Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

Дача Горбачева «Заря», в которой он находился под арестом в ночь переворота, расположена около Фороса. Неподалеку от единственной дороги на «Зарю» до сих пор находятся развалины построенного за одну ночь контрольно-пропускного пункта.

Главная страница » Библиотека » Л. Абраменко. «Последняя обитель. Крым, 1920—1921 годы»

Экспозиция. На подступах

Сначала Первая мировая война, а затем последовавшая за ней инициированная большевиками гражданская война, охватившая практически всю территорию Российской империи, привели богатейшую страну мира к полному разорению, нищете и упадку.

Рассматривая те объективные причины разрухи во всех сферах народного хозяйства и управления обществом, которые приводятся на страницах литературных, научных и партийных трудов истории советского периода в контексте с конкретными историческими событиями и характером деятельности большевистских руководителей как в центре, так и на местах, без особого труда становятся очевидными необъективность и предвзятость изложения событий, искусственная подтасовка фактов под большевистскую идеологию, что вызывает бесчисленное количество возражении. Не было иных непреодолимых объективных причин катастрофы, кроме участия России наряду с другими странами Европы в мировой войне и снижения продуктивности сельского хозяйства в отдельных губерниях в результате засухи, которая, впрочем, была почти каждый год то в одной, то в другой губернии страны. Все остальные причины, приведшие к катастрофическому бедствию народа, были спровоцированы большевиками, которые, по словам Ленина, «завоевали Россию». Безусловно, эти причины были субъективными, поскольку произошли как результат политических манипуляций нового руководства страны. Октябрьский переворот и утверждение советской власти в России со всеми ее губительными атрибутами диктатуры пролетариата еще больше усугубили состояние армии, приведшее в результате к резкому снижению обороноспособности государства. Недальновидные, подстрекательские действия партийных лидеров в отношении офицерского корпуса и генералитета, лишение их командных должностей и материального содержания, пренебрежительное к ним отношение, гонение и репрессии вынуждали офицеров искать спасения и убежища в различных оппозиционных обществах и союзах. Они, недавние фронтовики, защищавшие Родину на полях сражений в течение четырех лет, естественно, не могли смириться с положением изгоев, безвинно отторгнутых властью. Оказавшись без службы, работы и средств к существованию, они были вынуждены пополнять ряды Белой армии. Не в этом ли кроется одна из основных причин возникновения кровопролитной гражданской войны?

«Великий Октябрь» положил начало прекращению эффективной деятельности финансовой, банковской систем, акционерных обществ, кооперации и других движущих экономических механизмов производства, обмена товаров и торговли. Вследствие нарушения всех производственных связей на большинстве заводов и фабрик прекратился выпуск продукции. Остановке производства способствовали также недоверие и изгнание из предприятий представителей старого управленческого производственного персонала, неопытность новых руководителей, недостаток инженерно-технических работников вследствие их забастовок из-за отсутствия оптимальной оплаты труда, навязчивый контроль, подозрение и преследование со стороны рабочих комитетов и чекистов. Многие опытные рабочие отказывались работать бесплатно и покидали предприятия. И здесь новая власть не придумала ничего иного, как применить к недовольным меры подавления через насилие и репрессии. Еще 1 апреля 1918 г., выступая на президиуме ВСНХ, Ленин говорил:

«Что же касается карательных мер за несоблюдение трудовой дисциплины, то они должны быть строже. Необходима кара вплоть до тюремного заключения ...при введении трудовой повинности, совершается уже уголовное преступление, и за это должна быть наложена определенная кара»1.

Трудовая повинность, т. е. закрепление рабочих за предприятиями при определенных условиях и на некоторых производственных объектах, вопреки здравому смыслу и экономическим рычагам управления, применялось и в дальнейшем. Борьба с так называемыми «летунами» с одного предприятия на другое приобрела первостепенное государственное значение.

Известно, что позже с этой целью некоторые элементы режима содержания политических узников в лагерях ГУЛАГа или на принудительном поселении советская тоталитарная система распространила по всей стране. Достаточно вспомнить фактическое закрепощение рабочих за местом работы на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольно оставлять рабочими и служащими предприятий и учреждений»2. Неизменно следуя ленинскому учению, согласно этому Указу работники привлекались к уголовной ответственности за уход с предприятия или опоздание на работу на 20 минут. По этому Указу были осуждены миллионы граждан, которые по приговорам судов лишались 25% своего скудного заработка в течение шести месяцев. Этот приговор «6/25» познал на себе и автор этих строк. Наиболее широко и в массовом порядке Указ применялся к рабочим тех предприятий, где были крайне низкая заработная плата, барачные или общежитейские жилищные условия, отсутствовали перспективы улучшения жизни, но сохранялись опасные для здоровья рабочих условия труда. Указ действовал аж до 1956 г.

При наличии продовольственного, топливного и сырьевого для предприятий голода новая власть на протяжении трех лет гражданской войны (да и после нее в ближайшие десять лет) не сумела наладить производство, восстановить разрушенную страну и по объему выпускаемой продукции выйти хотя бы на дореволюционный уровень даже в тех центральных губерниях, где не было военных действий. Естественно, что эта разруха отражалась прежде всего на материальном состоянии граждан страны.

Тяжелое положение сложилось и в сельском хозяйстве. Национализированные крупные помещичьи поля и усадьбы были разграблены и чаще всего превращены в пустыри. Ликвидация «кулачества как класса», а фактически уничтожение хозяйств наиболее продуктивных, трудолюбивых и предприимчивых крестьян, запрещение под видом борьбы со спекуляцией свободной торговли хлебом, грабительская продразверстка в отношении всех крестьян — такая политика большевистского правительства разорила село, лишив его потенциального стимула к производству сельскохозяйственной продукции, обрекая самих тружеников полей и жителей городов на полуголодное существование. Обвиняя крестьян в саботаже, преднамеренном отказе поставлять продовольствие в города и сдавать хлеб государству, попытке удушить революцию голодом и тем самым способствовать контрреволюционному движению в стране, на головы крестьян большевики обрушили настоящий шквал различных правительственных и партийных декретов, постановлений, инструкций, предписаний, ограничений, запрещений, направленных к единственной цели: взять у крестьян все, что они производят, к тому же фактически бесплатно, по так называемым «твердым ценам», за простые, по выражению Ленина, «цветные бумажки», за которые купить что-либо невозможно. И это было вполне объяснимо. Дефицит бюджета в 1919 г. составил 77,3%, в 1920 г. — 84,1%. Недостающие суммы денег постоянно покрывались непрерывным выпуском денежных знаков, количество которых с 1 июля 1918 г. по 1 января 1921 г. увеличилось в обращении с 43,2 млрд до 1168,6 млрд рублей. Темпы обесценивания денег опережали темпы их эмиссии на несколько порядков. Хождение денег, не имеющих никакой покупательской способности, напоминало денежный буран, окутавший страну бумажным покрывалом. (Нечто подобное повторилось в конце XX века — в 90-е годы.) Крестьяне, тяжелым трудом создающие продовольственные товары, наделялись, прежде всего Лениным, незаслуженными оскорбительными эпитетами — предатели, изменники, полуспекулянты, враги, кровопийцы, вампиры, грабители и т. д. Приведем некоторые шедевры вождя пролетариата.

«Пока остается возможность торговать хлебом и спекулировать на голоде, крестьянин остается полутружеником, полуспекулянтом. Как спекулянт, он враждебен пролетарскому государству, он склонен соглашаться с буржуазией и ее верными лакеями... стоящими за свободу торговли хлебом»3.

«Мы имеем одного чрезвычайно опасного тайного врага, который опаснее многих открытых контрреволюционеров; это враг смертельный, враг социалистической революции и советской власти... враг, каким является стихия мелкого собственника. Этот враг сильнее всех Корниловых, Дуговых, Калединых, взятых вместе. Это мелкие кулаки, мелкие хозяйчики, собственники... Мы будем беспощадны как к нашим врагам, так и по отношению ко всем колеблющимся и вредным элементам из ношей собственной среды»4.

«Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить еще и всякую частную собственность на средства производства...»5.

«Кто не сдает излишки хлеба государству, тот помогает Колчаку, тот изменник и предатель рабочих и крестьян...»6.

«Если крестьянин чувствует свою связь с рабочим, он готов отдать излишки хлеба по твердой цене, т. е. за простую цветную бумажку»7.

«...он хочет свободы торговли, он не понимает, что свобода продажи хлеба в голодной стране есть свобода спекуляции...»8.

«...крестьянин не способен еще понять, что в такое время, когда страна борется с капиталом русским и всемирным, что в такое время торговля хлебом есть величайшее государственное преступление»9.

Поскольку более чем стомиллионное крестьянство России «не способно еще понять», а кучке большевиков было все ясно, то оставалось использовать меры подавления. Угрозы репрессий и их применение не заставили себя ждать. Редактируя основные положения декрета «о продовольственной диктатуре», 8 мая 1918 г. Ленин писал:

«...сильнее подчеркнуть основную мысль для спасения от голода, вести и провести беспощадную и террористическую борьбу и войну против крестьянской и иной буржуазии, удерживающей у себя хлеб». «Точно определить, что владельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не вывозящие их на станции и в место сбора и ссыпки, объявляются врагами народа и подвергаются заключению в тюрьму на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества и изгнанию навсегда из его общины»10.

В августе 1918 г. в печати появилась статья Ленина под названием «Товарищи рабочие! Идем в последний и решительный бой!» В ней он пишет:

«Никакие сомнения невозможны. Кулак — бешенный враг советской власти ...кулака можно и легко можно помирить с помещиком, царем, попом, если даже они поссорились, но с рабочим классом никогда... Беспощадная война против кулаков! Смерть им!»11.

Невозможно привести здесь все требования, угрозы и прямые приказы расправы с крестьянами вождей революции — Ленина, Бухарина, Дзержинского, других лидеров, которые в период гражданской войны дружно принялись уничтожать вековые уклады жизни сельского населения и в первую очередь непослушных крестьян. (Удивительно, как мы в свое время, изучая Ленина, не видели и не замечали этих убийственных для цивилизованного общества ленинских новшеств и изобретений!)

В целях предотвращения вывоза хлеба с мест его выращивания и обмена хлеба на предметы домашнего обихода крестьян 4 августа 1918 г. СНК утвердил положение «О заградительных реквизиционных продотрядах, действующих на железнодорожных и водных путях». И начались повальные обыски в поездах и плавсредствах, реквизиция продуктов и репрессии против «мешочников».

Насилие, диктат, репрессии против крестьян постоянно усиливались, расширялись и охватывали все «освобожденные» от Белой армии губернии. Что же получила советская власть от этой антикрестьянской политики? Многие авторы исторических произведений советского периода, отражая в них тяжелое положение страны, и крестьянства в частности, не отрицают запустения полей, обезлюднення сел, напряженных отношений крестьян с органами советской власти, факты неповиновения и народных восстаний. Они, правда, в духе большевистской пропаганды объясняли это враждебными действиями контрреволюционных элементов, особенно кулаков. В то же время о грабительской политике государства в отношении крестьян, ставшей причиной всех бед в сельском хозяйстве, они, естественно, умалчивают.

Интересное замечание сделал по этому поводу Ленин:

«С.П. Середе, Н.П. Брюханову. Калужская губ.

...Волость Сильковская, имение бывш. Барятинского, десятин, вероятно, более 1000. Взяли все под советское хозяйство, земля пустует, берут-де с казны миллионы, пахали в 1920 г. не более 5 десятин. Лошадей осталось 10 (было около 100), коров 30—40 (было 200). Никто не старается. Мебель ростасколи»12.

Если уже Ленин обратил на это внимание, то что же происходило на местах в действительности?

Таким образом, большевики наступали не только на помещичью собственность, но и на частную собственность вообще, даже на мелкую. Они пытались задушить крестьян продразверсткой, реквизицией излишеств, а фактически всего выращенного сельскими тружениками без всякой оплаты. А ведь совсем недавно, пытаясь привлечь на сторону революции как можно больше граждан России, в статье из газеты «Правда» от 1 июня 1917 г. Ленин провозгласил довольно скромные намерения революции в отношении национализации собственности:

«...для революции социалистической никоим образом не нужно отречения от всех своих имущественных прав десятков миллионов граждан... Это величайшая клевета на социализм. Ни один социалист никогда не предлагал отнять собственность у десятков миллионов, т. е. у мелких и средних крестьян... Социалисты хотят добиться отречения только у помещиков и капиталистов. ...Достаточно отречения от нескольких сот, самое большое от одной-двух тысяч миллионеров, банковских и торгово-промышленных воротил. Этого вполне достаточно, чтобы сопротивление капитала было сломлено. Даже у этой горстки богачей не нужно отнимать все имущественные права, можно оставить им и собственность на мелкие предметы потребления, и собственность на известный, скромный доход»13.

Но аппетиты у победившего пролетариата, т. е. у большевистских лидеров, с каждым днем возрастали. Это привело к тому, что сельское хозяйство и промышленность России, пришедшие в упадок, не в состоянии были удовлетворить даже минимальных потребностей населения страны и армию.

В связи со сложившимся положением в стране все надежды вождей революции были связаны с Сибирью, Северным Кавказом, а особенно с Украиной и Крымом.

Экспансия в Украину также происходила вначале осторожно, с официальной резолюции ЦК РКП(б) от 2 декабря 1919 г. «О советской власти на Украине», согласно которой «РКП стоит на точке зрения признания самостоятельности УССР». Здесь же были намечены довольно щадящие требования изъятия хлебных излишков «лишь в строго ограниченных размерах для снабжения украинской бедноты и Красной армии...»14. Но спустя некоторое время, отмечая успехи по заготовке хлеба в 1917—1919 гг., Ленин заявил:

«...Но мы еще не взяли нестоящим образом Украину, Северный Кавказ и Сибирь...»15.

По мере продвижения. Красной армии на юг Украины грабительская политика в отношении украинских крестьян все больше усиливалась. Опыт насильственного изъятия продовольствия у крестьян, накопленный в России, широко применялся здесь продотрядами, прибывшими из России. Десятки эшелонов с зерном и другими продуктами питания каждый день отправлялись в центр. Продотрядам часто помогали специальные воинские подразделения. В дальнейшем полкам и дивизиям прямо предписывалось содействовать продотрядам.

В это время Украина переживала политическую нестабильность. Сказывались разноречивые политические течения и ярко выраженное отсутствие лидирующего, сильного и поддерживаемого основной массой народа политического направления. Вследствие этого, а также в результате притязаний России на свое присутствие в Украине не могли удержаться у власти ни Центральная Рада, ни Гетьманат, ни Директория. Сохранилось лишь стремление миллионов украинцев к полной независимости Украины, несмотря на различие путей и методов достижения этой цели. Поражения украинской армии в боях с московскими отрядами и своими сторонниками большевистской идеологии не смогли подавить желания многих тысяч украинцев жить в свободной Украине. Основная их часть была на Правобережье и придерживалась идеологии самостийно-шовинистического и националистического направления. Это движение в разное время объединяло сотни повстанческих отрядов в городах и селах. На Левобережье господствовала многочисленная Народная армия, которую по идеологии можно было отнести к анархическому направлению. Кроме того, существовало много разных повстанческих отрядов. Одни отряды были созданы для защиты интересов населения одной или нескольких волостей и уездов, другие — по своей деятельности преимущественно имели криминальную окраску. Отрядами командовали тысячи атаманов, в основном местных жителей. Были в отрядах также бывшие офицеры-фронтовики. Среди руководителей повстанческого движения особенно выделялись такие всем известные личности, как Терпило (Зеленый), Махно, Григорьев, Струк. В действиях каждого из отрядов просматривалась определенная непоследовательность, противоречивость, не было единого организационного центра и четко выработанной программы, путей и методов в достижении главной цели. Несмотря на это движение, поддерживаемое населением, имело огромный потенциал, реальную и грозную силу, а потому и представляло для навязанной Украине советской власти большую опасность. Число повстанцев постоянно колебалось. Оно уменьшалось после неудачных боев с частями Красной армии, но затем снова увеличивалось до нескольких сот тысяч человек.

Повстанческие отряды чаще всего выступали под лозунгами: «За самостоятельную Украину»; «За свободу торговли»; «Долой продразверстку»; «Советы без коммунистов». Некоторые отряды иногда добивались больших успехов, захватывая крупные губернские города на юге Украины и даже целые губернии. Эта, по словам А. Толстого, «дубина народной войны» во многих регионах Украины имела реальную власть, для подавления которой требовались большие воинские соединения Юго-Западного фронта.

Из центра России поступало множество приказов и наставлений, направленных для беспощадной расправы с повстанцами, т. е. «бандитами», или «политическим бандитизмом», как называли большевики это народное движение. Совнарком Украины 20 апреля 1920 г. принял «Краткую инструкцию по борьбе с бандитизмом и кулацкими восстаниями», согласно которой допускались самые жестокие меры: расстрелы, уничтожение восставших сел, аресты всего взрослого их населения, взятие заложников и др.

В дальнейшем, в ходе приобретения опыта и навыков подавления восстаний в особых украинских условиях, инструктивные методы дополнялись и совершенствовались.

Борьбу с повстанцами вели тыловые воинские части Юго-Западного фронта. Командовал ими В.Н. Манцев, начальник Цупчрезкома, в дальнейшем проявивший себя в Крыму как палач № 1 расстрелами пленных, беженцев, бывших чиновников, солдат армии Н. Махно. Активно участвовали в этой борьбе также чекисты на местах, комендатуры и другие специальные подразделения. Все они использовали весь мыслимый и немыслимый арсенал террора против восставших крестьян и их сторонников. Особенно свирепствовали ленинские посланцы в Екатеринославской, Херсонской и Одесской губерниях, где участники сопротивления активно выступили против советской власти. Сегодня инициативные группы областей собрали данные о десятках тысяч жертв террора. Но это далеко не все. В киевских архивах найдены документы, подтверждающие гибель многих тысяч участников сопротивления. Подавить разросшееся движение, особенно в первой половине 1921 г., сразу было невозможно. Уничтоженные чекистами отряды снова возрождались и война приобретала еще более ожесточенный характер. Немало погибло в этих боях красноармейцев, чекистов, членов местных ревкомов. Однако потери восставших и мирного населения в десятки раз были большими. Многие села, ставшие прибежищем повстанческих отрядов, чекисты сжигали полностью, все взрослое население отправляли в концлагеря, а наиболее подозрительных расстреливали в местах ареста.

Учитывая, что население Украины оказывает советской власти огромное сопротивление (т. е. практически всенародное), ЦК РКП(б) и ЦК КП(б)У принимали срочные, дополнительные меры по уничтожению в Украине «бандитов». В Украину был направлен Ф. Дзержинский, который заменил В. Манцева на должности начальника Цупчрезкома и начальника тыла. Войска внутренней охраны пополнились еще 50 тыс. бойцов. Все местные ЧК, комендатуры, ревкомы и партийные организации были фактически мобилизованы на борьбу с народными повстанцами. Подавить восстание стало их основной задачей. Борясь с «бандитизмом», чекисты, кроме того, вместе с особыми отделами и отделениями ВЧК продолжали физически уничтожать всех «бывших людей» и пленных Белой армии, которые сдались сами или были захвачены в боях, следуя на юг Украины.

Таким образом, командование Красной армии, чекисты и многочисленные отряды тыловиков, предназначенных для охраны тыла и «зачистки» «освобожденных» территорий в борьбе с народными восстаниями и иными противниками советской власти в Украине, к ноябрю 1920 г. провели вполне результативную и «полезную» репетицию и были готовы к «героическим подвигам» в Крыму.

В отличие от чекистов, которые всегда были готовы уничтожить любое количество «контрреволюционеров», в армейской среде в это время преобладала материальная заинтересованность в боях на территории Крыма. Объяснялось это тем, что большинство рядовых красноармейцев не имели зимней одежды, обуви и достаточного питания. Их гнали в сторону Крыма не только свои командиры, но и десятиградусный мороз со свирепым в это время года северо-восточным ветром. Именно поэтому армия стремилась как можно быстрее попасть на территорию с более благоприятным климатом, где ожидалось обилие продуктов. Однако в это время командование фронтом считало, что на крымском направлении сосредоточено еще недостаточно войск, а потому ожидало пополнения с Юго-Западного фронта, в частности Первую конную армию.

Учитывая сложившуюся ситуацию и нетерпение войск, стремившихся в Крым, большевики постоянно использовали свое главное оружие — пропаганду во всех воинских подразделениях, в каждом полку, в каждой роте. Главная идея должна была дойти до сознания каждого красноармейца. Для идеологической, пропагандистской поддержки наступления и политического обеспечения «крымской операции» ЦК РКП(б) с агитпоездом ВЦИК «Октябрьская революция» направил на фронт Калинина, наркома просвещения Луначарского, наркома юстиции Курского, наркома здравоохранения Семашка, члена ЦК Преображенского и члена РВС 7-й армии Евдокимова — одного из главных палачей. Пропаганда была направлена прежде всего на разжигание ненависти между красноармейцами и участниками белого движения. Советская власть четко определила своих врагов — представителей имущего класса, религиозных деятелей, тех, кто убежал от советской власти в Крым и засел в «контрреволюционном гнезде». Агитаторы на своих многочисленных митингах, в беседах, лекциях утверждали, что на полуострове сосредоточилась большая масса буржуазии, чиновничества и представителей других эксплуататорских классов, которые со всей России вывезли сюда неисчислимые богатства, ограбив народ, что здесь находятся огромные склады продовольствия и одежды, полные подвалы крымского вина, а также горы трофейного имущества, завезенного странами Антанты для Белой армии. Они убеждали солдат — вчерашних рабочих и крестьян в том, что никто иной, а только белые генералы, офицерство и буржуазия являются основными и единственными виновниками гражданской войны, хозяйственной разрухи, голода и болезней, что все беды, выпавшие на долю народов России и мирового пролетариата, который уже подымается и обязательно победит в мировом масштабе, происходят только от них. Поэтому, говорили агитаторы, все эксплуататоры и их прислужники подлежат уничтожению, после чего наступит «народовластие». Они утверждали, что бойцам Красной армии — солдатам революции, освободителям выпала великая и благородная миссия обеспечить дорогу людям в светлое будущее, для «свободного труда на свободной земле». По их словам, красноармейцы, вернувшись домой к своим родным и близким, будут окружены вниманием и почетом как герои. Методы демагогии, как известно, беспредельны, а цель ее едина: обман всевозможными заманчивыми, но лживыми обещаниями.

Обман, как умышленная подмена истины, был всеобщим. В тех тяжелых условиях лживые обещания воспринимались как действительность, а потому были желанными. К «освобождению» окраин России от контрреволюционных выступлений, к подавлению народных восстаний призывал и Ленин. Еще до «крымских событий» он писал:

«От того, что мы прозевали с Крымом, несколько десятков тысяч человек будут недоедать лишних полгода... Гибнут люди здесь, тогда как на Украине, на Северном Кавказе и в Сибири мы имеем неслыханные богатства...»16.

Ожидание убежища в Крыму и избавление от бедствий захватило всех. В своих воспоминаниях «Памяти Перекопа и Чонгара» Фрунзе писал:

«Каждый красноармеец, командир и политработник держались лишь крепко засевшей в сознании всех мыслью: во что бы то ни стало ворваться в Крым, ибо там конец всем лишениям...»17.

Подавление и фактическая отмена свободы печати, слова, критики, отсутствие вследствие этого других мнений и суждений по поводу происходящих событий в стране также сыграли не последнюю роль в формировании мировоззрения людей. Уже в то время большевики считали инакомыслие враждебным для трудящихся. Ленин писал:

«Свобода печати в РСФСР, окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической буржуазии и ее вернейших слуг меньшевиков и эсеров... Свобода печати поможет силе мировой буржуазии... Болезнь надо лечить пролетарскими и партийными мерами, а не туманить себе голову "свободой печати", этим "блестящим болотным огоньком"»18.

Причины ясны: большевики боялись правды, поэтому против инакомыслящих Ленин призывал применять репрессии:

«Если свобода критики означает свободу защиты капитализма, то мы ее раздавим»19.

В темной массе красноармейцев, выходцев из замученной и уже несколько лет голодной России, эти пропагандистские лозунги, агитация, называемая большевиками мощным оружием классовой борьбы, находили благоприятную почву. В сознании людей эта пропаганда пробуждала, может быть, дремлющие, невидимые, дикие, низменные инстинкты и склонность к разрушению всего старого, привычного, веками накопленных устоев, к безудержной стихии потрясений, ниспровержения и взрывам, к насилию, безжалостным убийствам, грабежам, к ненасытному стремлению к мщению. Одурманенное сознание бойцов не искало ответы на вопросы: кому, за что и зачем нужно мстить. В целях уничтожения «отжившего» мира, во имя революции и ликвидации очагов сопротивления широко пропагандировались беспощадные, бесчеловечные меры, установленные декретами, этими «законами» советской власти. Применение репрессий большевики поощряли, не думая о том, к чему может привести такая политика. Ромен Роллан вложил в уста Робеспьера вполне справедливое предупреждение на этот счет:

«...если именем закона будет литься кровь человеческая и откроются взорам народа жестокие зрелища и истерзанные трупы, значит законы в сердцах граждан искажают идеи справедливости, зарождают в сознании общества дикие предрассудки, которые в свою очередь породят еще худшие»20.

Независимо от того, как поступали сам Робеспьер и его сторонники во время французской революции, высказанное им предположение оказалось фатальным. Внедрение большевиками коммунистической идеологии в России, в этой полуазиатской стране, вызвавшее судьбоносные для всего мира события, революционные потрясения и ужасы инспирированной ими гражданской войны, способствовало формированию в сознании людей серьезных психических нарушений. До сих пор многие наши сограждане испытывают чувства беззащитности, безысходности, отчаяния от нищеты и отсутствия надежды на лучшее будущее для себя и своих потомков. Отброшенные после революции 1917 года принципы человеколюбия, милосердия, искусственное разделение общества на непримиримые враждующие между собой классы, установившие и продлившие красный террор на многие годы, — все это отрицательно сказывается на жизни даже современного общества.

Каждодневная агитация, пропаганда лозунгов большевиков и обещаний «светлого будущего», заведомо нереальных и несбыточных, в тех условиях воздействовала успешно и безотказно. Понимая это, Ленин писал:

«Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие, — почвы под ними нет, — вот суть революционной фразы»21.

Здесь он не ошибался. В тех условиях любая надежда на улучшение жизни народа, любые обещания со столь высоких трибун приобретали очертания реальности и правды.

Под влиянием чрезмерной дозы опьяняющей агитации, которая подкупала, захватывала, увлекала, вселяла надежду в замороченные головы бойцов, привлекаемые командованием воинские подразделения в помощь чекистам и отрядам службы тыла к розыску и обезвреживанию бывших солдат и офицеров, восставших крестьян и беженцев тоже действовали беспощадно. Все чаще армейские части были задействованы для несвойственной им «работы», особенно для подавления крестьянских выступлений и отрядов повстанцев, с приближением к территории Крыма.

Не исключено, что командование Красной армии в этот период применяло децимацию — наиболее репрессивную и кровавую древнеримскую меру расправы с бойцами когорты, которая не проявила настойчивости в бою или, более того, дрогнула и начала отступать перед противником. В этих случаях убивали каждого десятого воина. Переняв у древних римлян этот дикий обычай, большевики перенесли жестокий метод подавления на реальную почву. П.А. Шевоцуков в своей книге «Страницы истории гражданской войны» описывает события, происшедшие в Люблянском полку, который под натиском противника оставил свои позиции. 22 ноября 1919 г. Можайский воентрибунал постановил расстрелять уже не каждого десятого, а каждого пятого красноармейца в 1-й и 3-й роте полка, а в остальных ротах — каждого десятого. Подобные экзекуции над красноармейцами происходили и на Восточном фронте в 1918 г., когда каждый десятый боец Петроградского полка был расстрелян за отступление под Казанью22. Инициатива применения децимации принадлежала, конечно же, не строевым командирам, выросшим в рабочей и крестьянской среде, а тем, кто в университетах изучал латынь и хорошо знал исторические трактаты Тацита, Светония, Фукидида и других известных авторов. Не исключено, что децимация применялась и в войсках Южного фронта. К тому же член реввоенсовета Южного фронта С.И. Гусев был участником и свидетелем ее в 1918 г. в Казаки.

Действительная цена большевистских обещаний стала известна бойцам уже вскоре после войны и их демобилизации. Преисполненные гордостью победителей, бывшие красноармейцы в ожидании почета и свободы вместе со всеми крестьянами оказались на положении крепостных и были вынуждены работать практически бесплатно, пополняя «закрома родины» на земле, которая им не принадлежала.

А бывшие фронтовые агитаторы, политработники, выросшие по службе и занявшие высокие партийные и чекистские должности, а также представители высшей партийной элиты — в основном выходцы из дворянских семей, изначально перехватившие у пролетариата руководящую роль и прикрываясь Советами, захватили безраздельную власть и беспощадно подавляли малейшие проявления недовольства и инакомыслия. Диктат, насилие и произвол заставляли бывших красноармейцев задумываться над тем, за что погибли их товарищи в борьбе за советскую власть на многочисленных фронтах гражданской войны? Зачем пролито столько крови с обеих сторон? Оправдана ли была непомерная жестокость к восставшим крестьянам и военнопленным Белой армии? Разве не для них была завоевана народная власть, оказавшаяся в руках беспринципных партийных функционеров? Думать об этом было можно, но только тайно. Тот, кто высказывал крамольные мысли, сразу оказывался за решеткой. К недовольным бывшим красноармейцам применялись те же репрессии, тот же террор, который, по существу, ничем не отличался от безжалостной расправы над пленными, чиновниками и другими «бывшими» людьми со стороны этих же бойцов революции.

На юге и западе страны обстановка оставалась сложной и опасной. Недавние поражения революций в Германии и Венгрии повергли большевистское руководство в уныние. Отсутствие ближайших перспектив революционных переворотов в странах Европы, из-за чего победа мировой революции откладывалась на неопределенное время, противоречило «закономерностям» процесса развития общества. Все это, как неоднократно утверждал Ленин, угрожает самому существованию так легко доставшейся власти над огромной страной. Наша отсталость, писал он, двинула нас вперед и мы погибнем, если не сумеем удержаться до тех пор, пока мы не встретим мощную поддержку со стороны восставших рабочих других стран.

Революционное движение в Европе затухало и уже не было надежды на то, что какая-либо страна последует примеру России. Население европейских стран, давно живущее по принципам цивилизации и предпочитающее свои внутренние проблемы решать демократическим, парламентским путем, «скачкообразный» революционный путь развития посчитало для себя неприемлемым. Оно с ужасом наблюдало за последствиями воплощения в жизнь коммунистических идей на территории бывшей Российской империи, а потому решительно отвергло призывы местных коммунистических инициаторов переворотов23.

А какая была уверенность в победе революции в мировом масштабе, сколько возлагалось надежд и строилось глобальных планов!? Лозунги «мировой революции» были у всех на устах. На всех съездах, конференциях, собраниях, сходках, не говоря уже о заседаниях Политбюро ЦК РКП(б), СНК и ВЦИКа, из уст партийных функционеров постоянно раздавались призывы к победе мирового пролетариата. При этом часто высказывались намерения оказывать угнетенным рабочим иных стран необходимую помощь в завоевании ими власти. На содержание компартийных групп за рубежом, издание подстрекательской литературы и другие расходы, связанные с подготовкой акций протеста и неповиновения, забастовок, восстаний, переворотов, по решению Политбюро ЦК РКП(б) за границу направлялись сотни миллионов золотых рублей. И такая политика проводилась в то время, когда собственный народ, измученный голодом и холодом, был доведен тяжелыми условиями войны, революциями, хозяйственной разрухой и беспросветной бедностью до крайности. В это время «народная власть» обдирала крестьян до последнего зерна, рабочие за свой труд получали полфунта хлеба в день, а денежная масса в стране не обеспечивалась ни товарами производства, ни золотыми запасами. Тысячи бездомных и голодных сирот заполняли все вокзалы, подвалы, чердаки домов больших и малых городов. Покрытые лохмотьями, чесоткой и вшами, они бродили по улицам и базарам, приставая к прохожим и выпрашивая милостыню. Не меньше было и взрослых бездомных, перемещенных лиц, беженцев, оказавшихся на положении никому не нужных нищих, бесцельно и обреченно переезжающих из города в город.

Максимилиан Волошин еще в 1919 г. отразил это столпотворение на дорогах в стихах «На вокзале»:

«Беженцы из разоренных
Оголодавших столиц.
Из городов опаленных.
Деревень, аулов, станиц,
Местечек: тысячи лиц...
И социальный Мессия,
И баба с кучей ребят.
Офицер, налетчик, солдат.
Спекулянт, мужики. — вся Россия!»24

Финансовая помощь иностранным компартиям оказывалась, впрочем, в течение всех 70 лет существования советской власти и составляет в общей сложности, по-видимому, железнодорожный эшелон золота. Это то золото, что осталось от царского и временного правительства, это конфискованные ценности при разграблении церквей и при аресте обычных граждан, это золото, добытое ценой сотен тысяч жизней узников ГУЛАГа в Восточной Сибири.

Особая роль в деле разжигания революционного пожара в Европе отводилась и дипломатическим представительствам, которые должны были стать тайными пропагандистскими миссиями и подрывными резиденциями в зарубежных странах. Для этой цели подбирались и готовились необходимые надежные кадры дипломатов, всегда готовые содействовать развитию революционного движения. Красина Ленин поучал, например, таким образом:

«Тов. Красин! Обратите сугубое внимание. Клышко не болтлив ли? Дипломат должен уметь молчать и говорить так, чтобы ничего не сказать. Умеет ли? Понимает ли он это?»25.

Однако не оправдали себя ни золото, ни подстрекательская к восстаниям деятельность, ни пропаганда коммунистических идей, ни разлагающая устои государственности в западных странах работа вскормленных в России так называемых интернационалистов. А их поддержка и вмешательство в определенный момент могли быть ощутимыми. На территории России было сформировано 370 отрядов общей численностью 250—300 тыс. человек, готовых ринуться в революционную мясорубку26. Это была мощная армия, способная поколебать устои любой европейской страны. Большевистские лидеры, считавшие себя революционными деятелями мирового масштаба, для которых Россия была лишь первым этапом борьбы пролетариата против мирового капитала, с учетом этих сил строили далеко идущие планы. Известно, что Х.Г. Раковский вынашивал мысль и предлагал оккупировать Румынию, М.И. Тухачевский даже подписал приказ о походе на Берлин, а Л. Троцкому не давала покоя далекая Индия и он предлагал создать экспедиционный корпус для похода в эту страну.

После неудавшихся революций многие иностранные коммунисты были вынуждены покинуть свои страны или были высланы в результате обмена, и все они оказались в России. Наиболее активные из них и преданные большевистским идеям были назначены на довольно высокие должности, преимущественно в партийных и репрессивных органах. В результате оказалось, что большинство чекистских и партийных деятелей не являлись коренными жителями России. Не зная языка, народа, быта и истории страны, отрабатывая свое обильное содержание, эти интернационалисты действовали безотказно. Вместе с тем ко всему русскому они относились достаточно высокомерно. Особой жестокостью отличался Бела Кун.

Отдельные такие интернационалисты работали также в Коминтерне, оказывая влияние на подготовку революций за границей. И только много лет спустя эта подрывная организация была распущена. В период Второй мировой войны руководство компартиями разных стран из единого руководящего и направляющего центра стало невозможным, поэтому 10 июня 1943 г. было принято решение о закрытии Коминтерна.

Советская Россия, таким образом, оказалась в окружении капиталистических государств. Несмотря на это, советское руководство, не жалея потраченных огромных средств на подготовку и поддержку восстаний пролетариата, а точнее, на содержание коммунистических групп в западных странах, никогда не отказывалось от политики распространения коммунистических идей. По этому поводу Ленин писал:

«Свергнуть их (Вильгельма и Вильсона) внешней войной мы не можем. А двинуть вперед их внутреннее разложение мы можем. Мы достигли этого советской пролетарской революцией в громадных размерах... Еще больше достигли бы такого успеха немецкие рабочие, если бы пошли на революцию, не считаясь с национальными интересами...»27

Наряду с сожалением, высказанным по поводу неудач, и упреком в отношении немцев просматриваются откровенные намерения «двигать вперед внутреннее разложение», т. е. готовность вмешиваться во внутренние дела иных стран. А это, как известно, уже настоящая интервенция, т. е. замаскированная, тайная форма подстрекательства и содействия восстаниям, организация и поддержка революций путем моральной и финансовой помощи, идеологическое воздействие на население, направленное против государственного строя и правительства определенной страны. Но это не смущало большевиков. Рабочих, пролетариев всех стран они считали своими союзниками в борьбе против международного капитала, которым необходимо было лишь открыть глаза, чтобы обеспечить победу революции. Поскольку военные действия на этом этапе воспринимались как слишком радикальные, то подстрекательская, побуждающая деятельность вполне подходила и соответствовала интернациональным интересам, дабы даже таким неправомерным путем достичь желаемой цели. Ведь цель оправдывает средства.

На западе страны обострилась обстановка с Польшей, которая при подстрекательстве стран Антанты двинула свои войска в восточном направлении. Армия Украинской Народной Республики под руководством Симона Петлюры, рассчитывая освободить Украину от большевизма, приняла в этом наступлении активное участие. Но совсем иные цели преследовал Ю. Пилсудский. Он выступал за восстановление Польского государства в границах 1772 года, что означало распространение польского владычества на Белоруссию, половину Украины, а также на прибалтийские страны — Литву, Латвию, Эстонию и возрождение Речи Посполитой в форме федерации. В апреле 1920 г. польские войска оккупировали Киев и вышли на Левобережье. Наступление польских войск удалось остановить и оттеснить их за этническую границу Польши, но затем Красная армия с тяжелыми боями продолжала продвигаться по ее территории. Эйфория от удачного развития военных действий на этом этапе, а также стремление продвинуться в Европу для разжигания революционного пожара вскружили головы командованию и Политбюро ЦК РКП(б) и притупили чувство реальности.

События на Западном фронте окрылили большевиков, вселили надежду на полную оккупацию Польши, уничтожение армии УНР и установление в Польше «власти пролетариата», а там придет очередь и других стран Европы. В своем приказе «По войскам, сражающимся против белогвардейской Польши» от 14 августа 1920 г. Л. Троцкий писал:

«Сейчас, как и в первый день войны, мы хотим мира. Но именно для этого нам необходимо отучить правительство польских банкротов играть с нами в прятки. Красные войска, вперед! Герои, на Варшаву! Да здравствует победа!».

В это время Ленин посылает одну за другой телеграммы с решительным требованием наступать на Польшу. 11 июля 1920 г. он телеграфирует заместителю председателя Реввоенсовета республики Э.М. Склянскому:

«...т. Склянский. Международная обстановка, особенно предложение Керзона, ...требует бешеного ускорения наступления на Польшу. Делается ли? Все ли? Энергично ли?»28

14 августа 1920 г., накануне полного поражения и отступления Красной армии, он сообщает Э.М. Склянскому:

«Главком (С.С. Каменев. — Авт.) не смеет нервничать. Если военное ведомство не отказывается от взятия Варшавы, надо ее брать. Говорить об ускорении перемирия, когда неприятель наступает, — идиотизм... Надо обдумать контрход, военные меры»29.

В телеграмме содержится однозначное стремление переложить ответственность за возможное поражение на командование фронтом. Кроме присущей Ленину грубости, в ней четко указывается решительное возражение против перемирия, а условие в определении «если» — это вынужденная неуверенность и готовность ретироваться.

Однако развитию событий не помогли ни требования, ни советы «не нервничать», ни «контрходы». Дойдя почти до Варшавы, Красная армия потерпела жестокое поражение. Понеся большие потери, она оставила не только территорию Польши, но и значительную часть Украины и Белоруссии. Только после этого наступательный пыл Красной армии под предлогом освобождения мирового пролетариата несколько поостыл. На какое-то время...

Это поражение большевистские лидеры с лицемерным и благообразным видом объясняли потом отставанием тылов снабжения войск, ошибками командования в планировании наступательных операций, а главное тем, что неограниченную и действенную помощь Польше оказали страны Антанты, которые избрали Польшу в качестве своеобразного форпоста и авангарда в борьбе с советской властью в России. И ни слова о том, что действительными причинами и намерениями большевиков была попытка оккупировать Польшу, восстановив Россию в ее прежних имперских границах, посадив в Польше марионеточное правительство во главе с Дзержинским. Никогда не сообщалось также о том всенародном патриотическом подъеме поляков, которые, вопреки ожидаемой «международной солидарности трудящихся», в короткий срок сумели подготовить и успешно отразить наступление восточного соседа, намеревавшегося установить в Польше такой же террористический режим, как и в России.

12 октября 1920 г. в Риге между Россией и Польшей был подписан договор о мире. Война на Западе закончилась. По этому договору большая часть территории Украины и Белоруссии отошла к Польше. Такое поражение в войне большевики не могли простить полякам. Немного позже тех поляков, которые по разным причинам оказались в Крыму при вступлении туда Красной армии, расстреливали в первую очередь. Принадлежность к гражданам Польского государства их не спасала.

В последующие годы в отношении поляков, проживающих в СССР, была объявлена настоящая война. Репрессиям были подвергнуты многие тысячи поляков. Их обвиняли и в шпионаже, и в террористических намерениях, и в диверсиях. Были закрыты все польские общества, газеты, школы, театры. Истерия ненависти к «панской Польше» захлестнула средства массовой информации и в условиях всеобщего антипольского психоза продолжалась долгие годы, аж до 1939 г.

Военное противостояние между Красной и Белой армиями на юге Украины находилось, можно сказать, в равновесии, что не давало Красной армии возможности быстро погасить довольно мощное, поддерживаемое зарубежными странами сопротивление. Более того, на отдельных участках летом 1920 г. Белой армии удавалось успешно наступать и теснить войска Красной армии. Серьезно усложняли ситуацию также многочисленные отряды повстанцев, борющиеся против советской власти. С прекращением войны с Польшей положение резко изменилось. Южный фронт получил огромные пополнения, десятки тысяч бойцов формировали вновь созданные дивизии и корпуса армий. Прибыла и Первая конная армия с Юго-Западного фронта.

Сложилась благоприятная ситуация, когда большевики, имея превосходящие силы, уже могли без особых усилий подавить повстанческое движение в Украине и уничтожить Белую армию.

Весьма кратко и фрагментарно описывая те далекие события гражданской войны, целесообразно рассказать о военных соединениях, вступивших в Крым в ноябре 1920 г., и их командном составе.

Южным фронтом, созданном по постановлению Реввоенсовета республики 21 сентября 1920 г., командовал М.В. Фрунзе. В состав фронта входили: 4-я армия, командующий В.С. Лазаревич (1882—1938); 6-я армия, командующий А.И. Корк (1887—1937); 13-я армия, командующий И.П. Уборевич (1896—1937); Первая конная армия, командующий С.М. Буденный; Вторая конная армия, командующий Ф.К. Миронов (1872—1921); 3-й конный корпус, входящий в 4-ю армию, командующий Н.Д. Каширин (1888—1938) и пятитысячная бригада Повстанческой армии Н.И. Махно (1888—1934) под командованием С.П. Каретникова (1888—1920), в которую входил также полуторатысячный отряд конницы. Впрочем, в исторических и иных источниках данные о количестве бойцов бригады Каретникова отличаются.

Общее количество войск Южного фронта составляло более 150 тыс. человек, что почти в 4 раза превышало количество солдат и офицеров Белой армии на Перекопско-Чонгарских позициях, что не позволяло генералу Врангелю успешно отражать наступления Красной армии на Крым.

Членами Реввоенсовета Южного фронта были Бела Кун, С.И. Гусев (Драбкин), И.Т. Смилга, М.К. Владимиров (Шейнфинкель); начальник штаба фронта — И.Х. Паука; командующий войсками внутренней службы и начальник тыла — Р.П. Эндеман (1895—1937); начальник особого отдела ВЧК при РВС Южного фронта — В.Н. Манцев (1888—1939); начальник так называемой ударной группы управления особых отделов ВЧК и заместитель начальника особого отдела ВЧК — Е.Г. Евдокимов (1891—1940).

Заметим, что кроме Буденного и Махно все названные командующие армиями, в свою очередь, были подвергнуты репрессиям и расстреляны. Первым был командующий Второй конной армии Ф.К. Миронов, который 13 февраля 1921 г. был арестован, а 2 апреля 1921 г. застрелен в Бутырской тюрьме. Такая же судьба несколько позже постигла Эйдемана, Манцева, Евдокимова и других главных организаторов невиданного террора в Крыму.

Ко времени начала ожесточенных военных действий на севере полуострова, в результате которых погибло много бойцов как белых, так и красных войск, и накануне отступления Белой армии без боя в сторону Симферополя для «зачистки освобожденных» территорий из Москвы прибыла большая группа чекистов. Крымские перешейки и Джанкойский регион стали теми воротами, через которые с континента устремилась лавина самых твердых, самых надежных, не знающих жалости посланцев Политбюро ЦК РКП(б) и Дзержинского. Это были представители многочисленной, не раз испытанной «на деле» ленинской когорты профессиональных революционеров, не имеющих ни родины, ни священного чувства отчизны, ни специальности, ни постоянной работы. За плечами этих людей не было ничего, кроме революционных «подвигов» и стажа пребывания в партии. Вскормленные на членских взносах партийцев, на пожертвованиях известных писателей и других меценатов, толком не ведающих, кому они помогают, на средствах, добытых разбойными нападениями «боевых дружин партии», эти люди своей общественно-полезной деятельностью считали одно — сеяние смуты и враждебности между людьми, разжигание классовой ненависти, уничтожение всего старого, отжившего, проведение в жизнь террористических начал управления обществом.

На IV Крымской областной конференции РКП(б) в мае 1921 г. председатель Крымревкома Шабулин сообщил, что с ноября 1920 по март 1921 г. для наведения порядка и установления советской власти из России в Крым прибыло 1360 человек30. Имея большой опыт применения красного террора, приобретенный в России, и оттесняя местное новоиспеченное начальство, признанное «мягкотелым», прибывшие «преторианцы» заняли все должности в ЧК, особых отделах, тройках, ревкомах, парткомах, политотделах и, следуя напутствиям Дзержинского, рьяно принялись за работу.

Именно здесь, на крымских перешейках и в северной части Крыма, начался бесконечный и главный в ноябре-декабре 1920 г. отсчет жертв красного террора, который с каждым днем и с каждым «освобожденным» километром усиливался и ширился, приобретая массовый характер в отношении пленных, беженцев, чиновников и всех «бывших», а потому враждебных новой власти людей. Крым стал очередным объектом того кровавого эксперимента над великим народом, который начиная с 1917 г. проводился на бесконечных просторах Российской империи. Об этих массовых расстрелах в энциклопедиях и справочниках советского издания попросту умалчивается.

После падения Перекопско-Чонгарских и Юшуньских позиций и прекращения сопротивления со стороны Белой армии, основная часть которой откатилась к Симферополю и другим городам крымского побережья, сдача в плен солдат и офицеров перешла в новую стадию, а на отдельных участках приобрела массовый характер. Этому способствовало не только очевидное для всех крушение Белого движения в Крыму, но и призыв командования Красной армии прекратить сопротивление и обещание не применять насилие. Однако в действительности случилось обратное. Враждебность и ненависть, подогреваемые требованием московских вождей об уничтожении врагов революции, проявились в крымских событиях в полной мере.

При вступлении 12 ноября 1920 г. 30-й дивизии в Джанкой и другие окрестные населенные пункты везде расклеивались приказы особых отделений ВЧК с требованием явки определенной категории населения для регистрации. Бланки без даты и подписи одного из вариантов приказа были обнаружены в некоторых архивных делах.

Приказ №
Особого отделения особого отдела ВЧК
При №-ской стрелковой дивизии.
___ ноября 1920 г.

§ 4. Всем оставшимся в данной местности офицером, чиновникам, добровольцам и юнкерам белой (Врангельской) армии в указанный срок (24 часа) явиться в особое отделение.

§ 5. О всех бежавших с белогвардейцами граждан, знающих последних, обязаны в указанный выше срок лично заявить особому отделению.

§ 6. Не исполняющие настоящего приказа будут подвергаться суду полевого ревтрибунала, а в нужных случаях подвергаться высшей мере наказания — расстрелу на месте.

Нач. особого отделения —
Нач. агентуры —
Секретарь —

Как видно из бесконечных списков расстрелянных людей, в том числе и гражданского населения, «нужные случаи» для особых отделений ВЧК находились всегда.

В параграфе 4 приказа перечисляются лица, обязанные явиться для регистрации, в том числе «добровольцы». Вызывает недоумение, кого авторы приказа называют добровольцами. Известно, что до мая 1920 г. Белая армия называлась Добровольческой, а потому в связи с этим все офицеры и солдаты считались добровольцами. 28 апреля 1920 г. Врангель провозгласил создание Русской общенациональной армии, которая (и только она!) защищает интересы Российского государства. Все дивизии и корпуса Добровольческой армии, естественно, вошли в Русскую армию. В соответствии с этим проводилась обязательная мобилизация мужчин с 18 до 34 лет, позже — с 16 до 48 лет.

Впрочем, для чекистов это не имело никакого значения, а потому они расстреливали всех. В Симферополе 17 ноября 1920 г. был издан другой аналогичный приказ, где слово «добровольцы» уже было заменено на «солдаты».

Подавляющее большинство солдат, офицеров, чиновников и беженцев на регистрацию пришли сами. Иных разыскивали по доносам активистов, находили, задерживали и тут же всех их арестовывали. На второй-третий день, выполняя указания большевистских вождей, начали их поголовное истребление. Расстрелы поодиночке, повзводно и даже поротно стали обычным явлением и ни у кого из «освободителей» не вызывали никакого удивления и осуждения. Подобран был соответствующим образом и контингент расстрельных команд — воистину отъявленных, не знающих жалости и угрызения совести красных палачей, которые без промедления выполняли постановления троек о расстрелах в скрытых для местного населения пустынных местах.

В этой профессии, каждодневном, обычном для них ремесле они все больше приобретали необходимые навыки и высокую квалификацию. Однако постоянный контакт с людьми, которые через минуту станут прахом, их просьбы о пощаде, отчаяние, слезы, проклятия палачам, наблюдения за предсмертными муками и конвульсиями умирающих людей, запах крови — все это сломало и изуродовало моральное и психическое состояние красноармейцев. Их отупение от крови достигло патологических вершин, превратило их в бесчувственных и безразличных носителей смерти и навсегда отобрало у них способность нормально мыслить, ощущать, жить. Единственными их предметами — профессиональными инструментами деятельности — были винтовка, пулемет да лопаты... Чтобы приглушить сознание членов расстрельных команд, щедро лилось рекой спиртное — водка и вино в достаточном количестве давалось в награду до и после расстрелов.

Из этих наиболее надежных и преданных кадров в дальнейшем выросли профессиональные тюремщики, разноранговая обслуга многочисленных объектов ГУЛАГа, оперативники и следователи ЧК, ГПУ, НКВД, выбивавшие у своих жертв признания в совершении ими самых невероятных преступлений.

Примечания

1. Ленин В.И. ПСС. — М., 1974. — Т. 36. — С. 213.

2. Уголовный кодекс УССР. — М.: Юриздат НКЮ СССР, 1942. — С. 57—58; Уголовный кодекс РСФСР. — М.: Юриздат НКЮ СССР, 1941. — С. 250—253.

3. Ленин В.И. ПСС. — М., 1974. — Т. 39. — С. 28.

4. Там же. — Т. 36. — С. 235—236.

5. Там же. — Т. 39. — С. 15.

6. Там же. — С. 153.

7. Там же. — С. 358.

8. Там же. — С. 407.

9. Там же. — С. 28.

10. Там же. — Т. 36. — С. 316.

11. Ленин В.И. ПСС. — М., 1969. — Т. 37. — С. 40.

12. Ленин В.И. ПСС. — М., 1975. — Т. 52. — С. 12.

13. Ленин В.И. ПСС. — М., 1974. — Т. 32. — С. 121.

14. Там же. — С. 334—336.

15. Ленин В.И. ПСС. — М., 1975. — Т. 51. — С. 148.

16. Ленин В.И. ПСС. — М., 1970. — Т. 41. — С. 146.

17. Лебедев В.А., Ананьев К.В. Фрунзе. — М., 1960. — С. 275. — (Сер. ЖЗЛ).

18. Ленин В.И. ПСС. — М., 1970. — Т. 44. — С. 78—83.

19. Ленин В.И. ПСС. — М., 1963. — Т. 42. — С. 36.

20. Роллан Р. Собр. соч. — М., 1954. — Т. 1. — С. 319.

21. Ленин В.И. ПСС. — М., 1974. — Т. 35. — С. 343.

22. Шевоцуков П.А. Страницы истории гражданской войны. Книга для учителя. — М.. 1992.

23. М.А. Волошин весьма своеобразно показал в своих стихах разные пути движения России и Европы к цивилизации. Он писал: «В анархии — все творчество России: Европа шла культурою огня, А мы в себе несем культуру взрыва» (Куприянов И.Т. Судьба поэта. — К., 1978. — С. 216).

24. Волошин М.А. Стихотворения, статьи, воспоминания современников. — М.: Правда, 1991. — С. 135—136.

25. Ленин В.И. ПСС. — М., 1975. — Т. 52. — С. 183.

26. Большая Советская Энциклопедия. — М., 1972. — Т. 10. — С. 982.

27. Ленин В.И. ПСС. — М., 1968. — Т. 37. — С. 109.

28. Ленин В.И. ПСС. — М.. 1975. — Т. 51. — С. 238.

29. Там же. — С. 260.

30. Брошевич В.М., Форманчук А.А. Крымская республика. — Симферополь: Таврия, 1992. — С. 6.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь