Post scriptum

В сравнении с разделом, посвященным экономике античного Херсонеса, где в основном представлены мнения исследователей о ремеслах и промыслов, торговле полиса, взглядам исследователей о развитии земледелия уделено большее внимание. На отдельных аспектах данного вида деятельности пришлось остановиться и в связи с начальной историей города — в разделе о колонизации. Но это вполне объяснимо: земля, как уже не раз говорилось выше, являлась (и является) основным богатством государств, безусловно, наряду с его гражданами. Затронутая в разделе тема многогранна, дискуссии об аграрных отношениях Херсонесского полиса продолжаются, поэтому вместо выводов некоторые соображения и замечания общего характера.

1. Планомерное изучение хоры Херсонеса позволило решить вопрос о том, что же представлял собой Страбонов Херсонес, к концу XX в., как писал один из историков Херсонесского полиса, завершилась столетняя дискуссия о памятниках Маячного полуострова¹.

2. Находки амфор Херсонеса, Синопы, Хиоса, Родоса, относящиеся к последней четверти IV — началу III в. до н. э. и II в. до н. э., способствовали выявлению хронологии начального этапа освоения земельного фонда херсонеситами. Система межевания, прослеженная на Маячном полуострове, производилась от восточной оборонительной стены; но это не первоначальные наделы: ранние были ликвидированы в связи с последующей, в процессе которой наделялись землей новоприбывшие (вторая волна) переселенцы.

Хорошая сохранность отдельных наделов и расположенных здесь сооружений с примыкающими к ним виноградниками, показала, что первый период жизнедеятельности на Гераклейском полуострове следует отнести третьей четвертью IV — началу III в., следующий, наиболее значительный — к римскому времени.

Традиционный размер надела фактически в виде квадрата, площадью в 17,6 га, в свою очередь делился на 4 участка; близость строительных приемов сделали возможным заключение, что размежевка территории Маячного полуострова являлась единовременным актом²; а размеры и строительные приемы свидетельствуют о том, что в приморской северо-западной зоне ближней хоры в раннеэллинистическое время «работало» несколько бригад, для которых характерны единые принципы прокладки дорог.

3. К началу XXI столетия расширились представления о земельных владениях полиса. Раскопки в Бахчисарайском районе (у с. Вилино) показали более значительные, чем считалось ранее, размеры хоры Херсонеса, и, во-вторых, они свидетельствуют о необходимости нового обращения к выявлению масштабов внутренней колонизации Херсонесского полиса и ее этапов. В свою очередь, это ставит вопрос о демографической ситуации в регионе³.

4. Представления, полученные к концу XX в. о поселениях Крымского Приазовья и Нижнего Побужья, свидетельствуют, что необходимо обращения к такой важнейшей проблеме, как выявление закономерностей и локальных особенностей поземельных отношений в полисах Северного Причерноморья в целом. Однотипность памятников в трех основных регионах, по мнению В.М. Зубаря, может свидетельствовать о том, что в раннеэллинистический период на территории Боспорского царства, Херсонеса и Ольвии проживало близкое по своему социальному статусу население. Типологическое сходство усадеб в различных районах Северного Причерноморья — свидетельство не только аналогичных принципов организации сельскохозяйственных территорий, но и сходных социально-экономических процессов, которые имели место в указанных государствах в IV—III вв. до н. э.⁴

5. На последние десятилетия XX в. приходится активизация полевой деятельности и «раскопки» в фондах музеев. Систематизация и классификация «забытых» за давностью их извлечения из земли материалов — это поиск новых данных, которые, возможно, будут способствовать уточнению и корректировке некоторых положений, ставших традиционными. Такие примеры уже имеются. Одна из них — это считавшаяся классическим объектом для создания картины земледелия в Херсонесе усадьбе 26, раскопанная С.Ф. Стржелецким. Введение в научный оборот астиномных клейм⁵, повторное обращение к археологической ситуации уточнили периодизацию строительства: усадьба возникла в последней четверти IV в. до н. э.; в конце первой трети III в. до н. э. оказалась заброшенной, после чего блоки из ее стен использовались для укрепления оборонительных стен Херсонеса. Жизнедеятельность возобновилась в последней трети II до н. э.⁶

6. В нижеследующем замечании придется несколько раз использовать слова «систематическое, система». Отдельный памятник, серия таковых позволяют составить начальные, гипотетические представления об особенностях материальной культуры того или иного региона или поселенческой структуры, но только систематическое изучение целостной (значительной) территории приближает к познанию реалий эпохи. Отдельные памятники должны быть объединены в единую систему, что в свою очередь может вызвать постановку новых проблем или увидеть ускользающий до сих пор аспект.

Таким новым сюжетом стало обращение к производительности земледельческих хозяйств центров Северного Причерноморья, выявление зернового потенциала расположенных здесь государств; с новых позиций рассмотреть вопрос о численности рабочей силы. Так, благодаря накоплению, с одной стороны, археологических данных, с другой, систематизация, картографирование поселений и обращение к геоклиматическим особенностям региона, «строительная биография тех или иных сооружений» начала постепенно превращаться в историю их создателей и обитателей.

Методика расчетов для определения гипотетического зернового потенциала была разработана и применена для Боспора и Херсонеса применительно ко времени максимального расцвета (IV — первой половины III в. до н. э.) сельских округ блестящими знатоками памятников региона С.Д. Крыжицким и А.Н. Щегловым.

Согласно представлениям авторов, на более продуктивных землях Восточного Крыма, урожайность приближалась к 8—14 ц с гектара. Это позволяло купцам Боспорского царства осуществлять значительные поставки хлеба в материковые центры Эллады, о чем сохранились свидетельства в речах Демосфена. Вывозили зерно и ольвиополиты, но производственный потенциал херсонеситов был очень скромным⁷.

Основные положения исследователей применительно к интересующему нас объекту сводятся к следующим позициям.

Экономическая зона Херсонеса составляла 1000 кв. км, из них на зерновое хозяйство приходилось 40% земель (300 кв. км). При существовавшей двупольной системе это требовало 5—6 тыс. пахарей. В целом количество сельского населения могло составлять 25—30 тыс. При средней урожайности в 8 ц с гектара производственные возможности земледелия не превышали 24—42 тыс. тонн.

Последуем далее за подсчетами, объясняющими причину появления в присяге херсонеситов строк: «Хлеб, свозимый с равнины, я не буду ни продавать, ни вывозить с равнины в какое-либо иное место, но только в Херсонес»⁸. Если учитывать традиционные нормы потребления в античную эпоху хлебных злаков, то для обеспечения жизненных потребностей херсонеситов (включая жителей сельской округи, Калос Лимен, Керкинитиду), в целом — для внутренних потребностей государства было необходимо иметь 20,5—24,8 тыс. т товарного зерна. Следовательно, существовал дефицит в 0,8 тыс. тонн⁹. Возможная более высокая урожайность (до 14 ц) позволила бы получить излишек (не более 10—11 тыс. т). Но и такое количество вряд ли бы обеспечило значительный экспорт. А неурожай в течение 1—2 лет, неминуемо привел бы к продовольственному кризису¹⁰.

Памятники эллинистической эпохи донесли до нас упоминание только об одном крупном конфликте в Херсонесском полисе, разрешение которого зафиксировало принятие присяги. (Конечно, следует учитывать, что полное содержание «государственного архива» не известно). Можно полагать, что средства для ликвидации кризисных ситуаций давало высокопродуктивное виноградарство. В данном случае показательным является соотношение цен на зерно и продукты виноделия: в середине IV в. до н. э. они составляли 1 к 2 (1 литр зерна = 2 литрам вина)¹¹. Как отмечает Н.И. Винокуров, вино можно рассматривать в качестве «стратегического товара, всеобщего и неравноценного эквивалента для обмена с варварами. Поэтому государство стремилось контролировать виноторговлю, оптовая торговля отслеживалась на всех стадиях движения от производителя к покупателю. При неэквивалентном обмене торговцы извлекали максимальную прибыль»¹², так как варвары не являлись равноправными партнерами.

Останавливая внимание на особенностях херсонесской виноторговли, исследователи подчеркивают, что излишки продукта входили в общий торговый баланс государства; вино являлось «стимулятором торговли с варварами»¹³. Только в хозяйствах Гераклейского полуострова получали до миллиона декалитров вина: в 3—4 раза выше потребностей¹⁴. Круглогодичное активное участие в виноторговле в больших объемах, устойчивый спрос у варваров способствовали стабильности доходов, что «обеспечивало процветание различных слоев населения античных государств — участников данного вида торговых операций»¹⁵. Возможно, именно поэтому так мало свидетельств о конфронтации внутри гражданского коллектива Херсонесского государства.

7. И наконец, последнее замечание, которое выходит за рамки хронологии раздела, но позволяет еще раз отметить значимость исследований округи Херсонеса (Херсона) последних лет. Как показали раскопки Херсонесского заповедника, округа Херсонеса (Херсона) имеет следы межевания IV в. н. э., раннесредневековый слой со строительными остатками конца IV—V в.; для конца VI—VII в. прослежена перепланировка (средневековые дома выявлены на ряде наделов). На правом берегу Камышовой бухты, откуда шла дорога на «старый» Херсонес, на Маячный полуостров и в город, вероятнее всего, располагались усадьбы. Одна из них существовала до XI в.¹⁶

Длительный период накопления источников, начиная с XIX в., комплексный анализ всех имеющихся материалов в XX в., (повторимся в данном случае), позволили разрешить некоторые загадки двухтысячелетнего существования Херсонеса (Херсона), но еще многие страницы его истории не открыты. Новое обращение к «старым» дискуссионным темам в XXI столетии уже началось. Показателем является коллективная работа В.М. Зубаря и А.В. Буйских, о хронологии памятников Маячного полуострова, в которой исследователи привлекают «старые находки».

Вполне справедливым является замечание в упомянутой выше статье: «При написании работ общеисторического плана, как правило, выводам археологов принято доверять. Однако периодическая ревизия археологических материалов с целью уточнения их датировок и центров производства неизбежна»¹⁷, а это в свою очередь приводит к корректировке и отдельных общеисторических выводов, появлению новых гипотез.

Примечания

1. Подробнее см.: Николаенко Г.М. Исследования на Маячном полуострове. С. 75—87. О работах К.К. Косцюшки-Валюжинича на западном берегу Казачьей бухты см.: Косцюшко-Валюжинич К.К. Отчет о раскопках в Херсонесе за 1890 г. // ОАК за 1890 г. СПб., 1893. С. 38—39.

2. Раскопки подтвердили, как отмечает Г.М. Николаенко, наблюдения, сделанные Н.М. Печенкиным (см.: Печенкин Н.М. Археологические разведки в местности Страбоновского «старого» Херсонеса // ИАК. 1911. Вып. 42. Табл. 3), и выводы А.Н. Щеглова, изложенные в ряде статей.

3. Колтухов С.Г., Зубарь В.М., Мыц В.Л. Новый район хоры Херсонеса эллинистического периода // Археологія. 1992. № 2. С. 85—95 (на укр. яз.). Авторы показали, что в нижнем течении р. Альма, начиная с конца IV в. по II в. до н. э., обитало греческое население. После продолжительного перерыва, жизнь возобновилась во II—III вв. н. э.

4. Зубарь В.М. Об атрибуции памятников сельской территории античных государств Северного Причерноморья // СППК. 1999. Т. 7. С. 93—100 (также см.: Археологія. 1999. № 1. С. 25—34, на укр. яз.).

5. Кац В.И. Керамические клейма Херсонеса Таврического: Каталог-определитель. Саратов, 1994. Кац В.И., Монахов С.Ю. История и перспективы изучения херсонесских остродонных амфор // Историографический сборник. 1983. Вып. 10. С. 75—90; Монахов С.Ю. Производство амфор в эллинистическом Херсонесе // ВДИ. 1984. № 1. С. 109—128; Он же Еще раз о стандартах емкости амфор эллинистического Херсонеса // ВДИ. 1980. № 4. С. 161—179; Он же. О штампах для клеймения херсонесских амфор // СА. 1981. № 2. С. 265—271; Он же. Производство амфор в эллинистическом Херсонесе // ВДИ. 1984. № 1. С. 109—128; Он же. Амфоры Херсонеса Таврического IV—II вв. до н. э. Саратов, 1989.

6. Туровский Е.Я. Хронология и строительная история усадьбы надела 26... С. 147—151.

7. Крыжицкий С.Д., Щеглов А.Н. О зерновом потенциале античных государств Северного Причерноморья // Археологія. 1991. № 1. С. 46—56 (на укр. яз.).

8. Исследователи отмечают наличие в древности государственной монополии на масло и хлеб (об этом см.: Винокуров Н.И. Античная виноторговля... С. 23). Блестящие примеры дают материалы Птолемеевского Египта. Но это все же другой регион и совершенно иная структура государства.

9. Крыжицкий С.Д., Щеглов А.Н. О зерновом потенциале... С. 51—54.

10. Крыжицкий С.Д., Щеглов А.Н. О зерновом потенциале... С. 55.

11. Винокуров Н.И. Античная виноторговля... С. 13.

12. Там же. С. 88. Правда, как отметил автор, в IV в. до н. э. пошлина на хлеб составляла до 30—90% от его стоимости, а на вино — 205—210% (Там же. С. 20). Однако соотношение только подчеркивает выгоды торговых сделок и возможности государства получать доход от торговли.

13. Винокуров Н.И. Античная виноторговля... С. 26.

14. Определяемое Н.И. Винокуровым потребление вина херсонеситами и обитателями его ближней хоры оценивается в 120—140 декалитров в год на 10—20 тыс. человек (Винокуров Н.И. Античная виноторговля... С. 27).

15. Винокуров Н.И. Античная виноторговля... С. 33.

16. Яшаева Т.Ю. Раннесредневековое поселение в предместье Херсона на Гераклейском полуострове // ХСб. 1999. Вып. 10. С. 349—360.

17. Зубарь В.М., Буйских А.В. По поводу интерпретации... С. 15.