Напрасные усилия

На первом этапе войны турецкое руководство отводило основную роль Крымскому ханству. Его войска должны были действовать по двум разным направлениям. Одной группировке предстояло прорваться на Правобережную Украину для соединения с польско-шведскими силами С. Лещинского. Другой группировке ставилась задача разорить Слободскую Украину и Воронежские верфи. Далее крымский натиск поддерживала пришедшая из-за Дуная турецкая армия.

Русский план был намного грандиознее. Царь замыслил войну, где его армия выступала как освободительница народов Юго-Восточной Европы от османского владычества. На этот раз Петр готовился обеспечить выход России к южным морям в одиночку, без коалиций с европейскими странами. Он рассчитывал найти поддержку у православного населения Турции. В этом царя обнадеживали многочисленные послания христиан Османской империи. Наступление предстояло осуществить на широком фронте от Балкан до Кубани.

Ставя столь масштабные цели, российское руководство явно переоценило после полтавского триумфа свои возможности и занизило османские (в особенности крымские). Впервые в истории русско-турецких войн борьба с Крымским ханством отодвигалась на второй план. Основная армия во главе с Петром I (50—70 тыс. человек) выступала в Молдавию и далее в освободительный поход к Дунаю. Для действий против Крыма готовились второстепенные силы в Украине. А на подвластную ханству Кубань планировалось отправить для совместных действий с Кабардой отряд казанского губернатора П.М. Апраксина (ок. 7 тыс. человек).

Недооценка Крымского ханства обернулась крупными неприятностями. В начале 1711 года на территорию Украины буквально хлынула огромная конная армия, состоявшая из двух мощных группировок. Одна во главе с Девлет-Гиреем (40—50 тыс. человек) атаковала Левобережье. На Правобережье вторглись войска царевича Мехмед-Гирея (40 тыс. человек). С ними было 7—8 тыс. орликовцев и запорожцев, 3—5 тыс. поляков, 400 янычар и 700 шведов полковника Цюлиха. Столь быстрый и мощный удар свидетельствовал, что Крым загодя готовился к серьезной схватке. Выделенных против него сил оказалось недостаточно.

Пока крымские войска во главе с ханом сковали русские отряды на Левобережье, Мехмед-Гирей овладел в первой половине февраля 1711 года Брацлавом, Богуславом, Немировом. Посланный против него компанейский полк есаула Бутовича был разбит при Лисянке. Орлик и Мехмед-Гирей обратились с воззванием к украинскому народу бороться против «московской неволи». Крымцам был отдан строгий приказ «черкасам разорения не чинить, и в полон их не имать, и не рубить».

Впрочем, Мехмед-Гирей вел за собой весьма разношерстную коалицию, представители которой имели противоположные цели. Орлик и запорожцы призывали к борьбе за независимость Украины. Поляки И. Потоцкого выступали за ее присоединение к Польше. Крымцев, составлявших основу коалиции, интересовал переход украинцев под крымско-турецкий протекторат, а также грабеж и полон населения. Разными оказались и планы кампании. Гетман Потоцкий настаивал на скорейшем движении в Польшу, против союзника Петра I — короля Августа II. Мехмед-Гирей и Орлик планировали взять Белую Церковь, затем идти к Фастову, где «дожидаться турок для совместного похода на Киев». Их точка зрения возобладала.

Первая атака Белой Церкви, которую защищал русско-украинский гарнизон во главе с бригадиром Аненковым и полковником А. Танским (около 1 тыс. солдат и казаков), была отбита 25 марта. В ночь на 26 марта крымцы и орликовцы пошли на новый штурм. Им удалось захватить городское предместье. Но в четвертом часу ночи защитники крепости совершили удачную вылазку. Они выбили осаждавших с занятых позиций, захватив несколько знамен. Утром 26 марта Мехмед-Гирей и Орлик предприняли еще один приступ. Нападавшие ворвались в Нижний город и установили там пушки. Тогда Аненков организовал успешную контратаку двух рот солдат и гренадер вместе с казаками. Потеряв свыше 1 тыс. убитыми, Мехмед-Гирей и Орлик были вынуждены снять осаду и отступить. Попытки взятия Черкасс, Канева и Чигирина также окончились неудачей.

Провал под Белой Церковью и появление на Правобережье войска генерала Д.М. Голицына (2 пехотных и 9 драгунских полков, а также отряды казаков) заставили Орлика с Мехмед-Гиреем отказаться от своих планов и покинуть пределы Украины. Перед этим крымцы, вопреки их заявлениям, стали охотиться за населением, угнав в неволю более 10 тыс. мирных жителей (Голицын отбил свыше 7 тыс. пленников).

Хотя поход хана на Левобережную Украину был также отбит, но для ее защиты потребовались немалые силы, что помешало успешной подготовке похода в Молдавию. Полностью перехватить инициативу русским удалось лишь к маю. Это позволило им организовать поход на Крым.

30 мая 1711 года русско-украинское войско генерала Д.И. Бутурлина (7178 человек) и гетмана И.С. Скоропадского (20 тыс. казаков) выступило из Переволочны. В начале июля армия, обремененная большим обозом, достигла Каменного Затона (крепость на российско-крымской границе). Первоначально планировалось послать в Крым через Сиваш казачьи отряды. Но для этого не нашлось достаточного количества легких судов.

7 июля Бутурлин получил сведения о выходе основных сил крымцев из Перекопа. Он остановил движение и выслал вперед четыре батальона под командованием капитана Постельникова. Тот сжег опустевшие курени Новой Запорожской Сечи (на Нижнем Днепре) и взял там четыре пушки. От жары, нехватки фуража и продовольствия состояние русско-украинского войска было крайне тяжелое.

Тем временем вышедшее из Перекопа 15-тысячное крымское войско зашло в тыл русско-украинской армии. Голод, дезертирство и опасение быть отрезанными от тыловых баз заставили Бутурлина и Скоропадского 24 июля спешно отступить. Крымский поход не смог отвлечь силы хана от главного театра военных действий в Молдавии, что имело для петровской армии весьма негативные последствия.

Более успешным для российской стороны стал поход на Кубань. Туда, во владения Крымского ханства, отправилось русско-калмыцкое войско под командованием П.М. Апраксина. 13 мая 1711 года отряд Апраксина выступил из Казани к Азову. В Царицыне к нему присоединились саратовские и симбирские дети боярские, царицынские и астраханские городовые люди, а также яицкие казаки. Позднее подошло 20 тыс. калмыков хана Аюки. С этими силами Апраксин двинулся из Азова на Кубань.

26 августа 1711 года русско-калмыцкое войско нанесло поражение крымской армии калга-султана Бахти-Гирея и разорило его ставку — крепость Копыл (Славянск-на-Кубани). По данным апраксинской реляции, было побито И 460 человек. Апраксин преследовал крымцев вдоль реки Кубань на протяжении свыше 100 км и 6 сентября нанес новое поражение войскам Бахти-Гирея (7 тыс. татар и 4 тыс. казаков-некрасовцев). Но при известии о заключении Прутского мира Апраксин прекратил наступление и вернулся в Азов. Это не позволило русским соединиться с кабардинскими войсками и продолжить перспективный антикрымский союз с Кабардой. На обратном пути российские войска встретили возвращавшихся из набега на Саратовский и Пензенский уезды татар и разбили их, освободив 2 тыс. пленных.

В боевых действиях основной кампании в Молдавии, на реке Прут, войска Девлет-Гирея II участия практически не принимали. И тем не менее они сыграли выдающуюся роль в доведении русской армии до плачевного состояния. Просторы молдавских степей давали крымцам широкие возможности для маневра. Терзая слабые российские коммуникации в степи, неуловимые отряды Девлет-Гирея расстроили снабжение петровской армии. С конца июня они постоянно выжигали степь, разбивали мелкие отряды, захватывали фуражиров, отбивали возы с хлебом и питьевой водой. По оценке голштинского представителя при Карле XII Фабриса, эта малая война наносила гораздо больший ущерб, чем регулярные сражения. В Молдавии же запас продовольствия и фуража оказался крайне ограничен, а поддержка православного населения, на которую рассчитывал Петр, была невелика.

К 10 июля превосходящие турецко-крымские силы под командованием Баталджи-паши и Девлет-Гирея окружили армию Петра I на Пруте. Ее катастрофическое положение заставило царя искать мирного решения конфликта. В турецкий лагерь отправился парламентер. Потекли томительные часы ожидания. Судьба петровской армии решалась в палатке Баталджи-паши. Там шли ожесточенные споры. Крымский хан, а также советник визиря польский граф Понятовский выступали за уничтожение русского войска.

Однако Баталджи-паша в конце концов согласился на переговоры. 12 июля 1711 года русские и турки без проволочек заключили Прутский договор. Россия уступала Турции Азов с прибрежным округом, обязывалась не вмешиваться в польские дела и обеспечить свободный пропуск домой Карла XII. Визирь в ответ соглашался на беспрепятственный уход петровской армии домой. Когда условия договора стали известны в русском лагере, то там не скрывали изумления. Все готовились к худшей развязке.

Конечно, условия мира были весьма умеренными. Но, с другой стороны, что выигрывала от возможного разгрома русских на Пруте Турция? Ведь это не сулило ей автоматического возврата Азова. Для этого кампания 1711 года была для турок уже потеряна. После разгрома Петра на Пруте турецкой армии просто некуда было наступать. От ближайших российских границ ее отделяли сотни километров земель Речи Посполитой, проход через которые грозил международными осложнениями. После столь проблемного во многих отношениях перехода турецкая армия упиралась в Днепр. Успешно форсировать эту крупную реку и без подготовки вступить в боевые действия на Левобережной Украине (за сотни верст от баз снабжения) представлялось для турок малореальным.

Уничтожение русской армии было необходимо туркам только в случае ее стремления добиться протектората над Украиной. Но это вело к войне не только с Россией, но и с Речью Посполитой, к которой могла присоединиться Австрия. Подобный сценарий недавно уже завершился для Турции тяжелым поражением, и вряд ли она собиралась повторять этот опыт.

Перед Османской империей тогда стояла куда более острая проблема — возврат полуострова Морея (Пелопоннес), захваченного у турок венецианцами. Этот территориальный спор был гораздо актуальней, чем накладный и бесперспективный конфликт с далекой Москвой. Так что Баталджи-паша выбрал, пожалуй, наиболее оптимальный для его страны вариант — с наименьшими затратами захлопнул «азовскую форточку» и лишил русских доступа к морю. Прутский мир лишний раз зафиксировал, что времена османской экспансии остались в прошлом и ее цели на северных границах сугубо оборонительные.

От разгрома русских на Пруте больше всех выиграли бы Карл XII и крымский хан. При наиболее благоприятном для них повороте событий (например, крупная смута в России и Польше в отсутствие Петра) шведский король мог с известной долей вероятности отбить Прибалтику и вновь добиться контроля над Речью Посполитой с помощью Станислава Лещинского. У крымского хана появлялся шанс «погулять» по Украине, сделав золотой дубль второй половины XVII века, ослабить Россию и, возможно, заставить ее вновь платить поминки.

Но зачем, собственно, было об этом печься Турции? Ее вряд ли устраивало появление у своих границ польско-шведского конгломерата, возглавляемого агрессивным и задиристым королем, а крымское своеволие давно уже выводило турок из себя. Далеко не случайно в Прутском договоре интересы Швеции были вообще не представлены. За исключением высылки за пределы Османской империи Карла XII, который уже доставил много беспокойства турецкой стороне.

Кстати, спешившему из крепости Бендеры к Пруту Карлу XII не хватило буквально дня, чтобы успеть к подписанию договора, который оставил его у разбитого корыта. В результате турецкому визирю, шведскому королю, крымскому хану и польскому графу осталось лишь наблюдать за уходом петровского войска под бой барабанов и с развевающимися стягами.

Прут перечеркивает достижения Петра в борьбе за выход России к азово-черноморским берегам. Он оставляет эту цель потомству и вновь сосредотачивает силы на войне со шведами. «Сие дело, хотя и не без печали, что лишиться тех мест, где столько труда и убытков положено, однако ж, чаю, сим лишением другой стороне великое укрепление, которая несравнительною прибылью для нас есть», — писал царь в Указе Сенату от 15 июля 1711 года.

Заключенный мир не ослабил российское присутствие на юге и не дал возможности ханству расширить влияние в Украине. Можно лишь догадываться, какие эмоции обуревали Девлет-Гирея, после того петровская армия избежала прутской катастрофы. Когда дипломатические и военные усилия хана вот-вот могли завершиться триумфом, который превосходил Конотоп и Чуднов, действительность повернулась к правителю Крыма неприглядной стороной. Турки, использовав вассала, перестали с ним считаться и оставили Девлет-Гирея за бортом переговоров. Баталджи-паша даже выделил русским турецкую кавалерию для их защиты в пути от нападений крымцев.

Добившись своих целей, турки не поддержали требования хана о возобновлении выплат ему поминок со стороны России. Это был жестокий удар по ханскому тщеславию. Интересам Крыма в договоре отчасти отвечала обязанность русских не вмешиваться в дела перешедших в крымское подданство запорожских казаков и ликвидировать крепости на спорном степном пограничье (Каменный Затон и Новобогородицк). Кроме того, возвращение Азова несколько усиливало влияние Крыма на Северном Кавказе. Слабое утешение за несбывшиеся надежды подорвать российскую мощь.

И все же Девлет-Гирей не желал признавать свое дело проигранным. Он начинает борьбу за отмену Пруте кого договора. При участии французского посла, шведского резидента и поляков — сторонников С. Лещинского хан продолжил активно склонять турецкое правительство к войне, пользуясь тем, что русские затягивали передачу Азова туркам. В конце концов, Девлет-Гирею удалось в конце 1711 года добиться возобновления войны.

В то же время Девлет-Гирей II, опасаясь вторжения русских в свои земли и имея обиду на равнодушие турок к нуждам Крыма, стал вести двойную игру и предпринял попытку наладить контакты с Петром I. По данным, приведенным историком Дж. Я. Рахаевым, хан через посредников пытался выяснить у царя, «хотят ли его принять к стороне царского величества или нет», а также «на каких пунктах... ему в подданство идти». Со слов крымского эмиссара А. Давыденко, крымская знать также была заинтересована в переходе под протекторат России: «Мурзы крымские... такожде поддатся царскому величеству хотят». Хан также просил заверить царя, что его антироссийская позиция была лишь «для лица, чтоб показатца турком в доброжелании... А королю швецкому казался в добродетели болши для денег». Одновременно хан предлагал Петру захватить в плен Карла XII и мазепинцев, «покамест король швецкий из Бендеря еще не выехал, ибо он и изменники все чрез хана могут быть в руках царского величества».

Царь согласился на ханское подданство. Особенно Петр I ждал от Девлет-Гирея исполнения предложения о захвате Карла XII: «Ибо когда будет король в руках, то мы будем от шведской стороны свободны, и всеми силами помогать будем хану...» Но вскоре было заключено русско-турецкое перемирие, и позиция правителя Крыма резко изменилась. Он отказался от заключения русско-крымского договора.

Тогда российский дипломат Шафиров раскрыл туркам часть русско-крымских контактов, выявлявших сепаратистские намерения хана. Двойная игра Девлет-Гирея ослабила ханские позиции при султанском дворе, а возможно, и послужила одной из причин его скорой отставки. 23 марта 1713 года Девлет-Гирей II был низложен султаном и сослан на остров Родос. Пытаясь изменить мир, он был не в состоянии изменить соотношение сил, которое зафиксировал Прутский договор. Дипломатические и военные усилия этого вождя и его проигравших сообщников оказались тщетными.

13 июня 1713 года Россия и Турция заключили, наконец, Адрианопольский мир, который окончательно завершил русско-турецкий конфликт (1710—1713). Этот мир повторял, в целом, условия Прутского договора. Требования Крыма в отношении московских «поминок», а также его претензии на Украину не попали в заключенные соглашения, отойдя в область исторических воспоминаний. В ноябре 1714 года Турцию покинул и последний возмутитель русско-турецких отношений — несостоявшийся протектор запорожского казачества Карл XII.

Девлет-Гирей II к тому времени уже находился в родосской ссылке. В отличие от Девлет-Гирея I, этот хан так и не стал творцом истории, хотя и пытался играть серьезную роль в региональных отношениях. Следующим за ним крымским правителям подобной роли играть уже не пришлось.