситъ позволенія представиться къ господину своему.

— Пусть придетъ сюда — отвѣчалъ князь.

— Прости меня, повелитель мой, — заговорилъ вошедшій старикъ — я забылъ передать тебѣ записку отъ кира Степана, которую онъ далъ мнѣ при отъѣздѣ. Сказавъ это, онъ подалъ Исаю клочекъ холщевой бумаги.

— Поди, дочь моя, въ комнату — сказалъ князь — и прочитай, что пишетъ нашъ другъ. Затѣмъ, обратившись къ посѣтителю, началъ разспрашивать подробно о поѣздкѣ ихъ въ Капсихоръ.

Барба Никола ничего не скрылъ и по-видимому произвелъ на владѣтеля отрадное впечатлѣніе.

Тѣмъ временемъ Катя возвратилась и, выждавъ ухода посѣтителя, сообщила отцу содержаніе записки.

— Бѣдняжка, — онъ предлагаетъ намъ утѣшеніе и на случай плѣненія насъ турками — сказалъ Исай. Кто знаетъ свою будущность? Спрячь, дочь моя, записку эту въ ладонкѣ твоей.

— Неужели, батюшка, намъ предстоитъ такая опасность?

— Я не думаю, но всегда слѣдуетъ допускать самое ужасное и заранѣе подготовляться къ нему. Турки алчны и многочисленны. Намъ не легко будетъ справиться съ ними, если они вздумаютъ напасть на насъ. Я не побоялся бы ихъ, еслибъ мы владѣли пушками и другимъ огнестрѣльнымъ оружіемъ, которымъ они вооружены, но такъ какъ у насъ нѣтъ ничего кромѣ стрѣлъ и камней, то съ потерею одной изъ сторожевыхъ башенъ, мы откроемъ имъ свободный входъ на Мангупъ и вынуждены будемъ сложить у ногъ ихъ свое негодное оружіе.

— И что будетъ послѣ этого?

— То, что они пожелаютъ.

— Ну, напримѣръ?

— Во первыхъ, все мое семейство возьмутъ въ плѣнъ и отправятъ въ видѣ трофея къ султану, потомъ заберутъ все, что мы имѣемъ цѣннаго и пригоднаго имъ, а затѣмъ будутъ набирать рабовъ и рабынь, грабить и издѣваться надъ моими подданными. Такъ по крайней мѣрѣ они дѣлали въ Константинополѣ и другихъ завоеванныхъ городахъ.

— Ну, если такъ, отвѣчала Катя, я немедленно распоряжусь скрыть всѣ наши коронныя сокровища, чтобы они не достались варварамъ.

— Гдѣ же ты ихъ скроешь?

— Подъ дворцомъ нашимъ я давно замѣтила разщелину въ скалѣ, въ которую можетъ помѣститься маленькая дочь нашей кухарки. Она уже спускалась туда со свѣчею и говоритъ, что входила въ обширную комнату. Я все сложу тамъ и прикажу забить отверстіе такъ, чтобы не представлялось слѣдовъ. Если мы останемся въ живыхъ, то будетъ чѣмъ поддержать свое существованіе, а нѣтъ, то пусть и оно погибнетъ съ нами.

Отецъ одобрилъ планъ Кати, которая немедленно приступила къ выполненію его безъ сторонняго свидѣтеля. Двѣ ночи она трудилась безъ устали и когда все было перенесено, княжна, описавъ подробно исторію своей фамиліи и предпослѣднихъ дней княжества, закупорила записку въ золотомъ сосудѣ и, заливъ ее воскомъ, также опустила въ разщелину. Послѣ чего призванъ былъ каменщикъ и подъ предлогомъ, что изъ нея несетъ сыростію, приказано было заложить разщелину самымъ тщательнымъ образомъ.

— Теперь я успокоилась, сказала княжна отцу, когда и онъ подтвердилъ ей, что самый зоркій глазъ не замѣтитъ существованія здѣсь отверстія.

Прошло еще нѣсколько томительныхъ дней. Менгли-гирей, помнившій радушный пріемъ Исая и сознавая его положеніе, прислалъ къ нему гонца съ сообщеніемъ, что турки хотя и не думаютъ отнимать отъ него престола въ пользу брата, но порѣшили свезти его въ качествѣ плѣнника къ султану Магомету, который поступитъ съ нимъ и ханствомъ по личному желанію. Вслѣдъ за этимъ посланнымъ явилось нѣсколько человѣкъ генуэзцевъ, успѣвшихъ укрыться изъ Кафы, которыхъ князь Исай вынужденъ былъ принять изъ состраданія къ ихъ ужасному положенію.

Разсказы ихъ о звѣрствѣ турковъ, которымъ сданъ былъ городъ съ условіемъ сохраненія жизни и собственности гражданъ, возмутили Исая до слезъ.

— О, христіане Европы! вскрикнулъ онъ, неужели вы успѣли забыть ученіе Господа, неужели вы можете равнодушно видѣть, какъ дикіе звѣри рвутъ тѣла вашихъ братьевъ! Въ такихъ случаяхъ и варварскіе народы соединились бы въ единую общую силу, чтобы сокрушить тигровъ, а вы любуетесь этими ужасными сценами и, какъ очарованныя насѣкомыя, ожидаете пока дойдетъ очередь и до васъ! Боже, Боже, отчего я не имѣю достаточно силъ и средствъ, чтобы самому выступить противъ этого бича и спасти несчастныхъ собратьевъ моихъ отъ смерти и гнуснаго рабства, которое постигнетъ и меня наканунѣ смерти!

По мѣрѣ того, какъ на Мангупѣ начали стекаться бѣглецы изъ Кафы и Судгаи и разглашать объ убійствахъ турковъ, народъ началъ впадать въ уныніе и громко выражать горькую участь будущихъ дней. Все это передавалось князю Ѳеодоритомъ, старающимся доказать, что нынѣ, вслѣдствіе принятыхъ имъ мѣръ, туркамъ не легко будетъ завладѣть вершиною Мангупа.

Исай, хотя и вѣрилъ словамъ его, но по прежнему въ душѣ его гнѣздилось зловѣщее предчувствіе.

— Мы всѣ будемъ драться до упадка силъ — отвѣчалъ онъ — я стану у сѣверныхъ воротъ; ты, мой сынъ, у главныхъ, а Андрею поручимъ наблюденіе за рядомъ крѣпостей, между этими выѣздами. Онъ проворнѣе насъ и сильнѣе на ноги.

— Все это я предвидѣлъ, но все таки не могу быть спокоенъ, относительно дочери вашей, которая, при несчастіи, не будетъ имѣть покровителя. Какъ ни кровожадны турки, но они не станутъ отдѣлять жену отъ мужа. Вамъ, эфенди, какъ отцу, непремѣнно надо позаботиться объ этомъ.

— Прошу тебя, сынъ мой, разъ навсегда не заботиться о Катѣ. То, что ей суждено отъ Бога, то она перенесетъ безъ ропота. Царямъ необходимо переносить больше страданій, чтобы они не теряли своего значенія и заслуживали любовь и преданность подданныхъ. Я нисколько не ужасаюсь казни и дочь моя не должна бояться мученій и смерти, помня, что жизнь земная смѣняется блаженствомъ, когда пострадали за народъ и святую вѣру. Ты вѣроятно читалъ, что тысячи праведниковъ искали такихъ случаевъ, а намъ онъ можетъ самъ представиться. Развѣ не слѣдуетъ за это возблагодарить Господа или развѣ смерть на мягкомъ одрѣ представляетъ какія-нибудь существенныя привиллегіи? Мнѣ кажется что въ послѣднихъ случаяхъ она бываетъ медленнѣе и мучительнѣе...

— И такъ это послѣднее ваше слово, афенди, тому, кто такъ долго служилъ вамъ, кто боготворилъ вашу дочь и готовъ всегда отдать за нее свою жизнь?

— Ни слова больше, Ѳеодоритъ! Катя считается невѣстою наслѣдника русскаго престола и ей приличнѣе умереть въ этомъ званіи, чѣмъ быть женою даже такого незначительнаго князя, какъ ея отецъ.

Ѳеодоритъ злобно посмотрѣлъ на повелителя своего, но чтобы скрыть бушующую ненависть въ сердцѣ своемъ, перешолъ къ обыкновеннымъ дѣламъ. Князь по прежнему ласково и милостиво бесѣдовалъ съ нимъ.

Прошло еще нѣсколько времени. Къ Мангупу вновь подошли бѣглые изъ Солдаи дженевезы, которые разсказывали о паденіи ихъ города и жестокой смерти тѣхъ, которые не покидали оружія, въ надеждѣ предотвратить гибель свою. Вслѣдъ за тѣмъ получены были извѣстія, что турки въ числѣ около 10 тысячъ человѣкъ двинулись вдоль береговой полосы Готѳіи и направились къ резиденціи Ѳеодорійскаго княжества. У варваровъ не было съ собою пушекъ.

Грозная вѣсть эта, хотя и убѣждала Исая, что турки положились завоевать всю страну, но онъ былъ утѣшенъ надеждою не допустить ихъ до вершины скалы.

Прошедъ страну Климатовъ, непріятель завладѣлъ безъ боя Чимбалою, Херсонесомъ и Инкерманомъ. Оставивъ въ послѣднемъ гарнизонъ, турецкій военачальникъ, сопровождаемый Эминекъ-бекомъ и другими татарскими бунтовщиками направился чрезъ горы на Мангупъ. Лазутчики, слѣдившіе за движеніемъ турковъ, немедленно сообщили объ этомъ Исаю и Ѳеодориту, по приказаніямъ которыхъ всѣ мущины подступили къ городскимъ стѣнамъ и башнямъ въ полномъ вооруженіи. На женскій полъ возложена была обязанность заботиться о продовольствіи несмѣнной стражи.

Всю ночь Исай не смыкалъ глазъ. Катя не отходила отъ него не смотря на всѣ просьбы возвратиться во дворецъ и спать спокойно.

— У турковъ нѣтъ страшныхъ пушекъ — говорилъ отецъ — слѣдовательно мы съумѣемъ отразить ихъ въ какомъ бы они количествѣ ни явились. Иди, дитя мое, и не безпокойся обо мнѣ.

— Ни за что я не отлучусь отъ тебя, но если дочь можетъ мѣшать отцу — то она отодвинется подальше.

На слѣдующій день дозорные, наблюдавшіе за южными и западными окраинами Мангупской площади, донесли князю, что непріятель вступилъ въ прогалину и направился къ востоку, вѣроятно съ цѣлью подступить къ городскимъ воротамъ. Часъ спустя принесено было извѣстіе изъ ротонды, что враги расположились на отдыхъ и что общее число ихъ не превышаетъ 6-ти тысячъ человѣкъ.

Защитники Мангупа ожили въ полной увѣренности, что безъ особенныхъ усилій справятся съ отважными поработителями. Что же касается до Ѳеодорита, то ему показалось даже возможнымъ сдѣлать ночную вылазку и истребить ихъ. Мнѣніе свое онъ передалъ Андрею, но послѣдній не согласился терять напрасно близкихъ сердцу его людей.

— Они и безъ того на половину погибнутъ, если мы допустимъ ихъ къ башнямъ и воротамъ нашимъ; если же они оставятъ насъ въ покоѣ и пройдутъ дальше, то какая намъ надобность затѣвать безполезную драку.

Къ вечеру турки вступили въ ущелье и заняли всѣ дороги и тропинки, а съ разсвѣтомъ двинулись къ городскимъ стѣнамъ, гдѣ не видно было ни одного воина, но только что подступили къ нимъ, какъ тысячи камней и стрѣлъ посыпались на ихъ головы. Озадаченные такою неожиданностію, враги отступили и начали угрожать голодомъ, если не послѣдуетъ добровольная сдача укрѣпленія.

— Князь Исай отвѣчалъ, что онъ предвидѣлъ это и обезпечилъ себя двухъ-годовымъ провіантомъ.

— Мы не думаемъ сдѣлать тебѣ ничего дурнаго — говорилъ турецкій полководецъ. Ты только сдѣлаешься вассаломъ великаго султана подобно остальнымъ властителямъ Крыма.

— Вы всѣмъ обѣщаете эти милости до тѣхъ поръ, пока не достигнете своей цѣли. Къ несчастно въ княжествѣ моемъ нѣтъ такихъ богачей, какихъ вы нашли въ Кафѣ; а потому я прошу васъ оставить насъ бѣдныхъ труженниковъ и идти туда, гдѣ можетъ представляться больше выгодъ. Сказавъ это, Исай направился къ своему посту.

Тогда начальникъ турковъ началъ переговаривать съ Ѳеодоритомъ, обѣщая ему передать всѣ княжескія права на случай, если онъ дозволитъ безъ напрасной потери людей проникнуть въ укрѣпленіе.

Ѳеодоритъ не сочелъ нужнымъ отвѣчать на лестныя предложенія и всѣ были убѣждены, что онъ дѣлалъ это изъ презрѣнія къ врагу. Тогда выступилъ впередъ Гайдеръ, съ которымъ былъ знакомъ Ѳеодоритъ и въ свою очередь клялся доставить ему титулъ и права властителя за миролюбивое соглашеніе прекратить борьбу. И на это завѣдывающій главными воротами Мангупа не сказалъ ни слова.

На слѣдующій день турки выслали отрядъ для подробнаго изслѣдованія окружности недоступной скалы, но посланные возвратились безъ всякой надежды открыть возможность взобраться на вершину Мангупа. Тогда турецкіе военачальники порѣшили, оставивъ крѣпость эту до болѣе благопріятныхъ обстоятельствъ, направиться къ Кыркъ-еру и плѣнить Менгли-гирея.

— А если Менгли-гирей скрывается здѣсь? сказалъ Гайдеръ, тогда вамъ снова придется возвращаться сюда. Не лучше-ли подождать еще два, три дня, чтобы окончательно вывести заключенія о мѣстопребываніи хана.

— Бъ такомъ случаѣ пусть одинъ изъ твоихъ друзей съѣздитъ въ Кыркъ-еръ — отвѣтилъ начальникъ отряда. Вѣдь это мѣсто недалеко отсюда и посланный привезетъ намъ къ утру положительное свѣдѣніе.

Гайдеръ изъявилъ согласіе и немедленно отправленъ былъ нарочный. Войску отданъ былъ приказъ быть наготовѣ къ походу.

Въ это время одинъ изъ часовыхъ привелъ къ начальнику своему молодаго поселянина, требовавшаго повидаться съ Гайдеромъ.

— На что онъ тебѣ? грубо спросилъ турокъ.

— Я посланъ къ нему господиномъ моимъ для переговоровъ, относительно сдачи Мангупа.

Гайдеръ прибылъ и узналъ въ перебѣжчикѣ слугу Ѳеодорита.

— Ты зачѣмъ пришелъ сюда? вскрикнулъ бунтовщикъ.

— Я присланъ господиномъ моимъ къ твоей милости, чтобы условиться о сдачѣ Мангупа.

— На какихъ условіяхъ?

— На тѣхъ самыхъ, которыя ты предлагалъ, но съ тѣмъ, чтобы никто кромѣ стараго князя съ племянникомъ не были полонены.

Гайдеръ взглянулъ на начальника отряда, у котораго заблистали отъ радости глаза.

— Иди и скажи господину своему — отвѣчалъ турокъ, что все будетъ сдѣлано по его желанію, если онъ откроетъ намъ ворота.

— Господинъ мой предварительно желаетъ получить отъ васъ фирманъ о назначеніи его полновластнымъ беемъ Мангупа. Когда фирманъ этотъ будетъ мнѣ врученъ съ поясненіемъ неприкосновенности жителей и имущества ихъ, тогда я уполномоченъ сообщить вамъ, какимъ образомъ послѣдуетъ сдача города.

Военачальникъ потребовалъ войсковаго писаря и продиктовалъ ему производство Ѳеодорита въ вассальные беи со всѣми правами турецкихъ нашей за то, что онъ сдастъ безъ выстрѣла Мангупъ. Послѣ подписи и печати, бумага вручена была для передачи по принадлежности.

— Вотъ какимъ образомъ вы должны поступить — сказалъ посланный Ѳеодорита, принявши фирманъ — когда окончательно наступитъ ночная темнота, господинъ мой съ отрядомъ своимъ выступитъ изъ городскихъ воротъ, какъ-бы съ цѣлью сдѣлать вылазку противъ васъ, но вмѣсто прямаго направленія мы пойдемъ кругомъ. Ворота останутся прикрытыми и откроются при первомъ прикосновеніи. Наше движеніе вамъ легко будетъ замѣтить по огоньку, свѣтъ котораго я направлю на вашу сторону. Какъ только вы замѣтите этотъ знакъ, бѣгите какъ можно тише и скорѣе къ обоимъ выходамъ. Затѣмъ вступивши въ отворенныя ворота и оставивши у нихъ стражу, вамъ не трудно будетъ добраться съ внутренней стороны до воротъ, охраняемыхъ княземъ и племянникомъ его. Тутъ вамъ не представится ни малѣйшаго затрудненія открыть этотъ входъ и окружить главную башню, на вершинѣ которой лично сторожитъ нашъ бей.

Гайдеръ и турецкіе начальники похлопали разскащика по спинѣ въ знакъ благодарности и какъ только онъ скрылся, сдѣлали распоряженіе, чтобы съ наступленіемъ ночи войска, раздѣленныя на два отряда направлены были къ обоимъ воротамъ Мангупа, стараясь двигаться безъ всякаго шума. Послѣднее требовалось подъ угрозою смертной казни. Причемъ, конечно, не скрытъ былъ договоръ и условный сигналъ.

Пока происходило все это, князь Исай сидѣлъ на башнѣ своей въ полной увѣренности, что турки попробуютъ еще разъ попытать счастія и затѣмъ вынуждены будутъ убраться.

У ногъ его спала Катя, закутавшись въ шубу отца. Какъ вдругъ она зарыдала во снѣ и быстро поднявшись, сказала:

— Боже, какой ужасный мнѣ снился сонъ. Мнѣ причудилось, что этотъ негодный Ѳеодоритъ убилъ Андрея и тебя и гнался за мною до тѣхъ поръ, пока я вынуждена была закрыть глаза и броситься съ вершины твоего павильона въ эту ужасную пропасть, которая всегда заставляла меня трепетать.

— Твой сонъ, вѣроятно, предсказываетъ, что этотъ храбрый человѣкъ окончательно избавитъ насъ отъ варваровъ, которыхъ онъ изрядное число перебилъ сегодня.

Катя не перечила отцу, но какъ утомленная бодрствованіемъ въ теченіи прошлой ночи, снова заснула. Вотъ въ это время Ѳеодоритъ, подъ предлогомъ вылазки выступилъ съ охранительнымъ отрядомъ своимъ противъ турокъ, которые бѣгомъ бросились впередъ, ворвались на вершину Мангупа и вихремъ налетѣли на другія ворота. Князь Исай съ дочерью и только что вошедшимъ къ нему племянникомъ, внезапно были окружены нѣсколькими тысячами враговъ. Все это совершилось такъ скоро и неожиданно, что мысль о защитѣ выломанныхъ воротъ показалась плѣнникамъ совершенно безполезною.

Крикъ, шумъ и стрѣльба заставили несчастную Катю вскочить на ноги.

— Это что значитъ? спросила она у отца, который, опустивъ сѣдую голову свою на руку, шепталъ молитву.

— Ничего, дочь моя: Это твой сонъ сбылся и горькая чаша приблизилась къ нашимъ устамъ. Помни-же, моя дорогая, что ты клялась мнѣ сберечь честь и имя твое!.. Старикъ схватилъ ее въ объятія и зарыдалъ, какъ ребенокъ.

Нѣсколько минутъ спустя Исай, Катя и Андрей были захвачены и сведены въ одинъ изъ чулановъ своего дворца.

Лишь только освѣдомились объ этомъ роковомъ событіи жители Мангупа всѣ бросились къ Ю. В. тропинкѣ, состоящей подъ наблюденіемъ барбы Никола и прежде, чѣмъ настало утро, никого, за исключеніемъ караимовъ, не осталось на вершинѣ Мангупа.

— Какимъ образомъ злодѣи проникли къ намъ? спросила Катя послѣ продолжительнаго рыданія.

— Не могу понять — отвѣчалъ Исай — или намъ измѣнили или эти черти перелѣзли чрезъ отвѣсныя скалы.

— Вѣрнѣе всего, что Ѳеодоритъ отмстилъ тебѣ.

— Я тѣхъ же мыслей, но какъ онъ умудрился это сдѣлать на глазахъ массы защитниковъ?

— Рабъ возвышенный и приближенный къ трону всегда найдетъ возможность опрокинуть этотъ тронъ — отвѣчала княжна.

— Но что онъ выиграетъ отъ этого? тоже рабство, въ которомъ были его предки.

— Да, потому что одежда гиганта тяготила его и онъ томился случайнымъ положеніемъ. Нынѣ онъ успокоится. Только намъ бѣднымъ не легко будетъ нести тяжелый крестъ.

— О, еслибъ я могла предвидѣть этотъ безчестный плѣнъ, я увлекла бы тебя насильно отецъ за Степаномъ, который теперь благоденствуетъ въ Россіи. И какъ онъ умолялъ насъ, точно предвидѣлъ нашу горькую участь!

Исай молчалъ.

Вскорѣ послѣ этого разговора къ плѣннымъ вошелъ Гайдеръ.

— Здравствуй бей — сказалъ онъ, приблизившись къ князю, не вдругъ узнавшему его. Было время, когда ты не хотѣлъ говорить со мною, но теперь, я думаю, обрадовался знакомому человѣку.

— Я всегда былъ ласковъ и милостивъ къ татарамъ — отвѣчалъ Исай — но если не говорилъ съ тобою, то, вѣроятно, не представлялось въ этомъ надобности.

— И мнѣ не представляется она, но я хотѣлъ тобѣ доказать, что готовъ оказать человѣку услугу и въ неволѣ.

— Спасибо за доброе слово.

— Ну, такъ слушай: ты завтра будешь отправленъ съ племянникомъ твоимъ въ Кафу къ Кедукъ Ахметъ пашѣ, если не согласишься послѣдовать моему совѣту. Выдай дочь твою замужъ за Ѳеодорита и я упрошу начальника отряда предоставить тебѣ полную свободу. Тебѣ, вѣроятно, извѣстно, что Ѳеодоритъ былъ мнѣ другъ въ дѣтствѣ, которому я желалъ бы оказать свое вниманіе, такъ какъ онъ безумно любитъ твою Катерину. Понимаешь-ли ты, какую я милость готовлю вамъ изъ-за дружбы къ вашему единовѣрцу.

— Ѳеодоритъ, безъ сомнѣнія, заслужилъ расположенность и начальника турецкихъ войскъ за удачную сдачу моего княжества — сказалъ Исай наудачу.

— За это онъ получитъ отдѣльную награду отъ султана; мое же дѣло спасти васъ отъ казни; а то, что я предлагаю, служитъ единственнымъ вѣрнымъ средствомъ.

— Гайдеръ — сказалъ Исай, поднявшись съ мѣста и взявъ его за руку — я слышалъ, что ты жестоко оскорбленъ былъ ханомъ и дженевезами, но въ этомъ мы нисколько не виноваты, а потому я полагаю найти въ тебѣ честнаго мусульманскаго судью. Разскажи ты самъ въ присутствіи дочери моей, чѣмъ отблагодарилъ меня Ѳеодоритъ за то, что я возвелъ его, — сына невольницы, въ министры и чего онъ заслуживаетъ за подлость свою? Если дочь моя, послѣ всего сказаннаго тобою, изъявитъ согласіе спасти меня и себя отъ смерти выходомъ замужъ за этого человѣка, то я предоставлю ей полное право дѣйствовать по своему выбору.

— Пожалуй, но я предварительно долженъ заявить, что Ѳеодоритъ съ нѣкотораго времени находится въ отчаянномъ положеніи, вслѣдствіе отказа твоего сдѣлать его зятемъ своимъ. Твоя гордость довела его до крайности и онъ рѣшился сдать намъ твое княжество въ то время, когда мы убѣжденные въ невозможности взять его приступомъ, готовы были отступить; но это онъ сдѣлалъ съ цѣлью достигнуть своего невольнаго желанія при нашемъ содѣйствіи. Можете представить, какъ была велика его любовь, если онъ рѣшился выступить съ своимъ отрядомъ и оставить городскія ворота открытыми только изъ за того, чтобы сдѣлаться вассальнымъ беемъ Турціи ради любимой дѣвушки. Всѣ мы оцѣнили эту услугу и нѣтъ сомнѣнія, что султанъ сдѣлаетъ его бекомъ Мангупа.

— Благодарю тебя за откровенность, отвѣчалъ князь — но попрошу теперь поставить себя на мое мѣсто и произнести приговоръ надъ Ѳеодоритомъ. Я желалъ бы, чтобы ты оправдалъ его, чтобы дочь моя признала его достойнымъ быть ея мужемъ.

Татаринъ началъ изворачиваться и извинять Ѳеодорита.

— Все сказанное тобою я готовъ принять къ свѣдѣнію, но меня интересуетъ твое заключеніе: правъ ли Ѳеодоритъ противъ благодѣтеля своего или достоинъ висѣлицы?

— Это зависитъ отъ взгляда повелителя — отвѣчалъ бунтовщикъ.

— Но, я просилъ тебя поставить себя на мое мѣсто.

— Конечно, это показалось бы непріятнымъ для меня и я осудилъ бы его на смертную казнь, но такъ какъ онъ перехитрилъ властителя, то мы обязанные ему услугою по неволѣ должны поставить его выше того, кто не хотѣлъ вознаградить достойнаго слугу за многолѣтнюю службу и искреннюю преданность. Будь я на твоемъ мѣстѣ, я отдалъ бы за него не одну, а трехъ дочерей моихъ.

— У васъ дочери считаются вещью родителей, но у насъ онѣ пользуются правомъ выбирать мужей по собственному произволу. Вотъ тебѣ моя дочь, она здѣсь со мною, предложи ей самъ этого заслуженнаго человѣка. Если она найдетъ приличнымъ воспользоваться такимъ случаемъ, то я предоставляю ей полное право дѣйствовать по собственному соображенію.

Гайдеръ приближился къ Екатеринѣ и выяснилъ предъ нею громадную разницу между настоящимъ и будущимъ положеніемъ ихъ и дружески совѣтывалъ спасти себя и стараго отца отъ вѣчнаго рабства.

— Какая бы участь не постигла меня — отвѣчала она — я охотно предпочту ее союзу съ низкимъ измѣнникомъ. Ради Бога не теряй своихъ словъ напрасно предъ несчастною плѣнницею, которая ни о чемъ болѣе не думаетъ, какъ о смерти.

— Ну, смотри дѣвушка, чтобы тебѣ не пришлось раскаиваться потомъ, когда нельзя будетъ помочь горю.

— Я никогда ни въ чемъ не раскаиваюсь, когда говорю по убѣжденію.

Татаринъ вышелъ съ пасмурнымъ лицомъ.

— Такъ вотъ какъ Ѳеодоритъ поступилъ съ нами? заговорилъ Исай — сдать насъ въ то время, когда враги, потерявъ возможность овладѣть Мангупомъ, собрались отступить! Боже, да это неслыханная подлость со стороны облагодѣтельствованнаго мною сироты! Какъ это я раньше не могъ замѣтить въ немъ наклонности къ такому безчестію? Какими чарами онъ дѣйствовалъ на всѣхъ насъ? Неужели и ты, мой бѣдный Андрей — прибавилъ онъ, обращаясь къ племяннику, положительно потерявшему способность разсуждать, — ничего не замѣчалъ сквернаго въ этой ехиднѣ?

— Кто я? я не измѣнялъ моему дядѣ и отцу — отвѣчалъ молодой человѣкъ, безсознательно смотря по сторонамъ. Я бился, я рвалъ зубами моихъ враговъ, я плакалъ, я кричалъ. Да гдѣ это наша бѣдная Катя? А, а, вотъ она летитъ на облакѣ! Улетай, улетай по крайней мѣрѣ ты, наше божество. Пусть ужъ мы одни умремъ за отечество и добраго отца.

Исай съ дочерью подошли къ больному, но всѣ усилія ихъ возвратить ему разсудокъ оказались напрасными. Это до такой степени потрясло ихъ обоихъ, что упавъ другъ къ другу въ объятія, они залились слезами.

На слѣдующій день плѣнныхъ князей и Катю отправили подъ стражею въ Кафу. Вслѣдъ за ними въ компаніи Гайдера и нѣсколькихъ турокъ слѣдовалъ и Ѳеодоритъ, посылаемый для полученіи награды и княжескихъ правъ изъ рукъ главнокомандующаго Ахметъ-паши. Жестокій измѣнникъ не переставалъ надѣяться, что Катя, послѣ нѣсколько недѣльныхъ страданій, рѣшится на выходъ за него замужъ, но при всемъ томъ онъ не осмѣливался ни одного раза приблизится въ ней.

Въ Кафѣ суровый Кедукъ Ахметъ-паша не захотѣлъ видѣть ни плѣнныхъ князей, ни того, кто сдалъ Мангупъ. Онъ приказалъ отправить ихъ всѣхъ на судно, имѣющее слѣдовать въ Константинополь съ другими трофеями. Такая неожиданность ужасно не понравилась Ѳеодориту, очутившемуся глазъ на глазъ съ Исаемъ, Катею и потерявшимъ разсудокъ Андреемъ. Всѣ надежды его на Гайдера обратились въ мыльный пузырь въ особенности, когда съ нимъ начали обращаться также грубо какъ и съ остальными плѣнными.

Нѣсколько дней спустя прибылъ въ Кафу и Менгли-гирей ханъ въ качествѣ плѣненнаго государя. Кедукъ паша принялъ его на свое судно и по данному знаку 450 кораблей выступили одновременно изъ Кафинской бухты и приняли направленіе къ Константинополю.

Флотилія бросила якоря въ виду столицы Византійской имперіи въ послѣднихъ числахъ сентября и была встрѣчена съ дикими восторгами турковъ. Тысячи плѣнныхъ итальянцевъ съ ихъ женами и дѣтьми сданы были на попеченіе соотечественниковъ въ Галату и размѣщены были въ опустѣвшихъ кварталахъ этого предмѣстій. Тѣ же, которые были отобраны въ янычарскіе орты и гаремы, переданы были подлежащимъ властямъ. На судахъ оставались пока лучшія дѣвушки, драгоцѣнности и почетные плѣнники, распредѣленіе которыхъ зависѣло отъ личной воли самого султана, имѣющаго прибыть въ Константинополь. Въ числѣ послѣднихъ находился и Исай съ своею небольшою семьею и злополучный Ѳеодоритъ, попавшій въ это число благодаря, сохранившемуся у него фирману съ предложеніемъ княжескихъ правъ.

Вскорѣ всѣ эти плѣнные были представлены къ верховному визирю и затѣмъ къ безжалостному султану Магомету.

— Куда ты скрылъ свои сокровища? вскрикнулъ падишахъ, какъ только предсталъ предъ нимъ князь Исай.

— Я ничего не взялъ съ собою — отвѣчалъ онъ — все мое имущество осталось въ домѣ моемъ.

— Врешь, ты такъ мастерски скрылъ его, что всѣ розыски ни къ чему не привели. Я даю тебѣ 40 дней сроку на размышленіе и если ты въ это время не скажешь моимъ служителямъ, гдѣ оно находится, я прикажу содрать съ тебя кожу. А это кто стоитъ около тебя?

Это мой племянникъ, который лишился разсудка.

— Ну, такимъ нечего жить. А это вѣрно твоя дочь, которую ты хотѣлъ выдать замужъ за московскаго ахъ-бея, а вмѣсто его привезъ въ мой гаремъ. Ну, отъ этого ты немного потерялъ. Мы гораздо лучше прокормимъ ее. А ну подойти ко мнѣ, красавица!

Бѣдную дѣвушку заставили сдѣлать нѣсколько шаговъ впередъ.

— Годится — сказалъ Магометъ одному изъ стоявшихъ около него турковъ.

Лишь только произнесено было это слово, какъ Катю увели, не давъ ей возможности кивнуть даже головою поблѣднѣвшему отцу.

— Ну, а это кто такой? произнесъ султанъ, указывая на Ѳеодорита, безумно слѣдившаго за княжною, которую онъ довелъ до гибели.

— Это другъ нашъ — отвѣчалъ визирь — онъ былъ главнокомандующимъ Мангупскою арміею и сдалъ намъ эту неприступную крѣпость въ то время, какъ войска наши рѣшились отступить отъ нея.

— Еслибы кто-нибудь изъ моихъ пашей осмѣлился это сдѣлать, я приказалъ бы повѣсить его какъ собаку, но такъ какъ онъ сдѣлалъ это въ угоду намъ, то обратите его въ нашу святую вѣру и именуйте мангупскимъ беемъ. А чтобы онъ не умеръ съ голода, то опредѣлите ему продовольствіе наравнѣ съ нашими слугами и употребляйте его для посылокъ въ отдаленныя страны. Сказавъ это, султанъ махнулъ рукою въ знакъ того, что онъ покончилъ дѣло.

Плѣнные выведены были. Князь Исай съ Андреемъ отведены были въ темницу, а Ѳеодоритъ сданъ былъ кадію для направленія его на путь праведныхъ.

Мы не станемъ описывать тѣхъ ужасныхъ томленій и страданій несчастнаго Исая, которыя онъ испытывалъ въ мрачномъ подземельи не столько за себя, сколько за единственную дочь, на глазахъ его отведенную въ гаремъ кровожаднаго деспота и варвара.

Время между тѣмъ проходило довольно скоро. Ѳеодоритъ, обращенный въ Кемалъ-бея мангупскаго, женился на турчанкѣ, отслужившей лучшіе годы молодости въ царскомъ цвѣтникѣ, и сдѣлался поставщикомъ при султанскомъ сералѣ иноземныхъ предметовъ роскоши.

Не освѣдомляясь никогда объ Исаѣ и Андреѣ, онъ однако употреблялъ всѣ усилія узнать что-нибудь о Катѣ, не выходившей изъ его памяти, но никогда ему не удавалось открыть, гдѣ она находится.

Между тѣмъ несчастная княжна переданная въ Константинопольскій сераль, куда изрѣдка заѣзжалъ султанъ, совершенно была забыта Магометомъ. Къ счастію она догадалась скрыть свое высокое происхожденіе и назваться простою невольницею, вѣроятно, по ошибкѣ принятою въ султанскій гаремъ. Это очень было правдоподобно, судя по ея простому наряду, вслѣдствіе чего ее назначили въ прислужницы и окончательно охранили отъ предстоящей гибели. Пользуясь сравнительно большею свободою, княжна вскорѣ познакомилась съ одною старою гречанкою, которая имѣла доступъ въ гаремъ, въ качествѣ поставщицы разныхъ мелочей, необходимыхъ для женскаго туалета. Старушка эта всегда почти заходила къ Катѣ и чрезвычайно удивлялась ея изысканнымъ манерамъ и знанію греческаго языка. Впослѣдствіи, когда княжна не сомнѣвалась болѣе въ искренней расположенности къ себѣ этой доброй женщины, она рѣшилась открыть ей свое званіе и разсказать подробно судьбу свою и отца съ Андреемъ.

— И ты такъ долго скрывала отъ меня страданія твоего отца и брата? вскрикнула старуха — кто знаетъ я быть можетъ, при моемъ знакомствѣ, съумѣла бы облегчить ихъ участь.

— Не этой милости я прошу у тебя, мать моя, но другой услуги: не можешь ли ты отыскать живущаго около храма св. Софіи нѣкоего Мануила Скиндера подъ именемъ татарскаго бея Смайла?

— Да помилуй, матушка, какъ таки мнѣ не знать моего сосѣда. Я у жены его бываю каждую недѣлю и лучше другихъ знаю, что онъ исповѣдуетъ вѣру нашихъ отцовъ.

— Не можешь ли ты передать ему отъ меня письмо, которое я давно приготовила, но не знала, какъ и съ кѣмъ отправить.

— Отдай мнѣ его сейчасъ и я бѣгомъ снесу, а завтра доставлю отвѣтъ.

Катя опустила руку за пазуху и вручила услужливой женщинѣ записку, въ которой говорилось о Степанѣ и ихъ ужасномъ положеніи. Въ заключеніе она умоляла Мануила узнать, гдѣ находится ея отецъ и Андрей и нельзя ли имъ оказать какой-нибудь помощи.

На другой день Катя получила словесный отвѣтъ, что Скиндеръ-бей обѣщаетъ немедленно приступить къ розыскамъ и какъ только откроетъ, гдѣ находятся ея родные, то сообщитъ ей подробныя свѣдѣнія. И дѣйствительно нѣсколько дней спустя эта же старуха доставила ей записку отъ Мануила, извѣщавшаго, что онъ отыскалъ отца и Андрея въ мрачномъ подземеліи обоихъ здоровыми и не только обрадовалъ вѣстью о ней, но даже успѣлъ перевести ихъ въ болѣе сносное помѣщеніе и на лучшую пищу.

При этой отрадной новости у несчастной княжны полились слезы ручьями. Она цѣловала руки у торговки и молилась за Степана, являвшагося и здѣсь ея покровителемъ.

Съ этого дня на душѣ Кати сдѣлалось легче и она могла по крайней мѣрѣ хоть часъ заснуть спокойнымъ сномъ.

Однажды Катѣ сообщила торговка желаніе Мануила похитить ее изъ неволи.

— Мнѣ и самой легко этого достигнуть, отвѣчала княжна, но куда я дѣнусь, къ кому обращусь? Отецъ и братъ въ заключеніи, а благодѣтель въ Москвѣ. Нѣтъ, поблагодари Мануила и скажи, что я боюсь рѣшаться на побѣгъ, чтобы не ухудшить своего положенія.

Старуха ушла, но при вторичномъ посѣщеніи гарема, она отобрала отъ Кати подробныя свѣдѣнія о Степанѣ. Дѣвушка сообщила все, что было ей извѣстно.

Прошелъ годъ. Турецкій султанъ, занятый завоеваніями архипелажскихъ острововъ, совершенно забылъ объ Исаѣ и Андреѣ, которые изнывали въ заключеніи. Мануилъ раза два предлагалъ князьямъ ходатайство объ освобожденіи ихъ, но они какъ бы предчувствуя дурныя послѣдствія, отклоняли его отъ этого опаснаго предпріятія.

— О насъ забылъ варваръ, сказалъ Исай, если же кто-нибудь, произнесетъ предъ нимъ наши имена, онъ навѣрно пожелаетъ избавиться отъ насъ и прикажетъ отрубить намъ головы.

Конечно, этой участи мы не избѣгнемъ, но пока моя бѣдная Катя въ неволѣ и я имѣю о ней свѣдѣнія, мнѣ не хотѣлось бы умереть, чтобы не прибавить еще одной раны въ ея сердце.

— А знаешь ли, сказалъ Мануилъ, я предлагалъ ей бѣжать изъ гарема и хотѣлъ взять къ себѣ, но она отказалась, изъ боязни подвергнуть меня опасности и ухудшить свое положеніе.

— Я нахожу, что дочь моя поступила разумно. Вѣдь рано или поздно бѣгство ея сдѣлалось бы извѣстнымъ и ее могли бы открыть у тебя. Тогда и мы лишились бы своего покровителя. Но вотъ, что ты можешь сдѣлать для несчастной. Въ Москвѣ живетъ мой и твой другъ Степанъ, который не пощадитъ ни жизни, ни средствъ для того, чтобы увезти Катю въ Россію. Онъ навѣрно ничего не знаетъ о нашемъ несчастіи, иначе давно явился бы въ Константинополь.

— Очень радъ, что ты самъ заговорилъ о сынѣ моего господина, отвѣчалъ Мануилъ, потому что я рѣшился написать ему безъ твоего разрѣшенія и послалъ письмо съ преданнымъ мнѣ человѣкомъ, поѣхавшимъ въ Россію по торговымъ дѣламъ. Твоя дочь научила меня, гдѣ удобнѣе узнать о пребываніи его.

— Пріѣздъ этого человѣка на столько можетъ успокоить меня, что я безъ малѣйшаго сожалѣнія подставлю голову мою подъ сѣкиру палача.

О томъ, что Мануилъ написалъ Степану, извѣстно было и Катѣ, но бѣдная княжна, такъ много перенесшая страданій, боялась предполагать, что другъ ея явится на вызовъ и спасетъ ее отъ того, что суждено было Богомъ въ наказаніе за прародительскіе можетъ быть грѣхи.

Прошло еще нѣсколько мѣсяцевъ въ ненарушимомъ спокойствіи. Какъ вдругъ заговорили о пріѣздѣ султана въ Константинополь. Вѣсть эта страшно повліяла на обоихъ князей. Они боялись и за себя и за Катю. Но въ то время, когда боязнь эта доходила до крайней степени, ихъ навѣстилъ Мануилъ и шепнулъ, что давно ожидаемый имъ гость прибылъ изъ Москвы въ нарядѣ Крымскаго татарина и остановился у него и что похищеніе Кати рѣшено.

— Когда же вы приступите къ этому? спросилъ князь въ волненіи.

— Завтра я договорю судно съ условіемъ не терять дорогаго времени.

— И онъ увезетъ ее въ Россію? О, бѣдная дочь моя, я не увижу тебя и предъ смертію, чтобы въ послѣдній разъ прижать къ груди и благословить тебя!

— Это удовольствіе я постараюсь тебѣ доставить — отвѣчалъ Мануилъ, но, конечно, съ тѣмъ, что ты не подвергнешь меня отвѣтственности. Ты переодѣнешься въ мое платье, а съ часовымъ я заранѣе переговорю. У дверей темницы тебя будетъ ожидать мой сынъ.

— Неужели это будетъ возможно?

— Будемъ надѣяться.

Въ тоже время старая торговка сообщила и Катѣ о пріѣздѣ Степана и научила ее, гдѣ она встрѣтитъ дѣвченку съ краснымъ платкомъ въ рукахъ, за которою должна слѣдовать безъ оглядки.

Для княжны, которая въ послѣднее время пользовалась неограниченною свободою и безпрестанно посылалась въ лавки за разными мелочами для повелительницъ своихъ, не представилось ни малѣйшаго затрудненія въ условленное время выйти изъ гаремнаго двора и очутиться предъ дѣвушкою съ краснымъ платкомъ, которая, кивнувъ ей головою и, получивъ въ отвѣтъ то же самое, быстро повернула за уголъ и такъ пошла скоро, что Катѣ пришлось почти бѣжать за нею.

Нѣсколько минутъ спустя несчастная царевна, та, которая предназначалась въ жены наслѣднику русскаго престола и на которую всѣ смотрѣли съ благоговѣніемъ, въ рубищахъ стояла предъ тѣмъ, который умолялъ ее избѣгнуть печальную судьбу. Она рыдала въ его объятіяхъ, какъ ребенокъ на груди нѣжной матери.

— Боже, какая перемѣна! говорилъ про себя Степанъ, всматриваясь въ ея страшную худобу и блѣдность лица.

— Довольно, довольно, моя дорогая — повторялъ онъ — ты и безъ того уже много пролила слезъ. Успокойся и благодари моего спасителя, оказавшаго и тебѣ эту милость.

— О, отчего и бѣдный мой отецъ не можетъ увидѣть тебя?

— Онъ сейчасъ придетъ сюда — отвѣчалъ Мануилъ, но мнѣ придется самому идти за нимъ.

— Такъ онъ свободенъ? вскричала княжна, готовая пасть на колѣна предъ неизвѣстнымъ ей покровителемъ.

— Нѣтъ, онъ еще не свободенъ.

Пока Степанъ разспрашивалъ у родственницы своей о подробностяхъ измѣны Ѳеодорита, на порогѣ появился князь Исай съ померкшими глазами и длинною сѣдою бородою.

— Дочь моя! вскрикнулъ онъ, и протянувъ одну руку къ Катѣ, а другую къ Степану — благодарю Тебя, Создатель мой, за то, что ты удостоилъ меня еще разъ увидѣть васъ вмѣстѣ. Любите, дѣти мои, другъ друга и не разлучайтесь на чужбинѣ! Если вы пообѣщаете мнѣ это, то я могу умереть спокойно въ моей темницѣ...

Слезы заглушили его рѣчь.

Чрезъ минуту старикъ оправился и, соединивъ руки Кати съ Степаномъ, благословилъ, какъ родныхъ дѣтей своихъ.

— Ну, теперь я счастливъ и спокоенъ по прежнему — сказалъ онъ веселымъ голосомъ — прощайте, милыя дѣти: я васъ встрѣчу тамъ, гдѣ милости Божьи безпредѣльны! Мнѣ необходимо возвратиться, чтобы не подвергать мукамъ страха замѣнившаго меня въ темницѣ благодѣтеля — и Исай ровною поступью вышелъ, какъ-бы не слыша отчаяннаго рыданія дочери.

Въ тотъ-же вечеръ Катя въ сопровожденіи Констанда Барбуни сѣла на судно.

— Ты поѣдешь впередъ съ другомъ моимъ — сказалъ Степанъ — и будешь ожидать меня на границѣ русской земли въ семьѣ, хорошо мнѣ извѣстной, а я хочу попытать счастіе избавить отца твоего и Андрея. Если это удастся, то я возвращусь непремѣнно чрезъ мѣсяцъ или полтора, если-же я случайно погибну, то Констанда свезетъ тебя въ мой домъ и вручитъ тебѣ все мое имущество. Онъ также направитъ къ тебѣ и всѣхъ друзей моихъ, нашихъ общихъ соотечественниковъ, которые охотно позаботятся о дальнѣйшей твоей участи.

Катя съ изумленіемъ взглянула на отважнаго родственника своего, осѣнила его знаменіемъ креста и при прощаніи обѣщала постить и молиться до встрѣчи съ нимъ. Часъ спустя она сведена была на корабль.

Судно двинулось по проливу съ тѣмъ, чтобы направиться въ устье Днѣпра, а Степанъ возвратился къ Мануилу.

— Такъ ты не желаешь возвращаться безъ князей? спросилъ хозяинъ послѣ продолжительнаго размышленія.

— Я хочу во что-бы ни стало спасти ихъ или умереть.

— Но какъ мы можемъ допустить этого?

— Сначала предложимъ золото, а затѣмъ хитрость или насиліе. Константинополь довольно великъ, чтобы успѣть укрыться на одну ночь.

— Надо хорошенько обдумать. Не ожидай теперь султана, дѣло это могло бы удаться, но въ виду того, что варваръ съ пріѣздомъ своимъ можетъ справиться о заключенныхъ, начальники усилятъ караулы и сдѣлаются недоступными для переговоровъ.

— Въ такомъ случаѣ намъ нельзя терять ни минуты.

— Пожалуй я укажу тебѣ на одного алчнаго турка, съ которымъ ты лично переговорить. Онъ служитъ при этой темницѣ и можетъ ловко устроить дѣло, если сойдетесь въ цѣнѣ. Но только ты не подавай ему вида, что знакомъ со мной.

— Вотъ и прекрасно; разскажи только, гдѣ онъ живетъ, а я самъ пойду къ нему.

Мануалъ подвелъ гостя къ окну и указалъ на ветхое зданіе.

Степанъ, наложивъ полный карманъ золотыхъ монетъ, быстрыми шагами пошелъ по узенькой улицѣ и подъ именемъ Крымскаго татарина явился къ помощнику завѣдывающаго темницею.

— Эфенди — сказалъ онъ — я поклялся именемъ нашего пророка одному земляку моему освободить изъ плѣна его отца и брата, которые случайно захвачены съ ненавистными дженевезами въ Крыму и совершенно безвинно томятся въ заключеніи въ Константинополѣ.

— Напрасно, сынъ мой, ты обѣщалъ сдѣлать это. Развѣ мы властны идти противъ воли султана?

— Боже меня сохрани перечить великому халифу. Но такъ какъ онъ этого не знаетъ лично, а за гяуровъ никто не хочетъ жертвовать стоимостію невольника, то я отъ ходатаевъ потребовалъ впередъ деньги и принесъ ихъ къ тебѣ какъ ближайшему начальнику.

— Ты очень мудро поступилъ. Конечно, нашему султану не приходится отпускать плѣнныхъ даромъ и онъ содержитъ ихъ до того времени, пока явятся выкупщики.

Оставь же, сынъ мой, мнѣ въ задатокъ полъ цѣны и дай обдумать, какъ надо поступить, чтобы клятва твоя не послужила тебѣ въ вину на томъ свѣтѣ.

Степанъ высыпалъ предъ намъ золото, отъ котораго у турка заблистали глаза.

— Ну, ужъ такъ и быть — сказалъ онъ, немного подумавъ — я возьму всю отвѣтственность на себя, неси мнѣ и остальныя деньги, чтобы завтра же освободить тебя отъ ужасной клятвы.

Степанъ бѣгомъ побѣжалъ на квартиру и набравъ еще одинъ карманъ золотыхъ, выложилъ ихъ предъ туркомъ.

— Ну, теперь выслушай меня — сказалъ тюремный смотритель — завтра послѣ вечерней молитвы ты встрѣтишь меня, сидящаго у воротъ тюрьмы. Ты подойди ко мнѣ молча и мы войдемъ вмѣстѣ къ тѣмъ, кто нуженъ тебѣ. Я останусь на дворѣ, а ты возьмешь ихъ за руки и уведешь. Но помни, лишь только ты выйдешь на улицу я начну кричать и всѣ часовые должны будутъ пуститься въ погоню за тобою. Если ты ловокъ и Аллахъ спасетъ васъ, то будетъ не дурно, но если вы замѣшкаетесь, то не вините меня за немедленную потерю головъ. Я ничего больше не могу предложить. Желаешь воспользоваться хорошо, а нѣтъ бери деньги свои назадъ, потому что и мнѣ могутъ отрубить башку.

— Я согласенъ — отвѣчалъ Степанъ.

— Да поможетъ-же тебѣ пророкъ, въ добромъ дѣлѣ.

Молодой князь все передалъ Мануилу, который въ полной увѣренности, что бѣгство состоится безпрепятственно обѣщалъ съ ранняго утра приготовить судно для пріема бѣглецовъ.

Къ несчастію пріѣздъ Степана и его двукратное посѣщеніе тюремнаго начальника не скрылись отъ Ѳеодорита, который жилъ недалеко отъ Мануила и прослѣдилъ за нимъ. У безсовѣстнаго человѣка появилось подозрѣніе, которое онъ не замедлилъ передать главному начальнику темницы и возбудить въ немъ желаніе подготовиться къ всякаго рода неожиданностямъ.

Не подозрѣвая ничего, Степанъ очень обрадовался, когда узналъ, что судно было нанято и безъ терпѣнія ожидалъ условленнаго времени. Наконецъ насталъ вечеръ. Сердце забилось у него радостью и онъ почти бѣгомъ пустился къ темницѣ, въ которой два почти года томился несчастный Исай съ племянникомъ. «Какое благо, какая радость спасти невинныхъ людей! мечталъ онъ, входя въ дворъ темницы и хватаясь за руки людей, близкихъ его сердцу.

— Бѣгите за мною! вскрикнулъ онъ — бѣгите ради Бога не останавливаясь, иначе мы погибнемъ всѣ.

Андрей и Степанъ волокли за собою дряхлаго Исая, но только что они перешагнули за порогъ тюрьмы, раздались крики тюремнаго смотрителя: ловите, ловите бѣглецовъ!

На крики эти медленно собирались сторожа и пока они разузнавали, въ чемъ дѣло, бѣглецы могли бы скрыться изъ вида, еслибъ внезапно не выступили предъ ними изъ-за угла вооруженные люди, которые схватили ихъ и препроводили обратно въ темницу. Въ главѣ ихъ былъ Ѳеодоритъ, который съ надменною улыбкою взглянулъ на Степана, дрожавшаго отъ злости.

— Злодѣй, ты теперь я думаю совершенно удовлетворенъ? — сказалъ ему Степанъ.

— Теперь я увѣренъ — отвѣчалъ онъ — что Катя будетъ моею рабынею.

— Врешь, кровопіецъ, твоя подлая рука никогда не прикоснется святаго тѣла.

— Объ этомъ мы поговоримъ въ тотъ часъ, когда палачъ выведетъ тебя на плаху! Сказавъ это, Ѳеодоритъ возвратился къ начальнику караула и что-то долго не разлучался съ нимъ.

На слѣдующій день въ Константинополь прибылъ султанъ Магометъ, которому передано было, что содержавшіеся въ плѣну Мангупскіе князья, при содѣйствіи одного изъ единовѣрцевъ своихъ, убѣжали изъ темницы безъ сомнѣнія съ цѣлью возвратиться въ Крымъ и захватить свои владѣнія; но къ счастію Кемалъ-бей успѣлъ захватить бѣглецовъ и вновь ввергнуть въ темницу.

— Неужели они не казнены до настоящаго времени? спросилъ султанъ.

— На это не послѣдовало отъ васъ приказанія.

Султанъ началъ припоминать и вдругъ вскрикнулъ:

— А гдѣ дѣвалась дочь этого гяура? Я совсѣмъ забылъ объ этихъ несчастныхъ.

— Она по повелѣнію вашему отправлена была въ гаремъ, гдѣ и находится до настоящаго времени.

— Ну объ ней мы погоримъ послѣ — сказалъ падишахъ главному евнуху. А теперь мнѣ необходимо знать: сознался ли этотъ бей, гдѣ онъ скрылъ свои наслѣдственныя сокровища? Подите и допросите его, но если онъ и племянникъ его не сознаются, предайте ихъ мучительной казни.

— А какъ прикажете поступить съ тѣмъ, который старался освободить ихъ изъ неволи? спросилъ визирь.

— Онъ также долженъ лишиться головы за дерзость противъ моего величества.

Услужливые сановники не замедлили подвергнуть допросу Исая и Андрея, но такъ какъ они отказались отвѣчать на эти вопросы, то визирь, возмущенный ихъ упорствомъ пришелъ въ такую ярость, что своеручно изрубилъ дядю и племянника на мелкіе куски.

— А ты негодяй — обратился онъ къ Степану, взмахнувъ окровавленною саблею — какъ ты осмѣлился явиться въ наше царство съ желаніемъ освободить тѣхъ, кто принадлежалъ великому падишаху.

Степанъ хотѣлъ было отвѣчать, но былъ прерванъ словами Ѳеодорита.

— Это родственникъ мангупскаго бея — сказалъ онъ. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ мечталъ не только о похищеніи Исая и Андрея, но и дочери перваго, которая находится въ гаремѣ султана. Я въ этомъ положительно убѣжденъ.

— Утѣшься, измѣнникъ и подлецъ — отвѣтилъ молодой человѣкъ, та, о которой ты говоришь, давнымъ давно находится въ Россіи.

— Такъ ты ее похитилъ уже? Слышите, эфенди — закричалъ Кемалъ — онъ проникъ въ гаремъ нашего падишаха и похитилъ одну изъ любимыхъ одалычекъ султана и вы позволяете ему дышать?

Богоотступникъ выхватилъ изъ за пояса своего кинжалъ и мгновенно всадилъ его въ сердце Степана, успѣвшаго сказать:

— Анаѳема тебѣ и твоему поколѣнію!

Визирь приказалъ выбросить останки несчастныхъ людей на съѣденіе собакъ.

Пока все это происходило въ Константинополѣ, Катя, въ сопровожденіи друга Степана, прибыла къ устью Днѣпра. Отсюда на лодкѣ они отправились въ назначенное имъ селеніе и начали въ постѣ и молитвѣ поджидать общаго друга, но, увы, опредѣленный срокъ истекъ, а онъ не являлся. Грусть и тоска начали пожирать ихъ. Положеніе это было невыносимо и Констанда объявилъ госпожѣ своей, что онъ свезетъ ее въ Москву, а потомъ самъ поѣдетъ въ Константинополь, чтобы разузнать, не случилось ли чего съ Степаномъ.

Совѣтъ этотъ приняла княжна.

И дѣйствительно, какъ только Барбуни удалось устроить положеніе Кати, вручить ей всѣ сокровища родственника ея и окружить добрыми соотечественниками, онъ не теряя ни минуты, пустился въ отдаленный путь и скоро достигъ Константинополя.

Мануилъ-бей подробно передалъ ему обо всемъ.

— Ну ужъ, если мнѣ не суждено было спасти моего господина и друга, — сказалъ онъ, рыдая, — то суждено отомстить убійцѣ и измѣннику. Я не выѣду отсюда пока не умретъ злодѣй отъ моей руки. Тебѣ извѣстно, какимъ оружіемъ былъ убитъ Степанъ?

— Кинжаломъ — отвѣчалъ съ грустью Мануилъ.

— Отъ кинжала и онъ умретъ — проговорилъ вѣрный слуга и началъ просить хозяина посодѣйствовать ему узнать съ точностію врага.

Просьба его исполнена была съ особеннымъ удовольствіемъ.

Два дня спустя на одной изъ многолюдныхъ улицъ Константинополя найденъ былъ трупъ Кемалъ-бея, неизвѣстно кѣмъ и за что убитаго.

Только одинъ Мануилъ зналъ, чья рука сразила ненавистнаго злодѣя, къ несчастію оставившаго для мести христіанамъ двухъ малолѣтнихъ сыновей.

Константинъ Барбуни чрезъ мѣсяцъ возвратился къ госпожѣ своей и подавая ей окровавленный кинжалъ, разсказалъ все, что постигло ея родныхъ и богоотступника Ѳеодорита.

Княжна бросилась къ образамъ и лишилась чувствъ.

Нѣсколько дней спустя она призвала къ себѣ Констанда, разсказала ему, гдѣ скрыла отцовскія сокровища и, вручая ему большую часть драгоцѣнностей Степана, какъ не нужныя ей, заявила, что поступаетъ навсегда въ монастырь.

— Ты сдѣлаешь очень разумно, госпожа моя — отвѣтилъ со вздохомъ вѣрный слуга. Иди и молись за славныхъ друзей и родныхъ, а я издали буду наблюдать за твоимъ спокойствіемъ — и онъ съ благоговѣніемъ преклонилъ предъ нею колѣно, какъ бы прося благословенія на одинокое существованіе на чужбинѣ.

— Да благословитъ тебя Господь! сказала княжна, поцѣловавъ его въ лобъ, — не забывай меня горемычную.

* * *

Княжна Мангупская, нарѣченная въ иночествѣ Минодорою, умерла въ одномъ изъ Московскихъ монастырей въ званіи простой монахини на 24 году отъ роду. Надъ могилою ея не позаботились даже поставить простой надгробной плиты; но что сталось съ Констанда и воспользовались ли наслѣдники его Мангупскимъ кладомъ — это надо спросить у праправнуковъ его, обитающихъ до настоящаго времени въ Россіи.

Примечания

1. См. его Voyages en Russie, en Tartarie et en Turquie t. II p. 484.

2. Нѣчто въ родѣ нашей затирки, которая приготовляется на молокѣ и послѣ ои сленія тѣста сушится лепешками на солнцѣ и затѣмъ лепешки растираются руками.

3. Сынъ Іоанна III, рожденный отъ перваго брака съ Тверскою княжною Маріею.

4. Сынъ Мануила Палеолога.

5. Дмитріевича.

6. Чумы.

7. Балаклавѣ.

8. Качѣ.

9. Туземцы Крыма и теперь вѣрятъ въ громовыя стрѣлы.

10. Сватовство это подтверждается исторіею Карамзина и др. источниками.

11. Многія лѣта отцу повелителю.

12. Радуйся, князь!

13. Такъ называли мусульманъ.

14. Владычица Богородица.

15. Прежнее названіе Палатъ-горы.