Столица: Симферополь
Крупнейшие города: Севастополь, Симферополь, Керчь, Евпатория, Ялта
Территория: 26,2 тыс. км2
Население: 1 977 000 (2005)
Крымовед
Путеводитель по Крыму
История Крыма
Въезд и транспорт
Курортные регионы
Пляжи Крыма
Аквапарки
Достопримечательности
Крым среди чудес Украины
Крымская кухня
Виноделие Крыма
Крым запечатлённый...
Вебкамеры и панорамы Карты и схемы Библиотека Ссылки Статьи
Интересные факты о Крыме:

Согласно различным источникам, первое найденное упоминание о Крыме — либо в «Одиссее» Гомера, либо в записях Геродота. В «Одиссее» Крым описан мрачно: «Там киммериян печальная область, покрытая вечно влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет оку людей лица лучезарного Гелиос».

На правах рекламы:

Ремонт загородных коттеджей

Главная страница » Библиотека » А.Е. Артамонов. «Госдачи Крыма. История создания правительственных резиденций и домов отдыха в Крыму: правда и вымысел»

Глава 4. Тайна за семью печатями, или Кто взорвал дом отдыха УД СНК «Мухалатка» в ноябре 1941 года?

Как это не покажется странным, но в постсоветской литературе, особенно биографической, особенно часто упоминается авторами их пребывание в доме отдыха ВИК № 4 «Мухалатка», который по целому ряду объективных обстоятельств стал одной из наиболее популярных и посещаемых правительственных резиденций в Крыму с 1922 по 1929 год.

Бывшие руководители страны, например нарком внутренней и внешней торговли СССР А.И. Микоян, и их родственники — дочь Д.И. Ульянова, О.Д. Ульянова, — долго и обстоятельно рассказывали в своих литературных трудах о прелестях отдыха в столь прекрасных местах, каким являлась одна из первых летних резиденций правительства РСФСР под названием дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка».

А вот Главлит СССР1 в этих автобиографических воспоминаниях, малопонятных для рядового обывателя, все названия санаторно-курортных объектов тщательно купировал, и получалось, что руководители партии и правительства РСФСР/СССР приезжали на отдых в совершенно рядовые дома отдыха, где ели пересоленный вермишелевый суп, кромсали зубами азу по-татарски и цедили компот из сухофруктов, а в перерывах танцевали до упаду в обнимку с пьяным массовиком-затейником и хохотали в клубе при просмотре очередного киношедевра Межрабпомфильма.

Нет, увы, совсем не так, как рядовые граждане СССР, отдыхала в правительственных резиденциях Крыма партийная верхушка страны в бывших дворцах в период с 1922 по 1941 год. Несмотря на изрядное количество рассекреченных документов, имеющихся в ГА РФ, ЦА ФСБ и ФГБУ «Центральный архив» Управления делами президента, ясной картины о том, что собой представляла правительственная резиденция «Мухалатка» в период с апреля 1921 по 22 июня 1941 года, нет до сей поры. Более того, история создания, функционирования и уничтожения дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» (с августа 1938 года — дом отдыха Управления делами СНК СССР «Мухалатка») настолько обросла слухами и домыслами, что даже неоднократно бывавшая в этом санаторно-курортном учреждении доцент МГУ О.Д. Ульянова в своем опусе «Родной Ленин»2 позволила себе допустить в тексте чудовищную ложь и написать: «...Во время Великой Отечественной войны фашисты разрушили Мухалатку. После войны она была восстановлена...» На самом деле кто и когда разрушил дом отдыха УД СНК СССР «Мухалатка», я подробно объясню читателю несколько ниже, а сейчас необходимо подробно коснуться истории возникновения этого объекта и узнать о его бывших владельцах — клане купцов-старообрядцев Кокоревых.

Как я уже упоминал ранее, на основании постановления ВЦИК и СНК РСФСР № 32/С от 19 января 1921 года одной из правительственных резиденций в Крыму должен был стать дворец С.В. Кокорева в селе Мухалатка. В настоящее время эта историческая местность относится к сельскому поселению Олива, или Верхняя Мухалатка. Входит в городской округ Ялта Крымского федерального округа РФ. Время образования поселка пока не установлено, но основан он на месте старинного селения Мухалатка, которое, судя по подробным военно-топографическим картам 1890 и 1941 года (в которой за картооснову в основном были взяты топографические карты Крыма масштаба 1:84000 1920 года и 1:21000 1912 года), находилось на месте современной Оливы. На последней довоенной карте — 5-километровке 1938 года — село Мухалатка, насколько можно судить по мелкому масштабу, также находится на месте современного поселка Олива. Верхняя точка села Олива находится на высоте 286 метров от уровня моря. У берега Черного моря, на полкилометра ниже селения, в середине XIX века был основан курортный поселок с таким же названием, который был значительно расширен в начале XX века купцом С.В. Кокоревым, превратившим его в престижное место для дачников из Москвы и Санкт-Петербурга. Со временем за прибрежной частью закрепилось название Нижняя, а за старой — Верхняя Мухалатка. Нижнюю Мухалатку, указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 мая 1948 года, переименовали в поселение Снитовское. На данный момент времени расположенные в этой исторической местности две государственные дачи (правительственные резиденции) ФСО РФ имеют адрес поселок Олива Ялтинского горсовета. Однако вернемся к тому далекому времени, когда Крымский полуостров был освобожден от войск барона П. Врангеля и настал черед победителей владеть тем, чем владели до 1917 года буржуазия, династия Романовых и зажиточные деятели науки и искусства.

Отдел загородных владений ВЦИК, в составе Управления Кремлем и домами ВЦИК, на основании рекомендации К.С. Наджарова, являющегося инженером-строителем и специалистом по архитектурно-строительной документации, а также начальником этого отдела, решил в здании дворца С.В. Кокорева разместить с апреля 1921 года дом отдыха для руководства страны, а именно членов и кандидатов в члены политбюро ЦК РКП(б) и их семей. По воспоминаниям самого К.С. Наджарова, уже позже озвученным в частном порядке управляющим делами Совета министров СССР М.Т. Помазневым (с 13.03.1949 по 28.06.1953), основным критерием при выборе всех правительственных резиденций в Крыму в те далекие 20-е годы стал, как сейчас скажут, дизайн интерьеров, а именно отделка дворцов, их внутреннее убранство. Возможно, некие утонченные любители отдыха на море скажут в этом случае, что в политбюро ЦК РКП(б) командовали выбором резиденций некие малограмотные и малокультурные людишки с высокими амбициями и жлобским отношением ко всему прекрасному, что есть на планете Земля. Совсем нет. Л.Б. Каменев, Я.Э. Рудзутак, А.И. Рыков, Н.Н. Крестинский, Н.И. Бухарин, Ф.Э. Дзержинский и Г.Е. Зиновьев вполне прилично разбирались в фешенебельной обстановке дорогих гостиниц и ресторанов, благо они в них жили и ели с 7 ноября 1917 года. По этой самой причине Л.Б. Каменев, обожающий закрепленный за ним Rolls-Royce Model Silver Ghost, кулинарные шедевры от шеф-повара гостиницы «Метрополь» (второй дом ВЦИК, или второй Дом Советов) и дорогие отели, лично интересовался у начальника отдела загородных владений К.С. Наджарова достоинствами той или иной будущей правительственной резиденции в Крыму.

По рассказам того же К.С. Наджарова, член политбюро ЦК РКП(б) Л.Б. Каменев, узнав у него, что все интерьеры в будущем доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» выполнены по эскизам русского архитектора и художника Роберта-Фридриха Мельцера, решительно настоял на включении в перечень санаторно-курортных объектов бывшего дворца С.В. Кокорева.

Чтобы у читателя не возникало малейших сомнений о способах и причинах принятия решений о будущих правительственных резиденциях в Крыму в январе 1921 года, я ниже представлю отрывок из неопубликованных воспоминаний (дневника) Н.В. Желиховской, второй жены бывшего царского генерала и члена РВС РСФСР А.А. Брусилова, в котором она дает краткую, но емкую характеристику председателю Совета труда и обороны (СТО) и председателю Моссовета Л.Б. Каменеву. Данная запись датируется сентябрем 1925 года, и в ней описываются юбилейные торжества по случаю 200-летия Академии наук:

«...Завтраки и обеды в честь приезжих ученых иностранцев вылились в хорошенькую сумму денег. Ведь пенсий наши знакомые, заслуженные профессора, не получают и голодают форменно. Они же нам рассказывают об обеде и приеме в «Кубу»3 на Пречистенке и в санатории «Узкое» и, наконец, в бывшем благородном собрании, в Колонном зале, в котором два года назад было выставлено тело «Ильича», для поклонения «благодарных» масс. Не могу забыть, как молодежь хохотала над Чичериным во фраке под ружьем у гроба вождя. Так вот, в этом зале происходило торжество, которое, вероятно, «Ильич» не одобрил бы, если верить его речам, он ведь был противник расхищения народного достояния.

Обед был на 1500 человек. Сервировано было на пятистах небольших столиках. Белоснежные скатерти и салфетки, масса цветов, хрусталь, золотой прибор императора Николая I. Водки и вина всех сортов, шампанское лилось рекой. Закуски самые тонкие холодные и горячие. Девять блюд. Посередине пунш-глассе. В конце — кофе, ликеры, десерт. На первое уха стерляжья, на каждую тарелку по пол-фунта стерляди. Расстегаи и пирожки всех сортов, затем рыбы, овощи, жаркие, дичь и т. д., и т. д.

Сколько пособий голодным ученым пролетарской республики можно было выдать за эти деньги...

В качестве хозяина председатель Моссовета тов. Каменев об этом не думал, ибо коммуна у нас только в трескучих газетных статьях. Он величественно обходит столы, слушая музыку, кому кивая головой, а кому руку пожимая, за ним шел вместе с остальной свитой его сынок. Совсем по-прежнему, как у господ хороших. Ему кричали «ура» и заискивающе подносили блокноты, прося автографа...»4

Думаю, что теперь читателю понятно, что советские вожди образца начала 20-х годов совсем не чурались царской роскоши, а даже наоборот — всеми силами старались ее довести до такого состояния, которое не могла представить правящая династия Романовых в самых радужных снах.

Теперь можно рассказать и о бывших владельцах дворца в Мухалатке, а именно купцах-старообрядцах Кокоревых, на деньги которых был построен данный объект, ставший по воле руководителей партии и правительства домом отдыха ВЦИК.

Отец владельца дворца в Мухалатке, Василий Александрович Кокорев, был по происхождению и по вере из старообрядцев поморского толка, считался одним из первых очень богатых купцов середины XIX века в Российской империи, который, кроме увеличения капитала, также широко занимался коллекционированием и меценатством.

Василий Александрович Кокорев родился в Вологде 23 апреля (5 мая по новому стилю) 1817 года в семье небогатого мещанина-старовера, который состоял старостой в общине беспоповского поморского толка. Никакого среднего и высшего экономического образования он не получил, а учился грамоте и арифметике у вологодских семинаристов (в г. Вологде в 1730 году была открыта духовная семинария). Семейство Кокоревых держалось старообрядчества беспоповского поморского толка и имело свое, обособленное от православия мнение о роли купечества в обществе. Впоследствии В.А. Кокорев свое безудержное меценатство оправдывал религиозными взглядами старовера-ортодокса. С десяти лет В.А. Кокорев уже помогал отцу — сидельцу (продавцу) винной лавочки, а в девятнадцать — управлял солеваренным заводом своего дяди в Солигаличе, на севере Костромской губернии. Безмятежное начало кокоревской карьеры было непродолжительно. Вскоре, в связи с отменой ввозной пошлины на соль, пришел в упадок и закрылся солеваренный завод. Василий Александрович поступил на службу управляющим винокуренным заводом в Оренбургской губернии, а с осени 1842 года стал приказчиком казанского винного откупщика И.В. Лихачева. До этого момента в судьбе молодого купца не обнаруживалось ничего особенно примечательного. Откупом в царской России называлось право, которое государство давало частному лицу на сбор различных платежей с ежегодным перечислением фиксированной, заранее оговоренной суммы в казну. Историки называют В.А. Кокорева первым российским нефтепромышленником, ибо он в 1857 году рядом с Батуми создал завод по производству осветительного масла (астралин, пиронафт), а в 1859 году на том же заводе при помощи крекинга начали производить керосин. В результате головокружительного взлета В.А. Кокорев получил в сентябре 1851 года звание коммерции советника и приобрел немалое влияние в кругах высших чиновников, близких к Министерству финансов. Министр финансов Российской империи Ф.П. Вронченко (с 1 мая 1844 по 6 апреля 1852 года), как впоследствии и его преемники, советовался с ним во всех важнейших делах. В кратчайшие сроки В.А. Кокорев нажил огромное по тем временам состояние: к началу 1860-х годов, по некоторым оценкам, оно доходило до 7 миллионов рублей. Как у типичного старообрядца, у В.А. Кокорева имелось много прямых наследников его семейной династии и внушительного состояния, которое делилось в соответствии с принятыми тогда традициями. Сыновья Егор (Георгий), Иван и Александр умерли до 1917 года, и наследником всех миллионов после Февральской революции стал Сергей Васильевич Кокорев. Забегая несколько вперед, скажу, что дворец в Мухалатке, построенный в 1909 году, на паях (примерно 40 и 60%) принадлежал сыну В.А. Кокорева — Сергею Васильевичу и его жене Евдокии Викуловне (в девичестве Морозовой). Купец первой гильдии, меценат и коллекционер Василий Александрович Кокорев умер 23 апреля 1889 года от инфаркта миокарда. Похоронен на Малоохтинском кладбище в Санкт-Петербурге. Его состояние, на основании завещания, перешло по наследству к сыну Александру Васильевичу, который обосновался в Царском Селе после смерти отца.

Дети, наследники династии купца В.А. Кокорева:

Александр Васильевич (1848—1908).

Егор (Георгий) Васильевич (1852—1889).

Иван Васильевич (1853—1879).

Сергей Васильевич (14.12.1858—24.02.1932), был членом правления Волжско-Камского банка, гвардии поручик запаса, купец второй гильдии, член Второй Московской общины старообрядцев-поморцев. Супруга — Евдокия Викуловна (20.06.1870—05.06.1943), урожденная Морозова, дочь купца В.Е. Морозова.

Прасковья Васильевна (1856—1913).

Александра Васильевна (1859—1931), 1-й супруг — Григорий Иванович Ананьев, московский купец-старообрядец, отец купил ей дом в Москве на ул. Малой Никитской, д. 24 или Гранатный пер., д. 7 (старая нумерация), в данное время не сохранился. 2-й супруг — А.П. Галяшкин, член правления Волжско-Камского коммерческого банка.

Любовь Васильевна (1860—1944), супруг — Александр Александрович Галяшкин, член правления Волжско-Камского коммерческого банка, в 1905 году сбежала от мужа с детьми с врачом итальянского посольства Борисом Молле.

В марте 1895 года имение Мухалатка, ранее принадлежавшее сыну предводителя Ялтинского уездного дворянства Н.И. Шатилову (1852—1921), было продано наследнику клана Кокоревых Сергею Васильевичу Кокореву, который задумал на имеющийся капитал построить на Южном берегу Крыма дворцово-парковый комплекс, в первую очередь предполагая, что данная недвижимость станет прекрасным вложением его собственного капитала.

Для строительства будущего имения С.В. Кокорев стал с 1896 года скупать соседние участки, и к 1901 году общая площадь всех имеющихся земель составила 245 гектаров. С апреля 1904 года, после продолжительных топографо-геодезических работ, проведенных специалистами Санкт-Петербургского горного института, на личных владениях С.В. Кокорева был заложен фундамент будущего имения. Строительство дворца, чрезвычайно усложненное пересеченным рельефом местности и трудным подвозом стройматериалов, продолжалось в течение трех лет. Было выстроено трехэтажное здание из красного кирпича с укрепляющими элементами из железобетона. Отделка внешней стороны стен была выполнена с использованием квадратных плит из Инкерманского мшанкового известняка, по этой причине на всех сохранившихся архивных фотографиях дворец в Мухалатке имеет практически ровный белый цвет.

Эдуард Франсуа Андре — французский ботаник и ландшафтный архитектор, автор проекта обустройства территории дворца С.В. Кокорева в Мухалатке

С лета 1907 по ноябрь 1909 года дворец в Мухалатке подвергался чрезвычайно дорогим внутренним отделочным работам, при которых на каждое помещение составлялся отдельный дизайн-проект со сметой и с подробным перечнем материалов, которые закупались в разных странах мира. Проект здания сделал вместе с группой архитекторов из Горного института известный петербургский зодчий О.Э. Вегенер. Весьма примечательно то, что Вегенер при строительстве и закладке фундамента учел тот факт, что в Крыму периодически случались землетрясения (в 1735 или 1751, 1802, 1838, 1869 и 1919 годах). По его настоянию фундамент дворца в сейсмически опасном районе, на основе материалов инженерно-геологических изысканий, был выполнен из железобетона на свайном основании. Следует отметить, что свайные основания являются одним из наиболее надежных типов для местностей, подверженных землетрясениям, так как связывают здание с более плотными, глубоко лежащими слоями грунта. Также хочу отметить, что при сильном землетрясении в Крыму, произошедшем в 1927 году, здание дворца С.В. Кокорева не пострадало, в отличие от многих других, расположенных на ЮБК.

Архитектор Оскар Эмильевич Вегенер приехал в Крым в 1893 году в качестве помощника петербургского зодчего Максимилиана Месмахера при сооружении дворца Александра III в Массандре. Среди его самостоятельных работ на Южном берегу Крыма есть ряд замечательных сооружений. Собственная дача архитектора в Массандре и, наконец, совершенно великолепная вилла в ренессансном духе, выстроенная для семьи Г.В. Нечаева в 1902 году на одном из господствующих холмов ялтинского амфитеатра. Как в Белом дворце Ливадии, так и в дворце С.В. Кокорева в Мухалатке О.Э. Вегенером, по моде тех лет, были использованы архитектурные приемы зодчих Флоренции XVI века. Такие же каскады лестниц, террас, лоджий и балконов, украшенных колоннадами, балюстрадами, лепными и скульптурными формами.

Известен Оскар Эмильевич Вегенер и строительством в 1914 году известной в Феодосии дачи купца и мецената И.Б. Стамболи. Особой вехой в крымском курортном строительстве стал проект отеля «Метрополь» архитектора О.Э. Вегенера, который долгое время считался его визитной карточкой и, пожалуй, лучшим сохранившимся до сей поры зданием. К сожалению, до сих пор остаются неизвестными многие моменты биографии этого, несомненно, одаренного зодчего, неизвестно также, где находятся чертежи и проекты построенных им зданий.

Архивные источники ГА РФ говорят, что осенью 1929 года О.Э. Вегенер, проживавший в то время в Ленинграде, был арестован по обвинению во вредительстве и посажен в «Кресты». Как и многие другие «бывшие», О.Э. Вегенер проходил по делу контрреволюционного «Союза инженерных организаций» («Промышленной партии») и в декабре 1930 года был осужден на 10 лет лагерей. Вполне возможно, что в невыносимых лагерных условиях архитектор О.Э. Вегенер вскоре погиб.

Весьма интересным можно считать факт существования в ФГБУ «Центральный архив» при Управлении делами президента РФ ротапринтной копии архитектурно-строительной документации здания дворца в Мухалатке, которая, возможно, оказалась там в начале 20-х годов, когда объект был поставлен на баланс Управления Кремлем и домами ВЦИК.

Примерно с весны 1904 года на окружающей стройку территории началось радикальное благоустройство ландшафта. При помощи опытных агрономов в имении посадили большое количество хвойных деревьев, которые образовывали полезный для здоровья фитоценоз. Придворцовая регулярная часть нового парка обрела планировку французских садов XVII века. По проекту одного из лучших ландшафтных архитекторов Европы и отменного ботаника — француза Эдуарда Франсуа Андре (1840—1911) были выполнены три открытые, последовательно спускающиеся к морю террасы, украшенные бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и античными скульптурами.

Хочу отметить, что в газете «Российские ведомости» за ноябрь 1908 года есть заметка, где говорится, что «известному своей деятельностью по обустройству парков агроному Э. Андре был заплачен гонорар за работу у купца второй гильдии Кокорева в размере 5 тысяч золотых рублей». Для несведущих читателей объясню, что на 2014 год царский рубль по отношению к современному по курсу 1913 года равен 1071 рублю. То есть С.В. Кокорев ландшафтному дизайнеру Э.Ф. Андре заплатил по нынешним меркам примерно пять миллионов рублей!!! Э.Ф. Андре в 1860 году в возрасте 20 лет уже был назначен главным садовником Парижа и занимал эту должность до 1868 года. В 1866 году он выиграл международный тендер на разработку дизайна Сефтон-парка в Ливерпуле в Англии. Это был проект, над которым он работал в течение пяти лет. Он создал множество других парков в Австрии, Нидерландах, Дании, Швейцарии, Литве (сад дворца Тышкевичей в Паланге, дворца Тышкевичей в Лентварисе). В парке имения С.В. Кокорева агроном Э.Ф. Андре тоже проявил себя с наилучшей стороны. Между террасами, спускающимися к морю, красовались розарии и хризантемариумы, насчитывавшие сотни видов этих цветочных растений. В бассейнах, по моде того времени, содержались золотые рыбки и изысканные сорта водяных лилий. Не менее привлекательной выглядела пейзажная часть парка, где сохранялась старая планировка усадьбы Н.И. Шатилова, где росли кипарисы, сосны, рощи лавров, магнолий и других экзотических деревьев. Она включала в себя два маленьких искусственных пруда, кипарисовые аллеи и рощи кедров. В 20 метрах от береговой полосы возвышалась пафосная колоннада в греческом стиле, которая соединяла два рукава длинной прибрежной аллеи. Берег в этом месте Мухалатки считался особенно живописным из-за расположенных в скалах естественных гротов и огромных валунов. Пластические украшения для парка и дома, которых было великое множество, изготовлялись в мастерской ялтинского скульптора Самсона, а новомодные керамические цветочные вазы делал по своим оригинальным рисункам внук И. Айвазовского художник М. Латри. Имение Мухалатка С.В. Кокорева славилось также своими оранжереями, где выращивались камелии, азалии, рододендроны, всевозможные виды пальм, культивировались ананасы, мушмула, апельсины и другие экзотические фрукты и ягоды.

Особое место в истории дворца С.В. Кокорева в Мухалатке занимает чрезвычайно длительная отделка внутренних помещений здания по эскизам въедающегося русского архитектора и дизайнера интерьеров Роберта-Фридриха Мельцера. Я хочу рассказать читателю про этого чрезвычайно талантливого человека, который внес огромный вклад в создание неповторимого облика дворца на таком высокохудожественном уровне, что им восхищались современники и безмерно ценили руководители партии и правительства СССР. Торговый дом «Мельцер Ф. и Ко» был основан в Петербурге Фридрихом Иоганном (Федором Андреевичем) Мельцером, мастером каретного дела, купившим в 1860-х годах мебельное предприятие А.И. Тура. Точная дата сделки неизвестна, но в 1896 году одна из столичных газет упоминала, что производство более 35 лет находится в руках семьи Мельцер. И в конце XIX — начале XX века знаменитая мебельная мануфактура братьев Мельцер занимала уже ведущее место в отечественной мебельной промышленности. Фабрика Ф. Мельцера на рубеже веков была едва ли не крупнейшей в Санкт-Петербурге. Для императорского двора начал работать сам основатель мебельного дела в Северной столице, но по бытующей легенде поставщиком оставался недолго: за подачу двух счетов на одну и ту же работу по Аничкову дворцу император Александр III запрещает к нему обращаться с какими бы то ни было заказами. Тем не менее мебельная мануфактура быстро развивалась, бизнес Мельцеров приносил все большие доходы. Вскоре торговый дом «Мельцер Ф. и К°» вновь завоевал доверие богатых покупателей и стал одним из крупнейших поставщиков императорского двора его величества, кроме всего прочего, открыл просторный магазин на Невском проспекте и постоянно принимал многочисленные заказы из других городов. У Федора Андреевича Мельцера было три сына: Федор Федорович, Эрнест и Роман Федорович (Роберт-Фридрих).

Именно на этом карьере был добыт Инкерманский камень (ракушечник) для дворцов в Ливадии и Мухалатке

Роберт-Фридрих Мельцер, один из первых основателей в Российской империи такого сложного дела, как дизайн интерьеров, родился 5 января 1860 года. По вполне понятным причинам Р.Ф. Мельцеру пришлось продолжать и развивать семейный бизнес, связанный с производством мебели разных типов и для людей разного достатка. Заслуга Р.Ф. Мельцера как наследника известной фамилии в том, что он шире взглянул на производство мебели, занялся технологической разработкой древесных конструкций нового типа и дизайном комнатных интерьеров.

В 1878 году он поступил в Санкт-Петербургскую академию художеств и окончил ее в 1887 году, получив звание классного художника I степени по архитектуре. В 1901—1903 годах по дизайн-проекту Роберта-Фридриха Мельцера фирма его брата Фридриха Мельцера (придворного поставщика двора его императорского величества императора Николая II) производила перестройку интерьеров первого этажа левого флигеля в Александровском дворце в Царском Селе для семьи последнего российского императора. Р.-Ф. Мельцер был выдающимся художником-прикладником и руководил на фабрике своего отца рисовальной мастерской, которая готовила проекты для будущих изделий мебельного убранства, а также дверей, стеновых и потолочных панелей, выполненных из ценных пород древесины. Отличительной чертой деятельности фабрики Мельцеров стал выпуск самой разнообразной продукции, способной удовлетворить вкусы и финансовые возможности достаточно широких общественных слоев. Не менее важно и то, что это производство обратилось не только к обычному конструированию мебели из дерева, но и к решению архитектурного стиля интерьера, для которого, собственно, и выпускалась мебель. Подобно Уильяму Моррису (1834—1896), дизайнеру по мебели и ткани из Великобритании, для состоятельных заказчиков Р.-Ф. Мельцер не только создавал эксклюзивную мебель, но и полностью продумывал весь интерьер: двери, текстиль, оконные рамы, стеновые панели, освещение и пр. За составление рисунков и технический надзор за живописными, штукатурными и печными работами Р.-Ф. Мельцер включал в сметную документацию фирмы свои 10% гонорара. Зачастую Р.-Ф. Мельцер в своем творчестве копировал одного из самых знаменитых французских мастеров мебели, Андре-Шарля Буля (1642—29.02.1732), что чрезвычайно сильно ценилось заказчиками в России и коллекционерами в СССР.

По воспоминаниям Ф.И. Чуева, написавшего книгу «Сто сорок бесед с Молотовым», бывшим председателем СНК СССР, неоднократно отдыхавшим в доме отдыха ЦИК «Мухалатка», приводили в невольный трепет интерьеры дворца С.В. Кокорева, выполненные по эскизам Р.-Ф. Мельцера. Здесь важно обратить внимание на то, что Мельцер не только изготавливал мебель, но и оформлял помещения полностью, включая лепные и живописные работы, поставку бронзы, каминов, ковров и тканей, которые выписывались из Европы, а также проектировал «разные приспособления для электрического освещения картин и прочее». По этой причине дворец С.В. Кокорева был уникальным архитектурным объектом на ЮБК, который по целому ряду показателей мог стать если не правительственной резиденцией политбюро ЦК ВКП(б), то уж музеем точно. После Октябрьской революции, эмигрировав за границу, Р.-Ф. Мельцер жил в Берлине и работал на созданной им мебельной фабрике. Мебельная фабрика семейства Мельцер, как и их фирма, располагавшаяся в Петрограде, в декабре 1917 года прекратила существование и была национализирована. В корпусах бывшей Мельцеровской мануфактуры так или иначе продолжали мебельное дело, там начал работать мебельный завод имени С. Халтурина. Умер Роберт-Фридрих Мельцер на чужбине, в Германии, недалеко от Большого Берлина, в предместье Шпандау, 12 ноября 1943 года от инсульта.

Продолжая описания внутреннего убранства дворца С.В. Кокорева, отмечу, что в трехэтажном здании, на первом этаже, в гостиной — находилось более 30 всевозможных расписных фарфоровых и фаянсовых цветочных ваз и так называемых ламп-ваз, рядом возвышались на тумбах хрустальные канделябры. Все эти изделия были лучших стекольных и керамических заводов Европы, России, Японии и Китая. С потолка свешивалась грандиозная разноцветная венецианская люстра. По вечерам это играющее в огнях великолепие отражалось в двух больших зеркалах зала и хитро устроенных нишах, каждая из которых состояла из 20 зеркал разного преломления и создавала эффект калейдоскопа. Вечером, через огромные окна-двери, расположенные по обе стороны гостиной, свет от электрических ламп (тогда это были изделия фирмы из США «Дженерал электрик») широко освещал окружающую территорию, а само освещенное здание можно было видеть за 4—5 км.

Особое впечатление на гостей дворца С.В. Кокорева производила столовая, также отделанная по личному эскизу Р.-Ф. Мельцера. Там имелись живописные плафоны, между которыми в потолок были вмонтированы восемь блюд дельфтского синего фаянса. Фаянсовые картины были включены и в створки дверей, а в десюдепорты вставлены картины с голландскими жанровыми сценками. Стены украшали голландские и фламандские натюрморты выдающихся западноевропейских мастеров.

Во дворце, кроме всего прочего, находилось такое множество редких вещей и произведений искусства, что описать их просто невозможно, — это полноценные коллекции рисунков, акварелей, картин, изделий декоративно-прикладного назначения. В трех восточных комнатах хранились предметы восточного быта, вывезенные из Египта и с Дальнего Востока. Достойно выглядела коллекция татарского народного искусства: множество головных уборов, тканей, вышитых полотенец, тканых ковров, шалей, курильниц. Очень много было работ русских художников: полотна Г. Семирадского, В. Сверчкова, портреты Д. Доу, акварели К. Брюллова, А. Гауша, С. Судейкина.

Однако то, что я сейчас перечислил, можно отнести исключительно к периоду с 1909 по декабрь 1920 года, то есть до завоевания Крыма войсками Южного фронта М.В. Фрунзе.

Как уже понял читатель, владелец дворца и имения в Мухалатке С.В. Кокорев не жалел денег на обустройство здания и в буквальном смысле потратил для этой цели астрономические по тем временам суммы. По странному и весьма бездоказательному устному заявлению бывшего управляющего данным имением А.М. Францессона, строительство и отделочные работы дворца С.В. Кокорева уместились в сумму 5 миллионов рублей по ценам 1913 года. Правда это или нет, сейчас очень сложно ответить. Как я уже упоминал, сегодняшний курс рубля по отношению к прежнему, дореволюционному, 1913 года, равняется 1:1071. Значит, по нынешним ценам С.В. Кокорев потратил на свой дворец 5 миллиардов 355 миллионов рублей. Впечатляющая сумма, не правда ли? Хотя я вполне допускаю, что Андрей Михайлович Францессон, для придания весомости собственной персоне, новым хозяевам жизни5 просто приврал, так как все финансовые вопросы решались С.В. Кокоревым лично через Волжско-Камский коммерческий банк (он был членом правления этого банка), акционерное страховое общество «Россия» и партнеров по бизнесу. Как доходную, так и расходную часть своего бизнеса С.В. Кокорев, как любой здравомыслящий предприниматель, не афишировал и тем более не вводил в курс дела своего управляющего имением в Мухалатке. Возможно, цифра в 5 миллионов рублей появилась на основе договора имущественного страхования, который был подписан С.В. Кокоревым при заявлении, поданном в акционерное страховое общество «Россия», где имение со всеми постройками, сооружениями и личным имуществом оценивалось экспертами в определенную сумму. Поэтому 5 миллионов рублей — это не сумма, потраченная на строительство дворца в Мухалатке, а просто размер страховой суммы в договоре между С.В. Кокоревым и АО «Россия». Стоит отметить, что в марте 1917 года инфляция в Российской империи достигла такого масштаба, что покупательная способность довоенного рубля (я имею в виду Первую мировую войну. — Авт.) снизилась до 17 копеек. По этой причине первоначальные надежды С.В. Кокорева превратить имение в Мухалатке в некий, выражаясь сегодняшним языком, «золотой парашют» при глобальных потрясениях политической системы в стране оказались обычным блефом. С.В. Кокорев, его жена и дочь Наталья, проживавшие до 1917 года в Петрограде, после Октябрьской революции, предполагая, что их могут расстрелять в пылу революционного гнева братишки-матросы, решили уехать в Крым, в Мухалатку. Там семья Кокоревых пережила первое завоевание Крыма большевиками, их уход летом 1919 года, победное вступление на полуостров войск Добровольческой армии А.И. Деникина, страшную катастрофу и эвакуацию из Феодосии и Севастополя остатков войск барона П. Врангеля и беженцев со всех концов необъятной России.

Часто историки задаются вопросом: почему С.В. Кокорев не бежал с семьей за границу при постоянных угрозах быть убитым или ограбленным и низведенным до состояния полной нищеты?! Ответа на этот вопрос нет, к сожалению. Однако я могу предположить, что С.В. Кокорев и его жена Евдокия Викуловна, урожденная Морозова, будучи старообрядцами, имели некую религиозную жесткую установку не покидать родину, где похоронены их родители и предки. Во всяком случае, семья Кокоревых встретила войска Красной армии Южного фронта в ноябре 1920 года, проживая в собственном дворце как настоящие буржуи и контра. Именно тогда, в ноябре, сотрудники особого отдела 4-й армии расстреляли второго мужа их дочери Натальи штабс-капитана Александра Коцюрека.

Крымский полуостров начал захлестывать красный террор во главе с главным крутильщиком пролетарской мясорубки и председателем Крымревкома Бела Куном. Тем временем в Крыму Крымревком и зампредседателя Ю.П. Гавен начали широкомасштабную компанию по изъятию ценностей из банков, страховых обществ, а также национализации особняков, вилл, частных санаториев, имений и плантаций у бывших владельцев. При Крымревкоме 1 декабря 1921 года был создан орган — Управление Южнобережского советского хозяйства, или Южсовсхоз. Эта организация ставила целью изъять из частного владения, как разных ведомств, так и частных лиц, все имения Южного берега Крыма в районе от Судака до Севастополя включительно и объявить их «достоянием Российской Социалистической Федеративной Советской Республики». Также 1 декабря 1920 года в извещении № 1 Крымревкома сообщалось об образовании чрезвычайной комиссии по переселению рабочих в дома буржуазии.

Правда, массовое переселение нуждающихся рабочих из лачуг в благоустроенные дома началось еще до официального сообщения и из вилл и особняков начали выгонять в чем мать родила, всех тех владельцев, которые не успели сбежать с войсками Врангеля в Константинополь. Попросили бойцы Красной армии освободить дворец и семью С.В. Кокорева, по причине того, что им негде встать на постой.

С.В. Кокорев был вынужден переселиться в рядом стоящее здание, где жил управляющий имением А.М. Францессон. Вполне возможно, что купца Кокорева в скором времени поставили бы к стенке заплечных дел мастера из Крымчека и, получив свои девять граммов свинца в лоб, его закопали бы рядом с дворцом, чтобы далеко не носить, но в дело вмешался случай. Особоуполномоченный Наркомздрава по Крыму и руководитель ЦУКК Д.И. Ульянов вместе с начальником СОО Крымчека А. Полкановым и М. Айзенбергом — начальником Ялтинского УЧК приехал в феврале 1921 года в Мухалатку для инспекции и простого визуального осмотра здания дворца, предназначенного в скором времени для отдыха первых лиц государства. А.М. Францессон встретил «гостей» и, показав помещения дворца, попросил Д.И. Ульянова отпустить С.В. Кокорева к родственникам в Москву, при этом учесть тот факт, что «господин Кокорев настоящий патриот, много сделавший для простого русского народа, вместе со своим известным отцом — Василием».

История умалчивает остальные подробности этой не совсем приятной сцены, когда бывший преданный слуга просит за барина, но Д.И. Ульянов действительно помог бывшему миллионеру С.В. Кокореву и дал ему мандат с печатью ЦУКК, в котором последний «...направлялся ЦУКК при Крымревкоме в Наркомздрав Р.С.Ф.С.Р для решения вопроса по вещево-хозяйственному довольствию и по снабжению лазаретов, домов отдыха и санаториев продуктами питания...». Уехав с семьей из Крыма в начале марта, С.В. Кокорев приехал в Москву только в конце октября 1921 года, поселившись у своей родной сестры Александры Васильевны на Малой Никитской, дом 24. Супруг ее — А.П. Галяшкин — был, так же как и ее брат, членом правления Волжско-Камского коммерческого банка.

Понимая, что их прибежище весьма ненадежное и ВЧК может в любой момент нагрянуть с обыском и арестом, С.В. Кокорев идет за советом к давнему приятелю А.А. Якушеву, который к этому времени работает «спецом» в Наркомате внешней торговли. А.А. Якушев, ко всему прочему остальному являясь организатором подпольной монархической группы МОЦР («Монархическое объединение Центральной России»), советует С.В. Кокореву отправиться к наркому просвещения А.В. Луначарскому с нижайшей просьбой о выезде за рубеж ему и его семье. Любопытно, что с мая 1922 года, по личной инициативе В.И. Ленина, именно таким оригинальным образом — насильственным — высылали за границу деятелей науки, медицины, литературы. Л.Д. Троцкий так прокомментировал эту акцию: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно».

Но С.В. Кокореву нарком Луначарский отказал категорически в его просьбе. Впрочем, буквально через месяц на Малую Никитскую приехал автомобиль, и двое сотрудников центрального аппарата ВЧК в прямом смысле этого слова арестовали С.В. Кокорева по обвинению в участии в контрреволюционном заговоре. На Лубянке Кокореву предложили ни много ни мало стать содержателем конспиративной квартиры на Старой Басманной, дом 24, выполняя, по легенде, роль участника МОЦР, одного из соратников А.А. Якушева.

В дальнейшем эта операция ИНО ВЧК получила условное наименование «Трест». Основным действующим лицом всей оперативной игры, осуществлявшейся под руководством Ф.Э. Дзержинского и В.Р. Менжинского, был перевербованный органами госбезопасности А.А. Якушев, выступавший в роли фактического руководителя МОЦР. Таким образом, бывший купец второй гильдии, миллионер, владелец элитной недвижимости, в том числе дворца в Мухалатке, С.В. Кокорев стал поневоле агентом-осведомителем ВЧК/ОГПУ, в надежде получить политическую индульгенцию от властей, сохранить жизнь себе и своим близким. Умер Сергей Васильевич Кокорев 24 февраля 1932 года после тяжелой болезни, в состоянии гипогликемической комы (на почве нервных потрясений он в начале 20-х годов заболел диабетом), от остановки сердца. Похоронен на Преображенском кладбище г. Москвы, в той его части, где расположены некрополи купеческого рода купцов-старообрядцев Морозовых. Евдокия Викуловна, жена С.В. Кокорева, урожденная Морозова (ее отец Викула Елисеевич Морозов, внук родоначальника династии купцов Морозовых — Саввы Морозова), умерла 5 июня 1943 года и была также похоронена в старообрядческом секторе Преображенского кладбища, недалеко от часовни, около могилы ее отца В.Е. Морозова.

Однако вернемся в Мухалатку. Несмотря на грозные письменные и устные предупреждения ЦУКК и лично Д.И. Ульянова о том, что дворец в Мухалатке поставлен на баланс ВЦИК, в конце ноября 1921 года поместье стали ожесточенно делить между Управлением Южсовхоза и политштабом РВСР. Окончательно закрепил за Управлением Кремлем и домами ВЦИК дворец С.В. Кокорева в Мухалатке приехавший в конце ноября 1921 года председатель Союза строительных рабочих Крымской республики и председатель Крымского комитета государственных сооружений А.П. Платонов, являвшийся в первую очередь тайным эмиссаром ВЦИК, осуществляющим надзор за деятельностью руководства Автономной Крымской ССР.

После приезда А.П. Платонова тотальное разграбление имения и дворца в Мухалатке, осуществляемое Управлением Южсовхоза и Наркомпросом, было полностью остановлено, но, по свидетельству бывшего управляющего А.М. Францессона, «...практически все предметы, имеющие хотя бы малейшую художественную ценность, были изъяты ЦЕСААХ, Южсовхозом и еще черт знает кем...».

В результате к декабрю 1921 года дворец в Мухалатке, поставленный на баланс Управления Кремлем и домами ВЦИК, имел все — стены, крышу, облицовку стеновыми и потолочными панелями, но раритетной мебели, предметов антикварного искусства в виде статуэток, картин, фарфора, ковров и старинного оружия не существовало. Куда же делись антикварные предметы, составлявшие главную ценность дворца в Мухалатке? Все эти предметы были вывезены в Великобританию и проданы на аукционах по демпинговой цене, а вырученные деньги вскоре понадобились ЦК РКП(б) для организации «мировой революции» в Германии.

Удивительно, но после всех пережитых коллизий, экспроприаций и расстрелов управляющий имением в Мухалатке — Андрей Михайлович Францессон — по протекции А.П. Платонова был рекомендован отделу загородных владений ВЦИК в качестве единственной кандидатуры, способной восстановить порядок на вверенной ему территории. Примерно в начале декабря 1921 года в Мухалатку приехала комиссия под руководством и. о. управляющего Кремлем и домами ВЦИК И.К. Михайлова, которая на месте обследовала будущую правительственную резиденцию и, вызвав А.М. Францессона, составила перечень необходимых мер по восстановлению дворца и превращению его в санаторно-курортное учреждение закрытого типа.

После отъезда комиссии И.К. Михайлова из Крыма ВЦИК в закрытом режиме принял постановление о выводе дворца в Мухалатке из регионального подчинения (имеется в виду Центральное управление курортами Крыма Наркомздрава и Совнаркома Крымской АССР) и переподчинение его Управлению Кремлем и домами ВЦИК, а также присвоение объекту литерного обозначения «дом отдыха ВЦИК № 4».

В январе 1922 года в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» начал работать отдел кадров, куда стали принимать на работу всех тех, кто ранее, до октября 1920 года трудился у С.В. Кокорева. Садовники, агроном, повара с шеф-поваром, горничные и конечно же управляющий бывшим имением А.М. Францессон заступили на прежние должности теперь уже в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка». Любопытно отметить, что глава ХОЗУ ЦИК Н.И. Пахомов, по категорическому настоянию специального отделения при Коллегии ОГПУ, провел кардинальную чистку осенью 1926 года всех кадров управления, при этом сотрудники, работавшие до 1917 года, были просеяны сквозь редкое сито всевозможных проверок и частично уволены как неблагонадежные. Были уволены горничные, садовые рабочие, дворники, однако ключевых специалистов — инженера по эксплуатации электросети, шеф-повара, агронома и старшего техника автогаража — пока оставили. Удержался на своем месте и бывший управляющий А.М. Францессон, который с марта 1922 года начал восстанавливать винные подвалы (были полузатоплены разлившимся вином, которое вылили мародеры в ноябре 1921 года), откормочную ферму с поголовьем голландского скота, отремонтировал разрушенные оранжереи и розарии. В апреле 1922 года, на основании распоряжений председателя Союза строительных рабочих Крымской республики и председателя Крымского комитета государственных сооружений А.П. Платонова, вокруг объекта «Мухалатка» началось сооружение глухого забора высотой в три метра и покрашенного зеленой краской.

Как и в доме отдыха ВЦИК № 2 имени К. Маркса в Суук-Су, на объекте «Мухалатка», в доме А.М. Францессона, стоящем в 100 метрах от дворца, открыли комендатуру. Коменданта спецобъекта могло назначать только Управление Кремлем и домами ВЦИК, причем по своему должностному статусу комендант дома отдыха ВЦИК мог отдавать распоряжения всем находящимся на его территории служащим госбезопасности (комендантский взвод охраны ГПУ/ОГПУ), вольнонаемным служащим (поварам, подавальщицам, горничным, стиральщицам и т. д.), а также управляющему. А.М. Францессон, таким образом, с апреля 1922 года принятый на работу в Управление Кремлем и домами ВЦИК (отдел загородных владений ВЦИК), прошедший спецдопуск, перестал в своем, уже почти родном имении Мухалатка распоряжаться сотрудниками и отдавать им распоряжения.

Как правило, должность управляющего домами отдыха ВЦИК и АХО Управления делами СНК низводилась до выполнения обязанностей, связанных с ремонтом и жизнеобеспечением зданий и сооружений на закрытой территории правительственной резиденции.

Весьма характерным для периода с 1922 по 1926 год является то, что на должность коменданта в санатории дома отдыха АХО УД СНК и АХО ВЦИК назначали из так называемых «старых политкаторжан», а именно сотрудников центрального аппарата ВЦИК среднего звена, не очень грамотных, но политически надежных, проверенных тем, что они вместе с культовыми персонажами из правительства когда-то отбывали ссылку в сибирской тайге.

С июля 1926 года секретарь Президиума ЦИК А.С. Енукидзе и начальник ХОЗУ ЦИК Н.И. Пахомов стали увольнять с должностей комендантов этих реликтовых персонажей, которые оказались некомпетентны во многих вопросах, в том числе и в вопросах обеспечения безопасности правительственных резиденций. По решению Коллегии ОГПУ СССР с осени 1926 года на должность коменданта дома отдыха ЦИК или УД СНК могло назначаться только лицо, работающее уже в органах госбезопасности или когда-либо работавшее до этого.

В результате проведенных мероприятий по ремонту здания, объектов жизнеобеспечения (электроподстанции, дизель/бензиногенератора, холодильной установки, котельной и водопровода), а также налаживания системы безопасности (была учреждена пропускная система на территории объекта, введен круглосуточный режим охраны зданий, внешнего и внутреннего периметра, сотрудниками Ялтинского отдела ГПУ/ОГПУ) к маю 1922 года дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» был готов принять своих первых посетителей. Как это ни странно, но в официальных СМИ про первых отдыхающих правительственной резиденции в Мухалатке практически не писали во времена СССР, не пишут и сейчас. Сохранились, впрочем, достаточно размытые и не совсем подробные воспоминания А.И. Микояна о своих вояжах в дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» в период с 1925 по 1929 год. Об этих воспоминаниях я еще упомяну в тексте. А сейчас я прошу читателя прочитать фрагмент текста из книги Б.Г. Бажанова6 «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», в котором он объясняет читателю функции оргбюро ЦК РКП(б):

«...Но сейчас мы в начале 1923 года. На заседаниях секретариата председательствует 3-й секретарь ЦК Я. Рудзутак, который уже успел заменить В. Куйбышева, перешедшего на должность председателя ЦКК. На заседании присутствуют Сталин и Молотов — только секретари ЦК имеют право решающего голоса. С правом совещательного голоса присутствуют все заведующие отделами ЦК — Каганович, Сырцов, Смидович (женотдел) и другие (их немало: управляющий делами ЦК Ксенофонтов, зав. финансовым отделом Раскин, зав. статистическим отделом Смиттен, затем новые зав. отделами — информационным, печати и т. д.), а также главные помощники секретарей ЦК. Рудзутак председательствует хорошо и толково. Со мной он очень мил и кормит меня конфетами — он бросил курить и взамен курения все время сосет конфеты.

На заседаниях оргбюро председательствует Молотов. В оргбюро входят три секретаря ЦК, заведующие главнейшими отделами ЦК Каганович и Сырцов, начальник ПУР (Политического управления Реввоенсовета; ПУР имеет права отдела ЦК), а кроме того, один-два члена ЦК, избираемые в оргбюро персонально, чаще всего — секретарь ВЦСПС и первый секретарь МК.

Сталин и Молотов заинтересованы в том, чтобы состав оргбюро был как можно более узок — только свои люди из партаппарата. Дело в том, что оргбюро выполняет работу колоссальной важности для Сталина — оно подбирает и распределяет партийных работников: во-первых, вообще для всех ведомств, что сравнительно не важно, и во-вторых, всех работников партаппарата — секретарей и главных работников губернских, областных и краевых партийных организаций, что чрезвычайно важно, так как завтра обеспечит Сталину большинство на съезде партии, а это основное условие для завоевания власти. Работа эта идет самым энергичным темпом; удивительным образом Троцкий, Зиновьев и Каменев, плавающие в облаках высшей политики, не обращают на это особенного внимания. Важность сего поймут тогда, когда уж будет поздно.

Первое оргбюро создано в марте 1919 года после VIII съезда партии. В него входили Сталин, Белобородов, Серебряков, Стасова, Крестинский. Как видно по его составу, оно должно было заниматься некоторой организацией технического аппарата партии и некоторым распределением ее сил. С тех пор все изменилось. С назначением Сталина Генеральным секретарем оргбюро становится его главным орудием для подбора своих людей и захвата таким образом всех партийных организаций на местах...»7

Этот фрагмент я сознательно процитировал, чтобы уважаемый читатель понял, кто мог приехать отдыхать в дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» с лета 1922 года. Как мы видим, ближний круг И.В. Сталина до 1929 года состоял из людей, входящих в оргбюро ЦК РКП/ВКП(б). Эти же самые персоны ездили с ним отдыхать на Черноморское побережье Кавказа до второй половины 20-х годов, а также в Крым. Кроме этих руководителей, наиболее частыми гостями в «Мухалатке» с 1922 года были М.В. Фрунзе, К.Е. Ворошилов, А.И. Микоян, А.С. Енукидзе, Н.К. Крупская, секретари СНК и СТО Л.А. Фотиева, М.И. Гляссер с членами их семей. Часто отдыхали в «Мухалатке» приближенные И.В. Сталина, которые только забирались на политический Олимп, но уже имели значительное влияние в партийной иерархии. Из этих чиновников можно выделить А.И. Микояна, В.М. Молотова, занимавшего в 1922—1923 годах должность секретаря ЦК РКП(б), Г.К. Орджоникидзе, первого секретаря Закавказского крайкома РКП(б), и Ф.Я. Кона, только что назначенного на должность ответственного секретаря ИККИ.

Хочу еще раз напомнить читателю, что постоянными отдыхающими в номенклатурных санаторно-курортных учреждениях ЦИК и СНК были представители высшего командного состава РККА, хотя имели свои ведомственные здравницы. Ниже приведен список сотрудников партаппарата, которые входили в оргбюро и имели право, в соответствии со своей должностью, приезжать на отдых в «Мухалатку», предварительно уточнив наличие свободных мест у А.С. Енукидзе.

Организационное бюро ЦК РКП(б), избранное Пленумом 26 апреля 1923 года

ЧЛЕНЫ ОРГБЮРО

Андреев Андрей Андреевич
Дзержинский Феликс Эдмундович
Молотов (Скрябин) Вячеслав Михайлович
Рудзутак Ян Эрнестович
Рыков Алексей Иванович
Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович
Томский (Ефремов) Михаил Павлович

КАНДИДАТЫ В ЧЛЕНЫ ОРГБЮРО

Зеленский Исаак Абрамович
Калинин Михаил Иванович
Михайлов Василий Михайлович

25 сентября 1923 года Пленумом ЦК РКП(б) избраны

ЧЛЕНЫ ОРГБЮРО

Зиновьев Григорий Евсеевич (Радомысльский Овсей-Герш Аронович)
Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович

КАНДИДАТЫ В ЧЛЕНЫ

Бухарин Николай Иванович Коротков Иван Иванович

Сам же секретарь Президиума ЦИК СССР А.С. Енукидзе, распределявший высшую партноменклатуру и членов их семей по закрытым пансионатам и домам отдыха, о своем нелегком предназначении высказывался в письме к Г.К. Орджоникидзе вот как: «...Нет дня такого, чтобы я не выслушивал недовольство и ругань со стороны товарищей на счет посылки их и их семей в Мухалатку, Форос, Тессели (это последнее мы отдали т. Горькому, а туда претендентов было много и пришлось всем им отказать), Сочи и др. дома. На очереди масса людей, которым отказать трудно... С персоналом тоже очень трудно...»8

А вот как рассказывает о своем пребывании в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» А.И. Микоян, занимавший в то время должность главного секретаря Северокавказского райкома ВКП(б), в своей книге «Так было»: «...Летом 1925 г. я с женой и двумя малыми детьми был в доме отдыха ЦИК «Мухалатка», который находится недалеко от Фороса в сторону Ялты. Я застал там Дзержинского с женой, Фрунзе с женой, которая была больна туберкулезом, старого революционера Феликса Кона с женой и некоторых других. Фрунзе был страстным охотником, поэтому он вскоре уехал в Азербайджан, в ленкоранские степи. Он рассказывал, что там были замечательные места для охоты. С Дзержинским до этого я был знаком по деловым встречам. Здесь же мы сблизились, виделись ежедневно, гуляли в замечательном парке вокруг дома отдыха. Во время прогулок много беседовали. Настроение у всех было хорошее, отдыхали отлично... Дзержинский уезжал с отдыха окрепшим, успокоенным. Мы действительно хорошо отдыхали. Тогда еще не было таких острых политических проблем в партии, которые волновали позже. И хотя в нашей памяти свежи были впечатления от потрясшего нас горя, когда мы потеряли Ленина, мы были удовлетворены тем, что ленинские идеи все глубже проникали в народные массы, что ленинская линия одержала победу над троцкистской линией, что партия объединилась и все руководящие деятели партии (кроме Троцкого и его сторонников) сплоченно проводили ленинскую линию построения социализма в стране...»

Любопытно также узнать из текста, как руководители партии и правительства в том же году ездили в Массандру «дегустировать» изысканные вина. Вот как об этом упоминает все тот же А.И. Микоян: «...Там был старый винодел Егоров. Ему уже 90 лет. Он работал виноделом еще при князе Голицыне, ведая винодельческими имениями царя. Всей программы дегустации мы не выполнили, хотя давали нам неполные бокалы вина. Но сортов вин было много, так что ударило нам в голову. Наше настроение было настолько веселым, что Дзержинский даже запел. До этого я не знал, что Дзержинский так хорошо поет. По вечерам в доме отдыха ЦИКа мы иногда играли в «дурачка». Оказывается, Дзержинский этой игре еще в тюрьме научился. Она отвлекала от всяких мыслей, и Дзержинский очень увлекался ее смешной стороной. Мы играли с ним в одной паре. Он из цветной бумаги сделал корону для «дурачка» и с большим удовольствием надевал ее на голову проигравшего...»

Чрезвычайно интересным представляется «продолжение» темы отдыха в книге А.И. Микояна, но только уже относящееся к его июньскому отпуску 1928 года. Вот что он пишет, причем достаточно подробно, о легендарной «Мухалатке»:

«...Работа в новом наркомате была чрезвычайно напряженной. Чувствуя себя измотанным, я взял отпуск в 1928 г. До этого, как и после этого, я отдыхал редко, по нескольку лет вообще не беря отпуск. И вот я попал в санаторий Совнаркома СССР в Мухалатке (в Крыму). Лучше всего об этом расскажут мои краткие письма Ашхен из Мухалатки, которые она бережно хранила:

«Дорогая Ашхенушка-джан.

Ты мне совсем не пишешь. А я — с каждой станции по три письма...

Здесь замечательно хорошо. Компания также очень хорошая. Жаль только, что Рыков болеет. Играем в теннис, катаемся на лодке, едим и спим. Скоро и купаться буду. Здесь три доктора-знаменитости (один уже уехал). Меня осмотрели и разрешили купаться.

Сегодня уезжает Карахан (жаль, хороший, компанейский парень) и Нина Семеновна.

Завтра приезжает Товстуха.

Кто-то сегодня остроумно сказал, что мы образовали здесь Мухалатский мужской монастырь большевиков во главе с игуменом Петровским (старик). Это верно, единственная женщина — Рыкова — сегодня уехала. Живем замечательно, погода хорошая.

Крепко обнимаю и целую тебя, дорогая Ашхеночка.

Твой А. Микоян.

P. S. Да, когда выехала в Зубалово, напиши. Как дети, пиши обязательно.

АМ».

«Дорогая, милая Ашхенушка-джан!

Получил твое письмо. Но ведь ты у меня в долгу. Получила от меня два письма, а написала одно. Пиши, милая, а то рассержусь на тебя. Это хорошо, что дети здоровы. Угланов приехал и говорит, что все там кричат и орут. Хорошо, что Углановы тоже приехали. Не будет так сильно скучать. Ек. Серг. уже переехала к нам или нет?

Что пишут о здоровье Мани? Она уже поправилась? Как твоя мать там устроилась? Не болеет? Как Гайк и Анушаван? Нет писем из дому? Ты отослала деньги? Что пишут?

Вот видишь, какая куча вопросов, на которые ты мне должна ответить.

Я поправляюсь очень хорошо: прибавил уже 6 фунтов. Мускулы окрепли. Я стал черный, как араб.

Два или три дня, как приехала Полина Семеновна. Я ее ругал, что не успела там она повидаться с тобой или переговорить по телефону перед отъездом.

Завтра выезжает отсюда А.И. Рыков. Врачи потребовали его отъезда в Москву. Он уже полтора месяца лежит в кровати. Дрянная затяжная болезнь — ревматизм. Температура все время немного повышается. Мы с Молотовым ездим верхом, играем в теннис, в кегельбан, катаемся на лодке, стреляем, словом, отдыхаем прекрасно. Комната очень хорошая. Остаемся здесь после отъезда Рыкова — Молотов (с женой), Петровский (старик), Угланов, Товстуха, Ефимов и я.

Я думаю отсюда выехать к 25—26 июня. На Пленуме ЦК (3 июля) стоит мой доклад. Надо мне готовиться к нему. Набираю сил для трудной работы. А из писем, поступающих из Москвы, видно, что положение с хлебом очень тяжелое и мне придется в июле и августе здорово постараться.

Крепко, крепко целую тебя!

8/VI Мухалатка 28 г.

Ан. Микоян»9.

Как мы видим, в доме отдыха ЦИК «Мухалатка» вместе с А.И. Микояном отдыхали ведущие партийные и государственные деятели тех лет:

И.В. Товстуха — заведующий личным секретариатом И.В. Сталина;
А.И. Рыков — председатель Совнаркома РСФСР;
Н.А. Угланов — первый секретарь Московского губернского ВКП(б);
Л.М. Карахан — первый замнаркома иностранных дел СССР;
В.М. Молотов — секретарь ЦК ВКП(б), член Президиума ВЦИК;
Г.И. Петровский — председатель Всеукраинской) ВЦИК.

Совершенно потрясающими и интересными (возможно, не для всех категорий населения РФ) являются воспоминаниями дочери Д.И. Ульянова, младшего брата В.И. Ленина, Ольги Дмитриевны, которые ценны тем, что во всей красе рисуют нравы ранней советской номенклатуры и их беззастенчивое пользование материальными благами, доставшимися от дореволюционной буржуазии. Весьма примечательно и то, что сама О.Д. Ульянова назвала III главу в своей книге «Жизнь в Кремле. Мухалатка», так как отдых в этом культовом месте высшего партийного и государственного бомонда невозможно забыть спустя 70 лет. Впрочем, читайте сами:

«...Мне было, наверно, лет семь, когда я впервые попала в дом отдыха ЦИКа «Мухалатка», когда мы с мамой были в санатории Совнаркома «Форос». Папа отдыхать приехал позже, так как был занят на работе. Он разместился в Мухалатке. Как-то он привез нас с мамой к себе на несколько дней. Мне очень понравился этот небольшой белый дворец, стоявший в большом парке, довольно далеко от моря. Во время Великой Отечественной войны фашисты разрушили Мухалатку. После войны она была восстановлена. Рассказывали, что она изменилась, изменился и парк, но я больше там не бывала. Теперь это госдача. Поскольку до моря было далековато, отдыхающих возили на пляж на линейке, но некоторые предпочитали ходить к морю пешком. Обратно нужно было идти в гору, и после купания в море все старались поехать на лошади. В Мухалатке обычно было немного отдыхающих, в основном туда ездили одни и те же люди. Все хорошо знали друг друга, обстановка была простая, во всем царило дружелюбие. Часто бывали там мои тети — Мария Ильинична и Надежда Константиновна, папа бывал реже. Он старался отдыхать с нами, а в более поздние годы чаще ездил вместе с мамой на лечение в Кисловодск и в Сочи (Мацесту). Хорошо запомнились мне по Мухалатке Григорий Константинович Орджоникидзе с Зинаидой Гавриловной (они были нашими соседями по Кремлю), наши известные военачальники.

В столовой стоял длинный стол, накрытый скатертью. Все отдыхавшие обедали и ужинали как бы одной семьей. Это сближало людей. Часто за столом шел общий разговор, звучал веселый смех. Царил какой-то совершенно особый неповторимый семейный колорит. Такого я не встречала нигде, ни в одном доме отдыха или санатории, где мне доводилось бывать позднее. Особенно хорошо я запомнила Августа Ивановича Корка, командарма II ранга. Он часто разговаривал со мной, а дети таких взрослых помнят всегда. За столом в столовой он сидел рядом со мной.

После горестного отступления вновь возвращаюсь к Мухалатке. Более всего мне запомнился кабинет-библиотека: массивный письменный стол, на нем — письменный прибор и бронзовая статуэтка — лошадка, везущая на розвальнях дрова. Мне запомнилась потому, что я с детства обожала лошадей. Эти стройные соразмерные животные всегда привлекали меня своей красотой и грацией, своей преданностью человеку. И рисовать их я научилась рано. Всюду, где только возможно, — в тетрадях, книгах, на асфальте — рисовала коней, скачущих, стоящих, пасущихся, везущих повозки...

В библиотеке дома отдыха вдоль стен стояли большие книжные шкафы темного дерева со стеклянными дверцами. Я любила бегать сюда и рассматривать книги, старинные, в кожаных переплетах и, главное, с красивыми иллюстрациями. Однажды, достав из шкафа большую книгу, чтобы посмотреть картинки, я увидела в ней необыкновенных лошадей. Картинки были цветные, прикрытые тонкой папиросной бумагой. На одной белая арабская лошадь, смотревшая на меня своими черными глазами. На второй — гнедая лошадка английской породы. На других — тоже были изображены кони, но не такие красивые. Я не могла оторвать от них глаз.

И тут мне пришла в голову невероятная мысль — вырвать две эти картинки и взять их себе. Недолго думая, я осторожно, — как мне казалось, — вырвала их из книги и унесла в нашу комнату. Меня переполняла радость — какие теперь у меня прекрасные кони, как в «Коньке-Горбунке». Я сразу же дала им имена и стала с ними играть...»10

Как мы видим, все отдыхающие в «Мухалатке» питались вкусно и полезно, читали книжки, «царил семейный неповторимый колорит», так как там были все равные среди равных — хозяева жизни в СССР. Замечу, что все в жизни познается в сравнении. О.Д. Ульянова начала отдыхать с родителями (отцом — Д.И. Ульяновым) в доме отдыха ЦИК «Мухалатка» (такое название получил в августе 1926 года, на основании постановления секретариата ЦИК) примерно в 1929—1930 годах. Примерно в это же время в Поволжье (Саратовская, НП АССР и Пензенская области) начинал разрастаться страшный по своей смертности голодомор, вызванный тотальными государственными хлебозаготовками.

В актовых книгах тех лет обозначены причины смерти населения в 1932—1933 годах, в которых четко указано, что крестьяне умирали «от голода», «от голодовки», «от бесхлебия», «от истощения организма на почве голодания», «с недоедания хлеба», «от голодной смерти», «от голодных отеков», «от полного истощения организма на почве недостаточного питания» и т. д.

В 1933 году в поволжской деревне ходили слухи, что проводится «сталинская выкачка золота»: голодовка сделана для того, чтобы через магазины Торгсина за бесценок, в обмен на продукты питания отобрать у населения золото, серебро, другие ценности. Организацию голода с помощью хлебозаготовок крестьяне объясняли стремлением председателя ЦИК М.И. Калинина наказать их за нежелание добросовестно работать в колхозах, приучить крестьян к колхозам. В саратовских и пензенских деревнях в 1933 году шла молва, что подобно известному дрессировщику В. Дурову, который голодом приучал животных к повиновению, М.И. Калинин решил голодом приучить крестьян к колхозам: перенесут голод, значит, привыкнут к колхозам, будут лучше работать и ценить колхозную жизнь.

Однако отвлечемся от грустного и обратим внимание на тот факт, что правительственная резиденция «Мухалатка» была расположена в 2,5 км от побережья Черного моря. Данное расположение максимально защищало ее от посторонних глаз в прибрежной зоне, а с моря дворец С.В. Кокорева можно было рассмотреть только в бинокль и то не полностью здание, а лишь часть крыши.

С осени 1924 года в полукилометре от берега стала круглосуточно дежурить моторная шхуна «Чекист» Ялтинского пограничного отряда войск ОГПУ (начальник отряда С.Г. Южный), которая имела задачу предотвращать проникновение «террористических и контрреволюционных бандгрупп из-за кордона» и блокировать появление «в зоне ответственности случайных судов и других плавсредств местного населения». Чтобы постояльцы дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» не стеснялись своего, мягко говоря, привилегированного положения, на фоне тотальной окружающей нищеты и голодухи, весной 1924 года рабочие хозотдела Крымоблисполкома РКП(б), по личной инициативе первого секретаря И.П. Носова, отдыхавшего в данном учреждении, начали сооружение закрытого пляжа, где руководство партии и правительства могло спокойно понежиться в водах Черного моря.

По личному очерченному плану И.П. Носова — «от сих и до сих», на наиболее ровной прибрежной полосе с мелкой галькой, на расстоянии 300 метров друг от друга, были выстроены две капитальные секции двухметрового заборища, вдоль которых ходили нахмуренные сотрудники Ялтинского отдела ГПУ. По рассказам старожилов дома отдыха ЦИК «Мухалатка», оставшихся в живых после оккупации, этот глухой забор, без единой щели, произвел настолько тягостное впечатление на К.Е. Ворошилова, впервые приехавшего в данное курортное учреждение в августе 1925 года, что он поневоле сравнил его с Бутырской тюрьмой и распорядился демонтировать. Однако забор не стали разбирать, так как вопрос охраны объекта напрямую курировало спецотделение при Коллегии ОГПУ, подчинявшееся Ф.Э. Дзержинскому. Это же спецотделение, занимавшееся охраной членов правительства, настояло на том, чтобы отдыхавших в «Мухалатке» возили до пляжа на автотранспорте. Любопытно, что в ту пору руководители страны вместе с семьями не боялись выйти из ворот дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» и спуститься по горной тропинке к морю, не боясь при этом нападения или простой агрессии со стороны местного населения.

От здания и до моря группу всегда сопровождал один сотрудник спецотделения, командированный из Москвы. Совершенно потрясающим фактом выглядит использование автобусов-кабриолетов фирмы Renault S.A., которые были целенаправленно закуплены в 1925 году, по инициативе начальника АХО ВЦИК А.Д. Метелева, в домах отдыха и санаториях ЦИК и УД СНК СССР. По официальной версии, осенью 1925 года А.Д. Метелев и А.С. Енукидзе поехали во Францию для посещения автоконцерна Renault и закупки для нужд АХО ВЦИК автомобилей представительского и туристического классов. Делегацию сопровождал полпред во Франции Х.Г. Раковский, который рекомендовал обратить внимание гостей из Москвы на новейший и очень удачный шестиместный автобус-кабриолет Renault O.S. Estate, уже массово эксплуатировавшийся в Виши11.

По данным электронного портала Surrey Vintage Vehicle Society (SWS), эти автомобили выпускались фирмой Renault с разной комплектацией и с многочисленными вариантами компоновки кузова, на основе требований заказчика. Так, например, на некоторых моделях Renault O.S. Estate монтировались опускные стекла, удлинялся на 300 мм кузов, для более комфортного размещения пассажиров, прикреплялся сзади автомобиля съемный багажник для вещей и т. д. Кроме Виши, автобусы-кабриолеты Renault O.S. Estate поступили в течение двух лет и на другие курорты Франции, например Мон-Дор (Пюи-де-Дом), Канны, Лион и Ниццу.

Есть сведения, что фирма Renault S.A. в период с 1925 по 1927 год продала в Турцию около 40 курортных автобусов Renault O.S. Estate. На основании официальных данных ГА РФ (документы по закупочной внешнеторговой деятельности АХО ВЦИК и ХОЗУ ЦИК СССР), 20 автобусов-кабриолетов Renault O.S. Estate Bus для нужд зарождающейся партийной номенклатуры закупил СССР в период с осени 1925 по 1927 год.

Тут стоит заметить, что цифра в 20 автобусов весьма малореальная и, возможно, неточная, так как автобусы Renault O.S. Estate закупались как для нужд АХО—ХОЗУ ЦИК СССР в Москве, так и для номенклатурных домов отдыха в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа. По моим предварительным сведениям, в период с 1925 по 1927 год могло быть закуплено через систему Наркомвнешторга СССР (подразделение Техноэкспорт на ул. Куйбышева, д. 21), не менее 50—60 единиц данного транспортного средства. Два автобуса-кабриолета Renault O.S. Estate были в штате дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка», и именно на них, с ветерком, партийная верхушка СССР со своими женами и детьми спускалась к пляжу, а потом поднималась обратно.

На переднем плане фото видны два здания. Первое — это госдача № 10. Второе, дальнее, — это госдача № 9 «Мухалатка», расположенная в селе Олива. Именно это здание госдачи построено на фундаменте дворца С.В. Кокорева

Часто у почитателей И.В. Сталина возникает вполне законный вопрос: а был ли вождь всех времен и народов в Крыму и отдыхал ли он в первых правительственных резиденциях «Суук-Су», «Мухалатка», «Дюльбер» и «Форос»? Я отвечу так на этот вопрос: И.В. Сталин отдыхал на ЮБК, и этому факту есть документальные подтверждения. Первое упоминание относится к лету—осени 1925 года. В начале августа 1925 года И.В. Сталин, избранный к тому времени генеральным секретарем ЦК РКП(б), поехал отдыхать в недавно приспособленный для нужд руководства ВЦИК и СНК бывший особняк Марии Зензиновой — жены сибирского промышленника и мецената М. Зензинова. Там же, в «Зензиновке», начальнику спецотделения А.Я. Беленькому, который находился вместе с 6 сотрудниками охраны, И.В. Сталин огласил свое желание продолжить законный отпуск в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка», с условием, «...чтобы никого там не разгонять и не стеснять из-за меня...». 20 августа, на моторном катере «Урицкий» 34-го сочинского погранотряда, И.В. Сталин вместе с начальником Главпура РККА А.С. Бубновым приехали в Ялту, откуда на автомобиле их доставили в «Мухалатку». Это первое официальное упоминание о приезде в Крым генерального секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина.

Между тем приезд И.В. Сталина не обошелся без скандала, жертвой которого стал именно руководитель специального отделения при Коллегии ОГПУ А.Я. Беленький. А.Я. Беленький, на основании решения Президиума ВЧК от ноября 1921 года, кроме функций охраны руководителей партии и правительства, отвечал персонально еще и за безопасность внутри правительственных объектов. После начала работы санаторно-курортных учреждений ВЦИК и УД СНК (домов отдыха) А.Я. Беленький лично назначал комендантов и также лично расследовал все случаи нарушения режима в правительственных резиденциях. Как следует из официально опубликованных данных, А.Я. Беленький, застигнутый врасплох желанием И.В. Сталина посетить дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка», решил выселить из номера люкс на третьем этаже бывшего дворца С.В. Кокорева директора Госиздата СССР Г.И. Бройдо, которого генсек знал лично по работе в Наркомнаце РСФСР. Однако Г.И. Бройдо, зная подоплеку аппаратных игр, из «Мухалатки» позвонил с жалобой (через спецкоммутатор Симферопольского отдела ОГПУ) в секретариат ЦИК А.С. Енукидзе, который эту историю сообщил в личном телефонном разговоре И.В. Сталину.

По какой-то неизвестной причине этот факт сильно расстроил И.В. Сталина, и тот по аппарату Бодо (телеграфный аппарат многократного действия, предшественник телетайпа), установленному в доме отдыха, направил в секретариат ОГПУ и Управление делами ЦК ВКП(б) (то есть Г.Г. Ягоде и В.М. Молотову, который был ведущим помощником И.В. Сталина и возглавлял работу оргбюро) срочную телеграмму: «...Беленький допустил ряд грубых бестактностей, компрометирующих членов ЦК и ГПУ. Делает он глупости не первый раз. Необходимо немедля освободить его от ведения д/о Мухалатки по линии ГПУ. Назначьте вместо Беленького Ягоду или кого-нибудь другого по указанию Ягоды. Дело не терпит отлагательства. И. Сталин»12.

Как известно, А.Я. Беленький до 1 октября 1928 года все же исполнял обязанности начальника спецотделения при ОГПУ, но дожил лишь до 16 октября 1941 года — был осужден ОСО при НКВД СССР и расстрелян. А И.В. Сталин 4 сентября 1925 года направил извинительную телеграмму Г.И. Бройдо. В ней он сожалел о случившемся, обещал наказать А.Я. Беленького, просил Г.И. Бройдо вернуться в дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» и продолжить отпуск. Завершая довольно комичный рассказ про выволочку А.Я. Беленькому, хочу заметить, что он неоднократно попадал с И.В. Сталиным в такие, прямо скажу, нелепые ситуации. Вот, например, письмо И.В. Сталина, датируемое мартом 1924 года:

«В ЦКК тов. Ярославскому.
Копия председателю ВЦИК т. Калинину.
Секретарю ВЦИК т. Киселеву.
Нач. хозотдела ВЦИК Метелеву.

В связи с переборкой на новую квартиру, оказывается, кто-то из хозотдела ВЦИКа, может быть и т. Беленький из ОГПУ, самочинно распорядились приобрести за счет казны мебель для моей квартиры. Проделана эта самочинная операция вопреки моему решительному заявлению о том, что старая мебель вполне меня удовлетворяет и новой покупать не следует. Так как такие самочинные действия наблюдались и раньше, очень бы просил Вас принять меры к тому, чтобы обнаружить виновных и наказать их соответствующим образом за более чем легкомысленное отношение к интересам казны. Очень прошу распорядиться о том, чтобы всю купленную мебель немедленно забрали из моей квартиры и сложили в склад или куда следует.

С коммун, приветом

И. Сталин»13.

Совершенно интригующей выглядит картина пребывания в том же сентябре 1925 года на территории дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» наркомвоенмора и председателя РВС М.В. Фрунзе. По личному распоряжению И.В. Сталина для лечения (у него было подозрение на язву желудка) М.В. Фрунзе политбюро ЦК ВКП(б) предоставило месячный отпуск для поездки в «Мухалатку». 7 сентября 1925 года приехав в дом отдыха, М.Ф. Фрунзе застал своего зама К.Е. Ворошилова за подготовкой к охоте у горы Ай-Петри и с радостью составил ему компанию. Но после охоты ему резко стало хуже: открылось сильное кишечное кровотечение. Из Москвы срочно вызвали лучших врачей: Владимира Розанова и Алексея Касаткина. Они долго наблюдали пациента и к концу сентября пришли к заключению — необходима внутриполостная операция по купированию язвы.

29 сентября 1925 года, так и не добившись улучшения в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка», М.В. Фрунзе вместе с К.Е. Ворошиловым выехал на поезде из Симферополя в Москву. Как известно, через месяц М.В. Фрунзе умер в Боткинской больнице во время операции.

Однако хочу вернуться к теме отдыха И.В. Сталина в «Мухалатке» и опять процитировать очередной документ той эпохи. Документ представляет собой обычное письмо, которое написал член РВС, командующий войсками Московского военного округа К.Е. Ворошилов, отдыхающий в «Мухалатке», секретарю Президиума ВЦИК А.С. Енукидзе.

Обращу внимание читателей, что в то время у руководства страны было совершенно обычным делом в отпуске, отдыхая у моря, писать письма на разные темы, больше, конечно, на профессиональные. Только, в отличие от обычного люда, члены и кандидаты в члены политбюро ЦК ВКП(б) не ходили по пыльной проселочной дороге на близлежащий почтамт. Написанное письмо высшими должностными лицами государства помещалось в специальный пакет из парафиновой бумаги и опечатывалось пятью сургучными печатями, затем отдавалось сотруднику фельдъегерского корпуса ОГПУ, который доставлял его на автомобиле до военного аэродрома Симферополя (сейчас это авиабаза «Гвардейское» в 13 км от столицы Крыма), откуда правительственная почта на самолете летела на центральный аэродром Москвы на Ходынке.

Ну а сейчас вернемся к письму К.Е. Ворошилова. Вот о чем он пишет 8 сентября 1925 года из дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» А.С. Енукидзе, называя И.В. Сталина запросто «Коба»: «...Кроме всего прочего Коба научился играть в кегли и биллиард. И то и другое ему очень нравится. Шкирятов... сейчас «дуется» со Сталиным и Чубарем в биллиард»14.

Как мы видим из текста, хорошая и дружная компания секретаря ЦКК М.Ф. Шкирятова и председателя СНК Украинской ССР В.Я. Чубаря не дала заскучать И.В. Сталину на территории номенклатурного дома отдыха в сентябре 1925 года, но, как это ни странно, больше в отпуск на ЮБК генсек до 1948 года не приезжал.

Второй раз в Крым И.В. Сталин приехал на поезде в Севастополь и пробыл там два дня, с 24 по 26 июля 1929 года. Тогда Сталин вместе с председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКИ СССР Серго Орджоникидзе посетили главную базу ВМФ РККА на Черном море — Севастополь, побывали на недавно построенной 35-й береговой батарее на мысе Херсонес. Затем в сопровождении командующего Морскими силами Черного моря В.М. Орлова и члена Реввоенсовета МСЧМ Г.С. Окунева на крейсере «Червона Украина» (командир Н.Н. Несвицкий) они совершили поход вдоль берегов Крыма и Кавказа, во время которого наблюдали за маневрами разнородных сил флота. 29 июля того же года в Сочи И.В. Сталин сошел с борта крейсера и направился продолжать свой отпуск в дом отдыха ЦИК «Зензиновка».

Через девять лет это имение М.А. Зензиновой станет правительственной резиденцией, в которой станут отдыхать вожди СССР, в том числе и И.В. Сталин. Фотография 1916 года

В этой совершенно незатейливой истории есть маленькое продолжение — воспоминания бывшего главкома ВМФ РККА Н.Г. Кузнецова, в которых он рассказывает о примечательном эпизоде — остановке крейсера «Червона Украина» для приема на борт отдыхающего в доме отдыха «Мухалатка» наркомвоенмора и председателя РВС СССР К.Е. Ворошилова.

Как мы видим, К.Е. Ворошилов настолько прикипел к «Мухалатке», что только к 1930 году смог поневоле переместиться в комплекс правительственных резиденций в Нижней Мацесте, в дом отдыха ЦИК «Блиновка». Вот как об этом интересном случае с К.Е. Ворошиловым вспоминает сам Н.Г. Кузнецов: «...Столь же необычный и неожиданный поход «Червоной Украины», вклинившийся в наши планы в самый разгар летней боевой подготовки, состоялся в июле 1929 года. Однажды намеченный выход в море на стрельбы и учения отменили. Командир отряда и командир корабля держали в тайне переговоры, состоявшиеся в штабе флота. Два-три дня спустя моряков крейсера, одетых по форме № 1, во все белое с головы до ног, построили на палубе. В глубине Южной бухты показался большой штабной катер. Когда он приблизился, мы увидели на нем И.В. Сталина и Г.К. Орджоникидзе. Их сопровождали В.М. Орлов и Г.С. Окунев. Едва гости ступили на крейсер, он снялся с бочки и, быстро развернувшись, лег на Инкерманские створы. Шли неподалеку от берега. Предстояло сделать короткую остановку близ дома отдыха ЦИК «Мухалатка», где проводил свой отпуск К.Е. Ворошилов. Спущенный на воду катер доставил к нам наркома обороны. Вместе с ним прибыла, помнится, дочка Орджоникидзе — девочка лет восьми-девяти. Ей, видимо, очень хотелось побывать на военном корабле. Быстро закончились деловые переговоры. Сфотографировавшись с командой корабля, К.Е. Ворошилов покинул «Червону Украину»15.

Остается лишь к выше написанному добавить запись в судовом журнале крейсера, которую сделал генсек И.В. Сталин:

«Был на крейсере «Червона Украина». Присутствовал на вечере самодеятельности. Общее впечатление: замечательные люди, смелые, культурные товарищи, готовые на все ради нашего общего дела. Приятно иметь дело с такими товарищами. Приятно бороться с врагами в рядах таких бойцов. С такими товарищами можно победить весь мир эксплуататоров и угнетателей. Желаю вам успеха, друзья с «Червоной Украины»!

И. Сталин.

25 июля 1929 г.».

С лета 1935 года до весны 1937 года все дома отдыха ЦИК в СССР пережили глобальные кадровые чистки. Инициировал, по сути, бессмысленные репрессии недавно назначенный 3 марта 1935 года И.А. Акулов, пониженный И.В. Сталиным с должности прокурора Союза ССР. Как я уже упоминал выше, под прицел попали все те, кто работал в данных учреждениях при А.С. Енукидзе, Н.И. Пахомове, А.Я. Беленьком и были взяты на работу по их протекции.

Первыми загремели в архипелаг ГУЛАГ так называемые «бывшие», работавшие до революции поварами, горничными, садовниками и управляющими имениями, в одночасье оказавшиеся «наймитами империализма и троцкистско-бухаринской сволочью». По вполне понятным причинам секретарь Президиума ЦИК И.А. Акулов решил при помощи репрессий вернуть себе личное доверие И.В. Сталина. Как всегда, в играх политиков пострадали невинные люди.

В доме отдыха ЦИК «Мухалатка» с мая 1935 года началась массовая зачистка «бывших контриков» и «наймитов иностранных разведок». А 24 июля 1935 года Ялтинским РО УНКВД Крыма, на основании ст. 58—8 УК РСФСР «Подготовка террористической акции на даче специального назначения «Маевка» был арестован управляющий домом отдыха ЦИК «Мухалатка» А.М. Францессон. Для несведущих читателей объясню, что «дача спецназначения» (удивительно, но в это же самое время объект «Мацеста-1» в Хостинском районе Сочи проходил как «дача особого назначения») — это бывшая вилла «Барбо», принадлежавшая до 1917 года крупному чешскому фабриканту Карелу Крамаржу, располагалась рядом с домом отдыха ЦИК «Дюльбер» в поселке Мисхор.

С 1925 года «Маевка» стала вотчиной ОГПУ/НКВД, и там постоянно отдыхало руководство ОГПУ/НКВД, а также нелегальные резиденты ИНО/7-го отдела ГУГБ. Я не знаю, что именно вменяли в вину А.М. Францессону в УНКВД Ялты: то ли то, что он сыпал толченое стекло в манную кашу сотрудникам госбезопасности, то ли то, что он ртуть наливал в тазики и ставил их под постель наркому Г.Г. Ягоде, — неизвестно. Однако А.М. Францессона освободили через месяц, правда избитого до синевы и без передних зубов. Как гласит легенда, за своего бывшего спутника по охотничьим забавам заступился сам нарком обороны К.Е. Ворошилов, лично позвонив наркомвнуделу Г.Г. Ягоде и попросив того «не слишком обижать преданных делу партии товарищей».

Вынужденное перемещение из дома отдыха ЦИК «Мухалатка» на Кавказ. Наркомвоенмор К.Е. Ворошилов в доме отдыха ЦИК «Блиновка» с женой Екатериной Давидовной. Фото 1930 года

Так или иначе, 19 августа 1935 года А.М. Францессона, еле живого от побоев и хронического недосыпания, освободили, но в доме отдыха на работе не восстановили. Он уехал в конце 1935 года в Ялту с семьей и больше не возвращался в «Мухалатку» уже никогда.

Вместо него Н.И. Пахомовым, с личного разрешения И.А. Акулова, управляющим домом отдыха ЦИК «Мухалатка» был назначен М.А. Зимин, работавший экономистом в ХОЗУ ЦИК СССР в отделе капитального строительства. В конце августа 1935 года он, со своей женой Л.П. Зиминой, отбыл в «Мухалатку», где проработал в должности управляющего домом отдыха до 10 октября 1937 года, пока не был арестован.

Удивительно, но А.М. Францессон пережил все репрессии 30-х годов и даже гибель дворца С.В. Кокорева в ноябре 1941 года, который для него стал смыслом земного существования, но и это последнее у него отобрали. Умер А.М. Францессон 18 января 1944 года от голода и крупозного воспаления легких в оккупированной немцами Ялте.

Я рассказал читателям про И.В. Сталина, побывавшего только один раз на отдыхе в Крыму до 22 июня 1941 года, но умолчал про его семью, а именно жену Надежду и дочь Светлану Аллилуевых. Как это ни странно на первый взгляд, но, судя по архивным данным, жена и дочь И.В. Сталина до 1930 года были в доме отдыха ЦИК «Мухалатка» минимум два раза.

Автобус-кабриолет Renault O.S. Estate стал в доме отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» основным средством сообщения с Симферополем, побережьем, находящимися рядом домом отдыха ВЦИК № 2 имени К. Маркса и санаторием УД СНК «Форос»

Интересное свидетельство присутствия Надежды и Светланы Аллилуевых (Светлане тогда было всего три года) в «Мухалатке» оставила жена наркома финансов Г.Я. Сокольникова и известная писательница Г.И. Серебрякова (в девичестве Рахиль Иосифовна Бык-Бек, была замужем в первый раз за Л.П. Серебряковым). Вот что пишет, упоминая свой отдых в «Мухалатке», Г.И. Серебрякова, будучи в то время женой посла в Великобритании Г.Я. Сокольникова:

«...В последний раз я видела жену Сталина в год ее смерти. Она стояла на подножке переполненного автобуса и, соскочив на углу Моховой и Воздвиженки, чуть не упала на мостовую. Это было незадолго до ее загадочной смерти.

...В ранней молодости начала Надежда Сергеевна работать в секретариате Ленина и переняла навсегда ту высокую простоту и чистоту устремлений, которые там господствовали. Не только к Владимиру Ильичу, но и к Крупской была она горячо привязана. Долгое время Аллилуева даже одевалась так же, как Надежда Константиновна, предпочитая темный шерстяной сарафан и белую простенькую блузочку всем иным нарядам. Помню, весной 1929 года — в доме отдыха ЦИКа «Мухалатка» — Надя часто повязывалась пуховым платком крест-накрест, поверх кофты, так же, как это любила делать Надежда Константиновна, которая, очевидно, была для нее человеком-идеалом, образцом. Она отдыхала со своей дочкой Светланой, но почему-то без Сталина, и ближе к началу лета они уехали, сославшись на то, что июнь и июль привыкли проводить в Зубалово на даче»16.

Странная любовь и беспримерное уважение Надежды Аллилуевой к вдове В.И. Ленина, беспристрастно запротоколированные Г.И. Серебряковой, меня поражают. Самое удивительное в этой истории то, что действительно это так и было и автор романов об Ф. Энгельсе Г.И. Серебрякова не врет. Лишнее доказательство присутствия четы Аллилуевых в доме отдыха ЦИК «Мухалатка» оставила также в своих воспоминаниях Ш.М. Манучарьянц, бывшая сначала личным библиотекарем В.И. Ленина, а после его смерти Н.К. Крупской. Совсем не пыльная должность «личного библиотекаря» вдовы В.И. Ленина предполагала работу в ЦИК СССР, пользование спецраспределителем и поликлиникой на улице Грановского (сейчас Романов переулок), постоянный отдых в домах ЦИК «Мухалатка» и «Дюльбер», где она под ручку с Н.К. Крупской ходила по дорожкам и дышала ароматом сосен под шум морской волны. В своей книге «В библиотеке Владимира Ильича» «личный библиотекарь» вождей и вдов честно написала и про отдых в «Мухалатке»: «...У секретаря Совнаркома и СТО Лидии Александровны Фотиевой было несколько помощников. Это Н.С. Аллилуева, М.А. Володичева, М.И. Глиссер, Н.С. Лепешинская, Е.К. Минина и другие. В дальнейшем я с Надеждой Константиновной и Надей Аллилуевой часто отдыхала в Крыму, в доме отдыха ВЦИКа «Мухалатка», где в непринужденной атмосфере мы подолгу беседовали и пели старые революционные песни»17.

Во времена СССР была издана вполне неприметная повесть, совершенно неинтересная с художественной точки зрения, но в данный момент из-за обилия в ней информации о доме отдыха ЦИК «Мухалатка» она вполне может считаться документальным источником. Это произведение называется «Мария Ульянова», и рассказывает оно, как уже поняли читатели, о сестре В.И. Ленина «Маняше», которая вошла в паноптикум живых идолов при советской власти, даже не успев отправиться в мир иной. Вот одна интересная цитата из этой книги авторов Л. Кунецкой и К. Маштаковой, рассказывающая, как после «семейного совета» изнемогающая от «переутомления» М.И. Ульянова была чуть ли не силком отправлена в номенклатурный дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка». Действие происходит в мае 1925 года.

«...Поздний вечер. Уже ушли в набор последние телеграммы из-за рубежа, последние трамваи спешили в парк, а на опустевшей улице редкие прохожие все еще видели освещенные окна «Правды». Обычно около двух часов ночи в редакции появлялся кремлевский шофер Качалов. Он спокойно, молча вставал у двери, напротив стола Марии Ильиничны. Взглянув раз-другой на шофера, Мария Ильинична засовывала в портфель недосмотренные страницы будущей статьи, устало поправляла волосы и, набросив на плечи пальто, тихо спускалась по лестнице вниз на безлюдную Тверскую. Когда подъезжали к Кремлю, часы на Спасской башне отбивали четверть третьего... И так почти каждый день... От постоянного переутомления весной 1925 года Мария Ильинична стала чувствовать себя очень плохо, да еще сказался застарелый плеврит и прошлогоднее воспаление легких. Состоялся семейный совет: Надежда Константиновна и Анна Ильинична настаивали на отдыхе в Крыму, врачи тоже настоятельно рекомендовали юг. И Маняша наконец поддалась уговорам. Она очень любила Крым. Собрались ехать вместе с Надеждой Константиновной, которой тоже срочно нужно было делать передышку: опять сдавало сердце, резко ухудшилось общее состояние. Около месяца они вдвоем прожили в уединенном прекрасном местечке — доме отдыха ВЦИКа «Мухалатке». Но Марии Ильиничне не терпелось приступить к работе, и частенько после обеда закрывалась она одна в комнате или устраивалась на веранде и писала для «Правды» очередную статью...»18

Более не хочу утомлять читателя обильными цитатами из многочисленных воспоминаний партийных деятелей. Могу лишь добавить, что до конца января 1938 года государственный и ведомственный статус дома отдыха ЦИК «Мухалатка» медленно, но верно снижался. И происходило это только по причине того, что генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин с весны 1932 года курортной Меккой назначил город Сочи и Черноморское побережье Кавказа, куда были вложены колоссальные финансовые средства для развития санаторно-курортной индустрии. А вот Крымский полуостров, с его здравницами для рабочих и пролетариев, а также для аппарата ЦИК и СНК СССР, постепенно к 1936 году отошел на второй план. Раздувать новое горнило стройки санаторно-курортного коммунизма в Сочи товарищ Сталин поставил бывшего управляющего Кремлем и домами ВЦИК, а затем и начальника АХО ВЦИК А.Д. Метелева, назначив его на новый пост уполномоченного ЦИК и СНК СССР, в целях «реализации плана генеральной реконструкции курорта».

Тем временем весь аппарат ЦИК и СНК СССР с 1936 года стал потихоньку перемещаться в новые здравницы Сочи, поближе к хозяину и его приближенным.

Однако на ЮБК прочное престижное первое место среди отпускников из аппаратов ЦК ВКП(б) и СНК СССР до июня 1941 года занимал санаторий Управления делами СНК СССР «Форос», который, кроме правительства, ежегодно посещали практически все наркомы союзных республик, а также первые секретари обкомов страны с семьями и челядью. Более подробно про «Форос» я расскажу в следующей главе, а сейчас прошу обратить внимание читателя на произошедшую после 16 апреля 1938 года перестройку и реорганизацию правительственных учреждений в СССР, а также смену их названий. Дело в том, что 5 декабря 1936 года, на основании VIII Всесоюзного чрезвычайного съезда Советов, была принята новая Конституция СССР, которая учредила новый орган Верховный Совет СССР. В качестве высшего представительного органа государственной власти СССР он заменил съезд Советов СССР и Центральный исполнительный комитет СССР. Последний продолжал функционировать до первой сессии Верховного Совета СССР, которая была проведена в Москве 12 января 1938 года.

С 28 января по 16 апреля 1938 года бывшее ХОЗУ ЦИК вместе с аппаратом сотрудников находилось в ведении Президиума Верховного Совета СССР. А 16 апреля 1938 года вышло постановление Президиума Верховного Совета СССР «О реорганизации аппарата Президиума Верховного Совета СССР». ХОЗУ ЦИК СССР было ликвидировано, дома Советов, дома отдыха, часть дачных и подсобных хозяйств передавались в распоряжение Управления делами СНК СССР.

В августе 1938 года было разработано уже второе (первое постановление об УД СНК СССР начало действовать с 23 августа 1926 года) положение о хозяйственном управлении СНК СССР, в котором, в частности, отмечалось, что оно организуется для хозяйственного и финансового обслуживания Совета народных комиссаров СССР, а также для управления и оперативного руководства производственной деятельностью домов отдыха, жилищного и дачного фонда, совхозов и других подсобных хозяйственных предприятий, принадлежащих СНК СССР.

Возглавлял ХОЗУ СНК СССР с 5 августа 1938 года до 5 июня 1940 года бывший уполномоченный СНК и ЦИК по курортам Сочи-Мацестинской группы А.Д. Метелев. ХОЗУ СНК СССР входило на правах самостоятельного органа в Управление делами СНК СССР и подчинялось ему, а также отчитывалось в своей финансово-экономической деятельности.

Руководителем Управления делами СНК СССР на момент реорганизации ХОЗУ ЦИК — ХОЗУ СНК состоял Николай Алексеевич Петруничев. Любопытно, что некоторые данные в Центральном архиве ФСБ РФ говорят о том, что Н.А. Петруничев в июне 1942 года перешел на сторону немецко-фашистских войск и под вымышленной фамилией активно сотрудничал с абвером. С августа 1938 года в функции ХОЗУ СНК СССР входила организация и руководство капитальным строительством и ремонтом по подведомственным организациям, технический контроль за капитальным строительством; планирование строительства по хозяйствам, составление квартальных планов финансирования, организация распределения по строительствам рабочей силы, материалов и транспорта. Также в ведении ХОЗУ СНК СССР находилась группа подмосковных ведомственных дач, подмосковных домов отдыха, а также группа ведомственных домов отдыха и санаториев в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа. Большая часть домов отдыха ЦИК СССР с 16 апреля 1938 года, в соответствии с актами передачи, была передана со всем имуществом и персоналом в ХОЗУ СНК СССР. Ликвидационный период ХОЗУ ЦИК СССР длился до декабря 1938 года. Дом отдыха ЦИК «Мухалатка», на основании вышепринятых указов и постановлений, 5 августа получил новое название — дом отдыха УД СНК СССР «Мухалатка» и был поставлен на баланс ХОЗУ СНК СССР.

Минули годы страшных репрессий 1936—1938 годов, когда отдыхающих в «Мухалатке», «Дюльбере» и «Форосе» сотрудники НКВД вытаскивали прямо из роскошных люксов, сажали в автомобиль, везли в аэропорт Симферополя (регулярные рейсы начались с июля 1936 года) и доставляли в Москву, на Лубянку.

На самолетах ПС-40 в Крым прилетали сотрудники центрального аппарата ЦК ВКП(б) и СНК СССР, которые проводили отпуск в доме отдыха УД СНК «Мухалатка», санатории УД СНК «Форос» и других номенклатурных здравницах

Маховик репрессий с приходом на должность наркома ВД СССР Л.П. Берии 25 ноября 1938 года стал замедляться, и вместо тех, кого уже превратили в лагерную пыль, пришли другие, более молодые и весьма охочие до земных благ. В доме отдыха УД СНК «Мухалатка» с весны 1939 года резко обновился состав отдыхающих. Те ветераны РКП/ВКЩб), кто помнил еще Н.К. Крупскую и В.И. Ленина, уже давно были замучены в Сухановской тюрьме и расстреляны на полигоне «Коммунарка», а вместо старой ленинской гвардии заняли места в люксах и на пляжах «Мухалатки» 30—40-летние наркомы и их заместители из центрального и союзных аппаратов Совнаркома.

Хочу обратить внимание, что практически единственной, кто выжила после репрессий 30-х годов из постоянных обитателей домов отдыха ЦИК «Суук-Су», «Мухалатка» и санатория УД СНК «Форос», — это Р.С. Землячка, к 1934 году ставшая зампредседателя Комиссии советского контроля при СНК СССР. Давайте посмотрим, кто мог отдыхать после реорганизации Президиума ЦИК СССР и ХОЗУ ЦИК в доме отдыха Управления делами СНК СССР «Мухалатка» с августа 1938 по июнь 1941 года. Это в первую очередь: первые заместители председателя СНК СССР; заместители председателя СНК СССР; председатели Всесоюзных комитетов при СНК СССР; управляющие делами СНК СССР и их заместители; нарком ВД СССР и его заместители; нарком обороны СССР и его заместители; прокурор СССР и его заместители; наркомы союзных республик и их заместители; первые секретари союзных республик и их заместители.

При первом подсчете я набрал из этого списка около 600—650 человек, то есть каждый год в доме отдыха УД СНК СССР «Мухалатка» могли восстанавливать и укреплять здоровье больше полутысячи номенклатурных сотрудников центрального и союзных аппаратов Совнаркома. Как я уже упоминал, заявка на отдых предварительно, в устном виде, согласовывалась высокопоставленными сотрудниками центрального аппарата СНК с управляющим делами Совнаркома, который ставил их, в зависимости от наличия свободных мест, в ту или иную здравницу. Затем уже в письменном виде чиновник писал докладную на имя управделами с просьбой о предоставлении отпуска в конкретном учреждении санаторно-курортного типа с конкретными датами в Крыму, на Черноморском побережье Кавказа или в Кисловодске (дом отдыха ЦИК/УД СНК «Сосновая роща», в данный момент санаторий УД президента РФ «Красные камни»).

Вне всяких сомнений, каждого читателя интересует, а каким именно образом добирались высокие номенклатурные чины до мест отдыха, например в Крыму. Обращаю ваше внимание на тот факт, что 21 января 1936 года Советом народных комиссаров Крымской АССР было принято постановление об отводе земли и начале строительства аэропорта Симферополь с последующим открытием авиалинии Симферополь—Москва с мая 1936 года.

Конечно же сталинские наркомы, прилетающие на отдых в Крым и на Кавказ, имели совершенно особый авиатранспорт, отличный от штатного в ГВФ, более комфортабельный и отличающийся новыми типами пассажирских самолетов, которые никогда не обслуживали рядовое население СССР.

С открытием авиалинии Москва—Симферополь встал вопрос о типах самолетов, которые должны были доставлять к месту отдыха руководителей партии и правительства, а также спецпочту и грузы особой секретности.

В 1936 году Центральный аэродром имени М.В. Фрунзе был временно закрыт на реконструкцию, и функции аэропорта столицы были переданы на новый подмосковный аэродром Быково. 13 сентября 1936 года из аэропорта Быково начались регулярные авиарейсы по центральному расписанию. Замечу также, что первая очередь строящегося московского аэропорта Внуково открылась только 2 июля 1941 года, а вот рейсы в Крым с данной взлетной площадки начались с лета 1939 года. Однако именно в Крым правительственные самолеты летали до июня 1941 года только с центрального аэродрома и из Быкова. Из аэропорта Быково до Симферополя правительственные чиновники до июня 1941 года летали исключительно на двух типах самолетов ГВФ («Аэрофлота») — это были отечественные машины ПС-40 и ПС-89 («Лавиль» ЗИГ-1), построенные на основе последних достижений авиаиндустрии второй половины 30-х годов. ПС-40 представлял собой модификацию серийного среднего бомбардировщика СБ, конструкции А.А. Архангельского, и был переделан под перевозку 10 человек в салоне с исполнением люкс. Известны по крайней мере два самолета ПС-40 с номерами СССР-А2479 и СССР-Л2480 из Азово-Черноморского управления ГВФ, которые летали из Симферополя до Москвы и были задействованы в доставке правительственных чиновников высокого ранга и дипломатического корпуса. При Московском управлении ГВФ с лета 1933 года начал функционировать Авиотряд особого назначения (АОН), который выполнял спецрейсы по всему СССР на переоборудованных для этих целей самолетах. Самолеты, дислоцирующиеся в Быкове и принадлежащие АОН, имели круглосуточную охрану из сотрудников АХО НКВД СССР, а также, ко всему прочему, не маркировались стандартными госномерами, принятыми к обязательному нанесению на фюзеляж.

Малоизвестный пассажирский самолет ПС-89 (ЗИГ-1) конструкции Анри Лавиля19, эксплуатировавшийся на линии Москва—Симферополь, представлял собой цельнометаллический моноплан с двумя двигателями жидкостного охлаждения М-17, рассчитанный на 2 пилотов и 10 пассажиров, Пассажирский салон по условиям силовой увязки состоял из двух кабин. По современной классификации первую кабину (она была четырехместной) можно было бы отнести к «бизнес-классу» благодаря крупному иллюминатору и более свободному размещению пассажиров. Вторая кабина, восьмиместная, по своей тесноте вполне может быть определена в «экономкласс». Салон был обит звукопоглощающим материалом, оборудован эффективной системой вентиляции и отопления. В АОН при Центральном аэродроме имени М.В. Фрунзе имелись два самолета ПС-89 с отделкой салона типа люкс, где была изменена штатная компоновка в сторону увеличения площади передней пассажирской кабины. В начале 1938 года в Московское управление ГВФ поступило 5 ПС-89, а в конце года закончили всю серию в количестве семь экземпляров, а две машины были зарезервированы для нужд СНК СССР и перешли на баланс в АОН. На 1 января 1940 года в Московском управлении ГВФ на линии Москва—Симферополь числилось шесть ПС-89, из них четыре экземпляра летных и два — в ремонте.

22 июня 1941 года в доме отдыха УД СНК «Мухалатка» встретили своеобразно. Дело в том, что с ноября 1939 года СНК СССР и практически все наркоматы СССР, а также многие другие учреждения и ведомства работали в состоянии повышенного напряжения. Отпуска, отгулы и выходные зачастую отменялись. С осени 1939 года до июня 1941 года во всех санаторно-курортных учреждениях СНК СССР произошло резкое уменьшение количества отдыхающих, особенно мужчин.

Самолет ПС-89 со специально переделанным салоном стал основной машиной, доставлявшей руководство страны в Симферополь на отдых. Центральный аэродром имени М.Ф. Фрунзе. Фото 1941 года

В основном все номенклатурные санатории и дома отдыха в Крыму занимали члены семей сотрудников центрального аппарата СНК СССР, а также союзных наркоматов и крупных оборонных заводов. На основании устных распоряжений и приказов управляющего делами СНК СССР Я.Е. Чадаева все санаторно-курортные учреждения ХОЗУ СНК, расположенные на территории Украинской ССР и Крымской АССР, должны были к концу июня 1941 года срочно отправить всех отдыхающих по местам их работы и места жительства.

К началу августа 1941 года немецко-фашистские войска вышли к Днепру. В полосе обороны Юго-Западного и Южного фронтов стала неизбежной массовая эвакуация населения с Крымского полуострова, а также заводов, фабрик, предметов искусства, ценностей из банковских хранилищ, горюче-смазочных продуктов и т. д. По мере приближения фронта к Крыму во всех гражданских и партийных учреждениях возрастали напряжение и неразбериха. В начале октября 1941 года через Кореиз, Алупку по нижнему и верхнему шоссе беспрерывно шли отступавшие к Севастополю части Приморской армии. 31 октября 1941 года все советские учреждения из столицы Крымской АССР Симферополя были эвакуированы, и в городе начался сплошной хаос и Непрекращающиеся погромы магазинов. 6 ноября 1941 года через Ялту прошли последние части Приморской армии. За несколько дней до этого окончательно прекратилась поставка какого-либо продовольствия в город. Горисполком, милиция, Ялтинский отдел НКВД, пожарная часть еще в конце октября выехали в Севастополь. Вплоть до 8 ноября в Ялте и окружающих селениях продолжались погромы магазинов, продовольственных баз, аптек, домов отдыха, санаториев. В поселке Массандра из подвалов известного на весь мир винсовхоза в огромном количестве вино по трубам сливалось в речку Дерекой.

Что же творилось в санаторно-курортных учреждениях СНК СССР, в санатории «Форос» и доме отдыха «Мухалатка»? Как это ни прискорбно сейчас писать, но по плану эвакуации все учреждения санаторно-курортного типа, стоящие на балансе ХОЗУ СНК СССР, эвакуировались через порт Ялты в самую первую очередь на военных и гражданских судах с начала сентября 1941 года, так как практически весь парк вагонов и паровозов в Симферополе был задействован для нужд 51-й Отдельной и Приморской армий. Кроме того, все железные дороги усердно и беспрерывно бомбила немецкая авиация, и в то время, по непонятным причинам, эвакуация из портов Крыма в порты Кавказа на крупнотоннажных судах представлялась более безопасной. Тем временем, когда сотрудники райотделов милиции Крыма по приказу ГУРКМ/АОУ НКВД СССР спешно поливали керосином мешки с сахаром в местных сельских магазинах и жгли архивы, бойцы 82-го саперного батальона, выполняя «спецзадание командования», минировали те объекты, которые по приказу наркома внутренних дел Крымской АССР П.М. Фокина подлежали полному уничтожению.

Заминировать удалось далеко не все, что планировало руководство Особой группы при НКВД СССР (создана приказом НКВД № 00882 от 5 июля 1941 года. Приказом НКВД № 001435 от 3 октября 1941 года преобразована во 2-й отдел НКВД. Приказом НКВД № 00145 от 18 января 1942 года он был преобразован в 4-е управление НКВД). По этой причине, из-за быстро меняющейся обстановки на фронте, хронической нехватки времени и специалистов, было принято решение правительственные административные и санаторно-курортные учреждения, музеи, склады продовольствия уничтожать при помощи поджога с использованием подручных средств, чаще всего бутылок со смесью КС. В результате был взорван дом отдыха УД СНК «Мухалатка», подожжены пансионат «Красное знамя» (бывший дом отдыха ЦИК «Дюльбер»), Малый Ливадийский дворец, Дворец пионеров пионерлагеря «Суук-Су» (бывший дом отдыха ЦИК «Суук-Су»). Меня, возможно, читатели спросят: а кто же мог поджигать все эти объекты, в то время как Приморская армия еле-еле сдерживала натиск 11-й армии вермахта и многократно попадала в большие и малые котлы? Скажу вам честно: таких людей, которые могли бы в Крыму поджечь абсолютно все, хватало даже с избытком. «Поджигателями» и, возможно, главными исполнителями других акций уничтожения имущества могли выступать пограничные части УПВО НКВД Крымской АССР. Вот что пишет в своей статье «184-я стрелковая дивизия пограничных войск в боях за Крым» начальник штаба этого подразделения УПВО НКВД Крымской АССР генерал-майор В. Абрамов:

«...17 августа 1941 г. военным советом 51-й Отдельной армии, на которую командование возложило оборону Крыма, было принято решение: «На базе погранвойск Крыма сформировать 4-ю стрелковую дивизию, которой ставится задача наблюдать за морем, препятствовать высадке морского десанта противника на южном берегу Крыма от мыса Айя до Судака включительно».

Управление погранвойск округа было переименовано в управление 4-й стрелковой дивизии и на должности назначены: командиром дивизии — начальник войск округа комбриг Киселев, военкомом дивизии — полковой комиссар Родионов, начальником штаба — полковник Абрамов и военкомом штаба — батальонный комиссар Кальченко.

Спешно формировались полки: 3-й стрелковый — на базе 23-й отдельной погранкомендатуры, командир полка — майор Рубцов, военком — ст. политрук Тилинин, начальник штаба — капитан Кочетков. Полк получал участок от мыса Айя до исключительно Аюдаг, штаб полка — Алупка.

6-й стрелковый полк — на базе 24-й погранкомендатуры, командир полка — майор Мартыненок, военком — полковой комиссар Ермаков, начальник штаба — капитан Кашин; полк получал участок Аюдаг, исключительно Новый Свет; штаб полка — Алушта.

9-й стрелковый полк — на базе 25-й погранкомендатуры, командир полка — майор Панарин, военком — ст. политрук Молоснов, начальник штаба — капитан Лебеденко; полк получал участок Новый Свет, Судак; штаб полка — Судак.

Командирами батальонов и рот назначались в основном офицеры-пограничники. Пополнение переменным составом дивизия получала от военкоматов из числа выписанных из госпиталей, а главным образом призванных по мобилизации местных уроженцев. В сентябре, когда возросла угроза Крыму с севера, 4-я стрелковая дивизия получила новую задачу: «Продолжая выполнять ранее поставленную задачу наблюдения за морем и препятствования высадке морского десанта противника, основные силы выдвинуть на рубеж: Старый Крым, Карасубазар, Эски-Сарай, ст. Альма, Бахчисарай, ст. Сюрень с задачей не допустить противника в горы и далее к морю. Разграничительные линии: справа — Козловка, м. Магеном; слева — ст. Сюрень, Шули, м. Айя»20.

Как мы видим, из линейных сотрудников НКВД, конвойных войск и погранотрядов Одесского и Крымского УПВО была сформирована целая дивизия, которая находилась в резерве и не вела боевых действий, хотя имела высокую боеспособность, штатное вооружение и средства передвижения с запасом топлива. По всей видимости, часть подразделений из 184-й СД НКВД была задействована в уничтожении целого ряда стратегических объектов, в том числе и правительственных резиденций вместе с 82-м саперным батальоном 14-го стрелкового корпуса (14-й стрелковый корпус был сформирован в ноябре 1922 года на территории Украинского военного округа. К началу войны корпус располагался в районе Одессы, командир корпуса — генерал-майор Д.Г. Егоров). Когда же, в каких числах октября—ноября 1941 года начали уничтожать эти подразделения РККА и НКВД дома отдыха и санатории СНК СССР? После прорыва 11-й армии вермахта в Крым 29—31 октября 1941 года происходит эвакуация в Севастополь центрального аппарата Крымского НКВД, а также ряда его территориальных подразделений из Ак-Мечети (Черноморского), Евпатории, Бахчисарая, Албата (райцентр Албат, ныне поселок Куйбышево Бахчисарайского района), Ялты и Алушты. Таким образом, к середине ноября 1941 года в Севастополе сосредоточилось около трехсот офицеров госбезопасности и сотрудников милиции. И я смогу ответить на этот вопрос, а именно в каких числах октября—ноября 1941 года спецгруппы УНКВД Крымской АССР и Приморской армии начали уничтожать Малый Ливадийский дворец, дворец С.В. Кокорева (дом отдыха УД СНК «Мухалатка»), санаторий УД СНК «Красное знамя» (бывший дом отдыха ЦИК «Дюльбер»), Дворец пионеров пионерлагеря «Суук-Су» (бывший дом отдыха ЦИК «Суук-Су»). Остался важный свидетель тех событий, и вот что он вспоминает. Слово коменданту 1-го пограничного участка 26-го Одесского погранотряда капитану К.С. Шейкину, занимавшему к ноябрю 1941 года должность заместителя по тылу командира 184-й СД НКВД: «...Кажется, 3—4 ноября мне было приказано немедленно отводить все службы тыла 184-й пограндивизии (автороту, хозроту, связь, особый отдел, прокуратуру, знамена) в село Ангара из г. Зуя. Зная проселочные дороги и проходимые предгорья, тропы, не слушая возражений моих «пассажиров», автоколонну я повел минуя Симферополь, в который, как выяснилось, в это время вступали фашистские войска. С 4 на 5 ноября автоколонна наша прибыла в г. Алушту, здесь начштаба Приморской армии генерал Шишенин мне приказал (он знал меня по Одессе) организовать охрану речки, по которой ручьем текло выливаемое Винсовхозом в море вино. Во второй половине дня прибыл комбриг Киселев, направил меня в Судак для встречи с бойцами якобы прорвавшегося полка 184 СД, но такого прорыва не оказалось. Наша автоколонна из 30 грузоавтомашин, перебрасывая поэтапно следуемых пешью призывников, около 1000 человек, 6 ноября прибыли в г. Ялту. Комбриг Киселев очень нервничал, тяжело переживал о неизвестной участи стрелковых полков. К 7 ноября, в день 24 годовщины Октября, по приказу т. Киселева, в Ялте я взорвал склад боеприпасов, принадлежавший 184 СД, и автоколонной выехал в Севастополь. По пути следования остановились в Ливадии, потушили объятый пожаром подожженный Ливадийский дворец и к вечеру прибыли в Севастополь...»

Потрясающе, не правда ли? Сначала пограничники охраняют (!!!) по приказу начштаба Приморской армии горную речку Дерекой, в которой бурлит вино из «Массандры», потом лихо взрывают склад боеприпасов 184-й СД НКВД по приказу комбрига Киселева, а затем тушат (!!!) подожженный непонятно кем (как водится в таких случаях, одним из подразделений 184-й СД НКВД или просто сотрудниками линейного отдела НКВД) Малый Ливадийский дворец с 7 по 8 ноября 1941 года. Ну просто настоящий вестерн, хоть фильм снимай! Интересно, а как герои-пограничники пытались локализовать пожар в достаточно большом двухэтажном здании Малого Ливадийского дворца, фуражками с водой из колодца огонь заливали?! В настоящее время уже установлено, что уничтожение особо ценных памятников архитектуры, правительственных резиденций и вообще всего материального имущества на ЮБК началось в конце октября — начале ноября 1941 года и было санкционировано по приказу командующего Приморской армией генерал-майора И.Е. Петрова (с 5 октября 1941 года), наркома ВД Крымской АССР комиссара госбезопасности 2-го ранга П.М. Фокина и командира 184-й СД НКВД комбрига Н.С. Киселева, который фактически стал непосредственным исполнителем.

Современный автор А.В. Неменко из Севастополя, историк, исследователь темы боев на Крымском полуострове в период с 1941 по 1944 год, в своей монографии «Приморская армия. Упущенные фрагменты истории» приводит любопытные факты по 82-му саперному батальону, выполнившему «спецзадание», но волею судьбы пропавшему без вести. Вот что он пишет: «...6-е ноября 1941 года стало последним днем советской власти в Ялте. 8 ноября в предместье Ялты появились первые немецкие части, около 16 часов в результате боя передовые немецкие войска были выбиты отходящими бойцами 1330-го полка и примкнувшей к ним Приморской армии, а затем подошедшие немецкие подкрепления выдавили советские части, которые отошли по дороге к Большой Ялте. В боях за Гурзуф и Ялту пропала без вести большая часть 82-го армейского саперного батальона. В их личных делах указывается: «пропал без вести при выполнении спецзадания в г. Ялта». Что это было за спецзадание — пока не ясно...»21

Когда же взорвали дом отдыха УД СНК «Мухалатка», неужели в начале ноября? Для начала объясню читателям: для того чтобы взорвать и разрушить до основания любое, даже не очень большое здание, необходимо тщательно провести минирование как несущих стен объекта, так и его фундамента при помощи шурфов. В годы войны именно так и делали, особенно тогда, когда надо было срочно взорвать здание с использованием подручных средств, например артиллерийских снарядов среднего и крупного калибра. Я предполагаю, что именно так и сделали минеры 82-го ИСБ, которые привезли на двух автомобилях к зданию дома отдыха УД СНК «Мухалатка» в начале ноября 1941 года примерно 2—3 тонны 76-мм артиллерийских снарядов осколочно-фугасного типа (индекс ГАУ УОФ-353), каждый весом в 6,2 кг, от полковой пушки образца 1927 года. Группа подрывников равномерно распределила снаряды по всему зданию, которое было совершенно пустым, ибо весь персонал номенклатурного объекта по плану эвакуации должен был выехать в г. Куйбышев. Снаряды обложили толовыми шашками с электродетонаторами, а токопроводящий кабель вывели на улицу и замаскировали. Затем по приказу командования группа минеров инициировала электродетонаторы при помощи подрывной машинки, и дом отдыха УД СНК «Мухалатка» взлетел к небу обломками Инкерманского камня, кирпича и арматуры. Произошел взрыв не позднее 6 ноября 1941 года. Далее. По всей видимости — это моя личная гипотеза, — шурфы подрывная команда в цоколе и в фундаменте здания делать не стала, по причине острой нехватки времени. Весьма интересно то, что разрушенное до основания здание «Мухалатки», но с сохранившимся фундаментом, в соответствии с постановлением СМ СССР от марта 1954 года, было решено использовать в качестве места для новой госдачи Управления делами ЦК КПСС. Весной 1954 года, на основании конкурса, проведенного «Моспроектом», началось строительство здания будущей госдачи № 9 на фундаменте бывшего дворца С.В. Кокорева. Возвращаясь к теме уничтожения такого выдающегося архитектурного памятника, каким являлся дворец С.В. Кокорева, мне хочется проследить причины, которыми руководствовались те, кто отдавал приказ из Москвы по стиранию здания с лица земли. Можно ли сейчас только предположить, кто именно дал шифрограмму из Москвы, принятую в отделе правительственной ВЧ-связи ОК ВКП(б) Крымской АССР? Несмотря на полную недоступность такого рода документов, предположить, кто отдал приказ об уничтожении дома отдыха УД СНК «Мухалатка», вполне возможно, и для этого надо ознакомиться с приведенным ниже документом, известным как приказ № 428:

«Ставка Верховного главнокомандования

ПРИКАЗ
от 17 ноября 1941 года № 428
О создании специальных команд по разрушению
и сжиганию населенных пунктов в тылу
немецко-фашистских войск

г. Москва

Опыт последнего месяца войны показал, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и, испытывая огромные трудности от наступивших морозов, ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. Самонадеянный до наглости противник собирался зимовать в теплых домах Москвы и Ленинграда, но этому воспрепятствовали действия наших войск. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20—30 км по обе их стороны. Немецкие солдаты живут, как правило, в городах, в местечках, в деревнях, в крестьянских избах, сараях, ригах, банях близ фронта, а штабы германских частей размещаются в более крупных населенных пунктах и городах, прячутся в подвальных помещениях, используя их в качестве укрытия от нашей авиации и артиллерии. Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики.

Лишить германскую армию возможности располагаться в селах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населенных пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и теплых убежищ и заставить мерзнуть под открытым небом — такова неотложная задача, от решения которой во многом зависит ускорение разгрома врага и разложение его армии.

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40—60 км в глубину от переднего края и на 20—30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20—30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты.

Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин
Б. Шапошников
»22.

Думаю, что читатель внимательно прочитал сей документ, а также подписи под ним. Возможно, не совсем компетентные читатели скажут, что, мол, взбесившиеся от вседозволенности сотрудники НКВД Крымской АССР и пограничники УПВО округа, без зазрения совести и просто по простоте душевной, начали в конце октября 1941 года на ЮБК взрывать и жечь все подряд, невзирая на здравый смысл и приказы Ставки Верховного главнокомандования. На самом деле над НКВД СССР всегда стоял с топором ЦК ВКП(б) и рубил головы всем непокорным при малейших попытках выйти из-под контроля. По этой причине именно Центральный комитет ВКП(б), а точнее, политбюро могло отдать приказ об уничтожении объектов архитектурного наследия дореволюционной эпохи в Крыму, и больше никто. Вполне допускаю, что вопрос о правильности проведения акции уничтожения санатория «Красное знамя» (дом отдыха ЦИК «Дюльбер»), Малого Ливадийского дворца, Дворца пионеров пионерлагеря «Суук-Су» (курзал «Казино»), дома отдыха УД СНК «Мухалатка» (дворца С.В. Кокорева) и многих других и сейчас остается открытым. Скептики наверняка скажут, что все вышеперечисленные объекты могли при оккупации занять штабы и госпиталя вермахта, если их не разрушить. Конечно, могли бы, но они заняли другие здания, не разрушенные, которые также были пригодны для административной и госпитальной деятельности. А вот все взорвать на Крымском полуострове, то бишь все здания, чтобы в них не залезла ни одна «фашистская сволочь», — было просто технически и физически невыполнимо осенью 1941 года.

Любопытно, что сейчас имеются отрывочные данные о применении в Симферополе и Севастополе группами минеров-подрывников ТОС РККА радиоуправляемых фугасов Ф-10. Напомню, что объектная радиоуправляемая мина Ф-10 предназначена для взрывания особо важных объектов, решение на разрушение которых не может быть принято в обычном порядке ни в момент оставления данной местности своими войсками, ни позднее и которые подлежат уничтожению только при наступлении особых обстоятельств. Такими объектами могут быть крупные мосты на шоссе, грунтовых дорогах, железной дороге, виадуки, проезды под путепроводами там, где объезд невозможен или крайне затруднен, тоннели, дамбы, гидротехнические сооружения, железнодорожные узлы, насосные станции, нефтебазы, на аэродромах пункты управления полетами, ангары, ремонтные мастерские, емкости с горючим, электрические силовые агрегаты крупных электростанций (водяные и паровые турбины, генераторы), промышленных объектов, шахтные сооружения, узлы радио- и телеграфной связи, общественные здания, которые пригодны к размещению штабов и учреждений армии противника, к использованию в качестве казарм и госпиталей.

А вот был ли использован при взрыве дома отдыха УД СНК «Мухалатка» радиоуправляемый фугас Ф-10 при помощи кодированного сигнала — пока неизвестно и вряд станет достоянием общественности в ближайшие 50—100 лет. Некоторые патриоты земли Русской вполне могут прямолинейно заявить: «Взорвали, и правильно сделали, так как из дворцов на ЮБК немцам не удалось вывезти культурно-материальные ценности». На самом деле в хаосе отступления культурно-материальные ценности из музеев Крыма вывозились в самую последнюю очередь, и по этой причине никто из ОК ВКП(б) Крымской АССР не рыдал горючими слезами. Хочу вас отослать к замечательной и подробно составленной на основе документов статье Ирины Тимофеевой «Как спасали сокровища крымских музеев и дворцов во время войны и оккупации», опубликованной на электронном портале «Большая Ялта».

На снимке показан блок управления (слева), он же аппарат Ф-10 и дешифратор (аппарат А) — основные компоненты радиоуправляемого фугаса. При помощи такого оборудования могли взорвать на расстоянии 400 км любую правительственную резиденцию в Крыму, предварительно заминированную

В мае 1944 года войска РККА освободили Крымский полуостров, и на повестку дня правительством СССР — Советом народных комиссаров был поставлен вопрос о восстановлении санаторно-курортного фонда, который подвергся разрушению в период военных действий. Ниже я привожу постановление СНК СССР от 31.10.1944 № 1531, в приложении к которому перечисляются все объекты, которые подлежат восстановлению. Совершенно поразительно, но в этом списке нет упоминания о дворце С.В. Кокорева в Мухалатке. Странно, не правда ли? Также совершенно необычным выглядит то, что при жизни И.В. Сталина все, что было взорвано и разрушено в Крыму подразделениями РККА и НКВД по приказу ЦК ВКП(б), а именно правительственные резиденции, — до августа 1954 года не восстанавливалось категорическим образом! Например:

1. Дворец «Суук-Су» (курзал «Казино») в с. Суук-Су — подожжен сотрудниками НКВД в ноябре 1941 года. Не восстановлен, снесен до основания уже после ВОВ. На его фундаменте построено совершенно новое здание в декабре 1960 года.

2. Дворец С.В. Кокорева в Мухалатке. Взорван подразделением РККА вместе с УПВО НКВД Крымской АССР в ноябре 1941 года. На его фундаменте в 1954 году начато строительство новой госдачи УД ЦК КПСС.

3. Малый Ливадийский дворец был подожжен сотрудниками НКВД Крымской АССР 6 ноября 1941 года, потушен бойцами 184-й СД НКВД. После войны не восстанавливался.

4. Дворец «Дюльбер» великого князя П.Н. Романова (корпус № 1 санатория УД СНК «Красное знамя») был подожжен сотрудниками УНКВД Крымской АССР в ноябре 1941 года. Документов в архивах, которые могли свидетельствовать о начале восстановления дворца до марта 1953 года, в настоящее время не найдено. Однако существуют документальные свидетельства, что весной 1954 года здание бывшего дворца «Дюльбер» было отдано на баланс Управления делами СМ СССР, а ХОЗУ СМ СССР начало вести интенсивные строительные работы на этом объекте, продолжавшиеся три года.

«Совет народных комиссаров СССР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 31 октября 1944 г. № 1531
О восстановлении ведомственных санаториев и домов
отдыха на курортах Крыма

Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:

1. Обязать ВЦСПС (т. Кузнецова), НКПС (т. Кагановича), Наркомэлектростанций (т. Жимерина), Наркомсовхозов СССР (т. Лобанова), Наркомпищепром РСФСР (т. Романычева), Наркомместпром РСФСР (т. Смиряева), Всекопромсоветкасс (т. Егорова) восстановить на курортах в Крыму в IV квартале 1944 г. 1690 коек в санаториях и 200 коек в домах отдыха и в 1945 году 3040 коек в санаториях и 385 коек в домах отдыха с распределением по ведомствам согласно приложению.

2. Возложить на Наркомздрав СССР (т. Митерева) утверждение профилей, организуемых наркоматами и ведомствами санаторно-курортных учреждений в Крыму.

3. Обязать Совнарком РСФСР:

а) рассмотреть и утвердить план восстановления электросилового хозяйства, водоснабжения и канализации, а также план противооползневых работ на курортах Крыма;

б) возвратить ВЦСПС и ЦК профсоюзов здания санаториев и домов отдыха, земельные участки и подсобные хозяйства, переданные без согласия с ВЦСПС другим организациям;

в) закрепить за ВЦСПС и ЦК профсоюзов санатории, дома отдыха, земельные участки и подсобные хозяйства на курортах Крыма, находившиеся до войны в ведении профсоюзов.

4. Обязать Наркомсредмаш (т. Акопова) поставить в IV квартале 1944 г. ВЦСПС за счет его фондов для санаторно-курортных учреждений Крыма 5 автомобилей ЗИС-5, 5 автомобилей ГАЗ-АА.

5. Обязать Наркомфин СССР (т. Зверева) предусмотреть необходимые денежные ассигнования на расходы, связанные с восстановлением в 1944 году ведомственных санаториев и домов отдыха на курортах Крыма.

Заместитель председателя Совета народных комиссаров Союза ССР В. Молотов

Управляющий Делами Совета народных комиссаров СССР Я. Чадаев».

Вполне возможно, что и Воронцовский дворец в Алупке, если бы сотрудник этого учреждения культуры С. Щеколдин не помешал его поджогу или подрыву сотрудниками НКВД Крымской АССР, тоже бы восстановили только концу 50-х годов по постановлению СМ СССР. Вот только один абзац из книги бывшего крымского партизана и командира истребительного батальона И.З. Вергасова «Крымские тетради», посвященный истории с попыткой минирования Воронцовского дворца:

«...Однажды хранитель музея вбежал без спроса:

— Взорвать хотят!

— Что, кто?

— Взрывчатка... машина...

Во дворе музея стояла трехтонка со взрывчаткой... Около нее — уполномоченный НКВД, наш комиссар... Комиссар с возмущением распекал уполномоченного, высокого, молодого парня, в пилотке.

— Какой дурак мог даже подумать об этом! Сейчас же убирайтесь со своей взрывчаткой!

— Я выполняю приказ, товарищ комиссар батальона. И никуда не уйду.

Поздняков вызвал бойца, что-то ему шепнул, и через несколько минут появилось отделение истребителей. Машину выдворили вон, у музейных ворот встала охрана. Я не вмешивался в комиссарские дела, — в какой-то степени они были понятны: в нем заговорил музейный работник. И пусть...»23

Как мы видим, С. Щеколдин с И. Вергасовым отстояли народное достояние — Воронцовский дворец. А вот дворец С.В. Кокорева в «Мухалатке» никто не стал защищать, не нашлось в тот момент здравомыслящего человека рядом, и врагу достались только дымящиеся развалины, о чем, конечно, командующий состав 11-й армии вермахта нисколько не пожалел. Им было на это наплевать.

В июне 1947 года в результате реорганизации Управление специальными объектами НКВД СССР в Крыму была создана 8-я комендатура Главного управления охраны МГБ СССР. В состав комендатуры входило 5 государственных дач: № 1 — Ливадийский дворец (до 1947 года), № 2 — Воронцовский дворец (до 1947 года), № 3 — образована в 1948 году, № 4 — Юсуповский дворец (до 1947 года), № 5 — дом отдыха «Маевка» (до 1947 года) и совхоз «Мухалатка», на базе которого занимались выращиванием овощей и фруктов для госдач ГУО МГБ СССР. Новая история правительственной резиденции в Мухалатке, теперь уже под патронажем Управления делами ЦК КПСС, началась весной 1954 года, когда на фундаменте взорванного дворца С.В. Кокорева ХОЗУ КГБ СССР начало строить новую государственную дачу, также предназначенную для руководства страны и приема международных делегаций. Но это — уже совсем другая история и сюжет для другой книги...

Примечания

1. Главное управление по делам литературы и издательств — орган государственного управления в СССР, осуществлявший цензуру печатных произведений и защиту государственных секретов в средствах массовой информации в период с ноября 1922 по декабрь 1991 года.

2. Ульянова О.Д. Родной Ленин. ИТРК, 2002.

3. Так называли комиссию по улучшению быта ученых.

4. ГА РФ. Ф. Р 5972. Брусиловы: Брусилов Алексей Алексеевич, генерал от кавалерии, главнокомандующий Юго-Западным фронтом в период Первой мировой войны, инспектор кавалерии Красной армии. 1853—1926. Брусилова-Желиховская Надежда Владимировна. 1864—1938.

5. С 1921 года имение и дворец национализировали и поставили на баланс Управления Кремлем и домами ВЦИК.

6. Бажанов Б. — сотрудник аппарата ЦК ВКП(б), помощник и личный секретарь И.В. Сталина с 1923 по 1927 год, получил широкую известность благодаря книге «Воспоминания бывшего секретаря Сталина», выпущенной им в Париже в 1930 году, после побега из СССР в 1928 году.

7. Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. СПб.: Всемирное слово, 1992; Париж: Третья Волна, 1980.

8. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 278. Л. 2. Подлинник. Машинопись.

9. Микоян А.И. Так было. М.: Вагриус, 1999. 612 с.

10. Ульянова О. Родной Ленин (Владимир Ильич и его семья). ИТРК, 2002.

11. Данные из «Отчета о работе АХО ВЦИК за 1924—1925 гг.». ГА РФ. Ф. Р1235. Оп. 133, кол-во л. 37.

12. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 110. Л. 4. Документы И.В. Сталина 1924—1953 гг. Подлинник. [Машинопись.]

13. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 08. Д. 109. Л. 5. Документы И.В. Сталина 1924—1953 гг. Подлинник. [Машинопись.]

14. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 113. Л. 2. Документы И.В. Сталина 1924—1953 гг. Подлинник. [Машинопись.]

15. Кузнецов Н.А. Накануне. М.: АСТ, 2003. 576 с. (Военно-историческая библиотека. Terra Fantastica).

16. Серебрякова Г.И. Смерч // «Дело №...». Летопись горького времени: повести, рассказы, статьи, очерки и стихи. Алма-Ата: Жазушы, 1989. С. 6—64.

17. Манучарьянц Ш. В библиотеке Владимира Ильича. М.: Политиздат, 1965.

18. Купецкая Л., Маштакова К. Мария Ульянова. М.: Молодая гвардия, 1979.

19. Лавиль А. — французский авиаинженер, создавший самолет по договору с ГУГВФ СССР.

20. «184-я стрелковая дивизия пограничных войск в боях за Крым». Из воспоминаний начштаба 184-й стрелковой дивизии пограничных войск генерал-майора В.Л. Абрамова о боевой деятельности дивизии в Крыму в августе—ноябре 1941 г. Начштаба 184-й стрелковой дивизии погранвойск генерал-майор В. Абрамов. 18 мая 1953 г.

21. Неменко А.В. Приморская армия. Упущенные фрагменты истории // Самиздат.

22. ЦА МО РФ. Ф. 208. Оп. 2524. Д. 1. Л. 257—258.

23. Вергасов И.З. Крымские тетради. М.: Терра—Книжный клуб, 2005.


 
 
Яндекс.Метрика © 2024 «Крымовед — путеводитель по Крыму». Главная О проекте Карта сайта Обратная связь