Проблема истинности свидетельства Ожье де Бусбека

Такова информация о крымских готах и их языке, предоставленная нам Ожье де Бусбеком. Другие части «турецкого письма» содержат рассказ о путешествии мусульманского паломника в Китай и о любопытных персонажах, с которыми Бусбек повстречался в Стамбуле. К крымско-готской теме он уже не возвращается.

Академический интерес к сообщению Бусбека и, как следствие, к языку крымских готов возник еще в конце XVI века, почти сразу после публикации его «Четырех писем». В 1597 году голландский филолог Бонавентура Вулканиус опубликовал с целью возможного сравнения фрагменты из готского перевода Библии и крымско-готский словарь Бусбека. В 1612 году его сообщение о крымских готах было переведено на голландский; в 1669 на шведский переведена кантилена. В 1796 и 1811 появились немецкий и французский переводы. В работах исследователей этого периода предпринимались попытки проанализировать свидетельство Бусбека с лингвистической точки зрения, а также ввести его в общий исторический контекст готской и крымской истории¹.

Какова была реакция в научных европейских кругах на сообщение Бусбека? Тут можно выделить две тенденции. С одной стороны, в XVII, XVIII и XIX веках появились работы лингвистического характера, в которых свидетельство Бусбека считалось истинным и отражающим реальную ситуацию, а именно — факт активного использования крымскими готами крымско-готского языка в XVI веке. С другой, еще в начале XVIII века некоторые авторы заявляли о том, что Бусбек по ошибке принял за крымских готов кого-то другого. Занимавшийся поисками готского языка в Крыму в 1711 году француз Обри де ля Мотрэ утверждал, что встреченные Бусбеком посланцы были потомками немцев, оставшихся в татарском плену². Среди скептических гипотез относительно этнической принадлежности информантов Бусбека были и достаточно курьезные. К примеру, профессор Балтазар Хаке́ (1795), часто наблюдавший евреев в австрийском Лемберге (совр. Львов), полагал, что этими информантами были говорящие на идиш евреи-ашкеназы из Польши или Венгрии, в то время как краевед В.Х. Кондараки считал, что ими были... крымские караимы (см. подробнее раздел «Еврейско-готские этнокультурные контакты» в 4-й главе данной книги).

Первое издание «IV турецкого письма» Ожье де Бусбека (Париж, 1589)

Воодушевленный сообщением Бусбека, поисками крымских готов решил заняться и знаменитый немецкий философ и математик Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (Gottfried Wilhelm von Leibniz; 1646—1716).

В письме от 17 апреля 1692 года он попросил своих коллег, польского математика Коханского и путешественника Лудольфа предоставить ему информацию об этом крымском народе. Те, несмотря на общение с татарским послом в Швеции в 1650 году, не смогли ему предоставить никаких дополнительных сведений³. Ответ на запрос Лейбница о бусбековских готах дал один из его современников, Й. Баптиста Подеста, переводчик с турецкого и персидского языков. Последний предположил... что информантами Бусбека были крымские татары, в языке которых часто встречались германизмы:

Очевидно, что в их [татар] языке содержатся некоторые германизмы; ведь этот язык — это восточный полуперсидский и полутатарский, а персидский язык смешан с многочисленными немецкими словами; очевидно, что им говорят десткап-тшакские^* татары, и таковыми были татары, о которых говорит Бусбек⁴.

Чем-то сродни этому мнению точка зрения Жана де Роше (1787), предполагавшего, что крымско-готский — это татарский, «скифский» диалект, родственный голландскому⁵. Добавим, что, по мнению многих ученых XVII века, персидский язык был диалектом готского языка (имеется в виду классического готского времен Вульфилы, а не его крымской разновидности)⁶. Гипотезу о крымскотатарском происхождении крымских готов можно было бы полностью проигнорировать, если бы не более поздние сообщения о том, что какая-то часть крымских готов перешла в мусульманство, сохранив при этом готский язык в качестве разговорного (см. ниже раздел «Последние свидетельства о крымских готах и их языке»).

Крымско-готской проблематикой интересовался Кристиан Рудольф Элих, сменивший позднее свое имя на Якоб Райнеггс (1744—1793), под которым он и стал известен потомкам. Этот медик, дипломат и искатель приключений, занимавшийся также этнографией и лингвистикой народов Кавказа, написал довольно обширное (хотя и совершенно псевдонаучное) сочинение о крымских готах. Райнеггс утверждал, что самолично посетил «древние жилища готов» (die alten Wohnungen der Gothen). Действительно, с 1782 года он являлся доверенным лицом князя Потемкина и даже принимал участие в дипломатической поездке на Кавказ, закончившейся подписанием Георгиевского трактата в 1783 году. Нам, однако, представляется маловероятным, что Райнеггс действительно посещал Крым и осматривал связанные с готами достопримечательности полуострова. В своем труде он пришел к выводу о том, что в Крыму нельзя найти «ни остатков имени готов, ни диалекта, который был бы похож на средненемецкий».

Второе издание «Турецких писем» Ожье де Бусбека (Париж, 1595)

Многочисленные немецкие заимствования Райнеггс обнаружил лишь в языке местных «малороссов», которые не имели, конечно, ни малейшего отношения ни к самим готам, ни к их предполагаемому языку.

Он также предположил, что уже к IX веку готы были полностью ассимилированы гуннами-утигурами и перестали говорить на германском языке. Поэтому, по мнению Райнеггса, сообщениям Бусбека, Рудбека, Мондорфа и других авторов о готском языке в Крыму в раннее новое время попросту нельзя доверять⁷. Станислав Сестренцевич-Богуш, полагавший, что обнаружил потомков готов и остатки готского языка при посещении Мангупа летом 1783 года, однозначно утверждал, что информантами Бусбека были татарские посланники⁸.

Скепсис проявлял и известнейший ученый П.С. Паллас, описавший свои научные странствия по Крыму в 1793—1794 годах. Он не обнаружил «ни малейшего остатка» готского языка ни в одном из тогдашних татарских диалектов. В разделе об иноязычных влияниях на крымскотатарский язык исследователь отмечал:

Также и некоторые греческие слова вошли в генуэзский, но еще больше в татарский, да и следов монгольского нельзя [в татарском языке] не заметить. Только от готского невозможно более найти ни малейшего остатка ни в одном из татарских диалектов у а распространяемая Бусбеком история об остатках древних готов среди крымских татар могла, вероятно, появиться только как [рассказ] о немцах, шведах или ливонцах, попавших в татарский плен. Так и в наши дни можно найти в Крыму лезгин, персов, грузин и другие народы. Подобным образом находились среди бывших запорожских казаков немцы и другие [наши] соотечественники, которых, однако, никогда не принимали за «остатки» их наций. Наконец, по всему Крыму в названиях речек, долин, гор и [других] местностей нет ни малейшего следа готского наречия, тогда как греческих названий осталось множество⁹.

Неожиданную интерпретацию сообщения Бусбека предложил в конце XIX века Ж. Курти (Г. Кертис). Ученый выделил находящиеся, по его мнению, в готском словаре англицизмы и предположил, что они могли быть привнесены в Крым после 1453 года остатками гвардии византийского императора Алексея I Комнина (1056/1057—1118; правил с 1081 года), состоявшей из варягов и англосаксов¹⁰. Были скептики среди ученых и в XX веке. Особенно примечателен среди них крупнейший венгерский востоковед Эдмонд Шютц, разделявший выводы П.С. Палласа и некоторых скептических настроенных лингвистов о том, что готы перестали говорить на своем языке еще в XIII веке. По его мнению, путешественники В. Рубрук и И. Барбаро попросту ошибались, считая разговорный язык готов того времени готским; ссылаясь на свидетельство Пахимера, ученый заявил, что уже к XIII—XIV векам в языковом отношении готы были полностью грецизированы и татаризированы¹¹.

Мечеть Рустем-паши в Стамбуле. Была построена великим визирем Рустем (Рюстем)-пашой во время пребывания в городе Ожье де Бусбека. Почтовая открытка начала XX века

Увы, Паллас, Шютц и другие скептики ошибались. В течение последних десятилетий появилось несколько работ лингвистического характера, авторы которых однозначно и убедительно подтвердили истинность данных, оказавшихся в распоряжении Бусбека. Записанные дипломатом образцы позволяют охарактеризовать готский как отдельный восточно-германский язык, который можно также называть крымско-готским. Отметим, что готский характер зафиксированных в упомянутом источнике слов, оспариваемый многими лингвистами, был не менее убедительно обоснован в посвященной свидетельству Бусбека монографии М. Стернса, опубликованной еще в 1978 году. По мнению этого исследователя, несмотря на несколько непоследовательную транскрипцию и ряд лексических странностей, записанные Бусбеком слова действительно представляют собой фрагменты отдельного восточно-германского языка, который самостоятельно развивался и не позднее III века н. э. отделился от остальных германских языков, а потому может быть назван «крымско- или восточно-готским». Процитирую недавнее исследование Н.А. Ганиной: «Вопрос этот сейчас является только провокационным. Аутентичность данных Бусбека в настоящее время общепризнанна, поскольку в сообщаемом им материале содержатся готские формы, которых он не мог выдумать и не мог угадать»¹². Добавлю, что подобным образом, т. е. указанием на присутствие в тексте грамматических форм, неизвестных науке XIX века, недавно доказал аутентичность «Слова о полку Игореве» языковед А.А. Зализняк¹³.

Таким образом, истинность сведений Бусбека на настоящий момент является доказанной. Остается лишь проанализировать наиболее любопытные аспекты его свидетельства.

Примечания

*. Destkaptschak, т. е. Дешт-и Кыпчак, русское Дикое поле; так исторически назывались причерноморские и приазовские степи.

1. Полную библиографию и краткий обзор этих публикаций см. в: Stearns. Р. 27—31.

2. de la Motray A. Travels through Europe, Asia and into Part of Africa. Vol. 2. London, 1723. P. 32.

3. Loewe. S. 185—187.

4. Цит. по: Maßmann H.F. Wie steht es um Augerius Gislenius Busbecks Gothen in der Krimm? // Zeitschrift für deutsches Alterthum. 1841. Band I. S. 357.

5. de Roches J. Histoire ancienne des Pays-Bas Autrichiens. Antwerp, 1797.

6. Об этом писали Скалигер, Липсий, Боксхорн, Бёртон, Пинкертон и др. (см. Pinkerton J. A Dissertation on the Origin and Progress of the Scythians or Goths [Б.м., б.д.]. P. 40—41, ft. 1).

7. Reineggs J. Beantwortung der Frage ob in der Krim und längs dem schwarzen Meere noch Ueberbleibsel der alten Gothen vorhanden seyn können, deren Dialekt dem plattdeutsch Redenden verständlich sei? // Reineggs J. Allgemeine historisch-topographische Beschreibung des Kaukazus / Hrsg. F.E. Schröder. Hildesheim und St. Petersburg, 1797. Theil II. S. 165—208.

8. Siestrzeńcewicz de Bohusz St. Histoire du royaume de la Chersonese Taurique (Histoire de la Tauride). Second édition revue. St. Pétersbourg, 1824. P. 160—161.

9. Pallas P.S. Bemerkungen auf einer Reise in die südlichen Statthalterschaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794. Leipzig, 1801. Band II. S. 363—364; ср. Паллас П.С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Русского государства в 1393—1794 годах / Ред. Б.В. Левшин, пер. А.Л. Бертье-Делагард. М., 1999. С. 154. Не могу не отметить, что, к сожалению, явно не отредактированный самим А.Л. Бертье-Делагардом русский перевод местами очень неточен и несовершенен.

10. Curtis G.G. De quelle nation étatient ces étrangers venus de la Crimée, qui se présentaient à Busbecq, ambassadeur allemand à Constantinople? // Труды VI-го археологического съезда. М., 1888. Т. II. P. 187—190.

11. Schütz E. The Tat people in the Crimea // AOASH. 1977. T. 31. № 1. P. 93—94.

12. Ганина. С. 83.

13. Зализняк А.А. Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста. М., 2004.