Все началось с Севастополя

25 октября 1917 г. в Петрограде произошел большевистский вооруженный переворот. Временное правительство было низложено, заседавшие в Зимнем дворце члены кабинета министров были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость.

К власти пришла организация политических экстремистов, лишенных каких бы то ни было моральных и этических принципов, одержимых маниакальной идеей «мировой революции». Принятый самопровозглашенным советским правительством 26 октября 1917 г. (т.е. буквально на следующий день после Октябрьского переворота) «Декрет о мире», объявив «немедленный мир без аннексий и без контрибуций», не только отдавал под вражескую оккупацию огромные территории, но и способствовал развязыванию Гражданской войны.

Известие о перевороте в столице было с негодованием встречено крымской общественностью. Против захвата власти большевиками выступили представители практически всех политических партий, по Таврической губернии прокатилась волна демонстраций протеста. Лишь в Севастополе в воинских частях и на кораблях Черноморского флота прошли митинги в поддержку Советов, завершившиеся массовой демонстрацией под лозунгом «Да здравствует пролетарская революция!». На севастопольском рейде убранные красными флажками катера произвели обход всех стоящих в бухтах военных судов.

Как вспоминал А. Платонов (в рассматриваемое время — председатель судового комитета линкора «Свободная Россия»), «по бухте к пристани потянулись баркасы с моряками, украшенные плакатами, под музыку. Бухта приняла такой оживленный вид, как никогда за все время революции. Все спешили выразить свою радость по поводу победы социалистической революции»¹.

Центральный комитет Черноморского флота направил в Петроград приветственную телеграмму, а командующий флотом адмирал Немитц отдал приказ о признании власти Советов.

Укрепляя свое влияние в массах, присланные из Петрограда большевистские агитаторы активно выступали на митингах, претворяя в жизнь указание центра — «превратить Севастополь в революционный базис Черноморского побережья», в Кронштадт Юга².

28 октября 1917 г. эсеровская газета «Революционный Севастополь» опубликовала по этому поводу эмоциональный, пугающий пророческой точностью материал:

«Во время вчерашней демонстрации, на митингах некоторые ораторы произносили речи о необходимости немедленно начать социальную революцию. Это было бы только смешно, если бы за этим не могли быть самые страшные последствия. Причины таких речей две. Одна: тот, кто говорит такую речь, не понимает, о чем говорит. Темный человек... Вторая причина: тот, кто призывает начать социальную революцию, понимает значение слов "социальная революция", но совершенно не знает России. Человек с Луны, или человек из кабинета, а не из гущи народной. Тот, кто знает наш народ, тот никогда не станет звать сейчас к социальной революции. Чем могут кончиться такие призывы? Известно, чем. И уже вчера, под влиянием этих речей, в некоторых слоях народа, в городе и на Корабельной слободке говорилось о том, что надо устроить "Варфоломеевскую ночь", резать буржуев и т.д. А если такие социальные реформаторы по собственному усмотрению начнут "резать", то вы можете себе вообразить, во что выльется наша российская социальная революция...»³ (выделено мной — Д.С.)

Демонстрация моряков в Севастополе. Ноябрь 1917 г.

Дальнейшее развитие событий показало, сколь верным оказался этот неутешительный и горький прогноз.

После Октябрьского переворота партия Ленина в Севастополе и Крыму стремительно набирает политический вес. Число ее приверженцев неуклонно продолжает расти. Осенью 1917 г. двое представителей крымских большевиков, А. Калич из Севастополя и А. Рыжих из Керчи, прибыли в Петроград. Калич принял активное участие в процессе смены власти в столице; Рыжих приехал в момент, когда переворот уже совершился, и должен был по поручению Керченского комитета РСДРП (б) проинформировать ЦК партии о большевистской работе в Керчи⁴.

Вернувшись в Крым, оба партийца выступили на митингах с докладами о текущем моменте.

4 ноября 1917 г. на состоявшемся в Петрограде совместном совещании военно-революционного комитета и делегации Балтийского флота было принято постановление об отправке для ведения агитационной работы на Юге России и Черноморском флоте группы матросов-балтийцев в количестве 25 человек⁵.

6 ноября 1917 г. в Морском собрании Севастополя открылся I Общечерноморский съезд, на котором присутствовало 88 делегатов (22 большевика, 17 украинских эсеров, 27 эсеров, 6 меньшевиков и 16 беспартийных), из них с правом решающего голоса 67 человек⁶.

Несмотря на численное превосходство делегатов от правого блока, большевики при поддержке левых эсеров добились принятия резолюции о правомочности решений II Всероссийского съезда Советов (состоялся в Петрограде 25—27 октября и большинством голосов принял постановление об организации власти в стране, предложенное большевиками) и признании Центрального исполнительного комитета Всероссийского съезда Советов (ВЦИК) «единым носителем верховной власти», в связи с чем призвал всех «матросов, солдат, рабочих и крестьян сплотиться вокруг Советов и поддержать их в борьбе с контрреволюцией»⁷.

На съезде также обсуждался вопрос о «предательстве» Всероссийского Центрофлота, который занял враждебную позицию в отношении советской власти. Делегаты съезда большинством голосов приняли резолюцию о роспуске Центрофлота и избрали 65 делегатов от Черноморского флота и Дунайской флотилии на I Всероссийский съезд военного флота, который состоялся с 18 по 25 ноября в Петрограде. Главным комиссаром ЧФ съезд 18 ноября избрал большевика Василия Роменца. Ему был поручен контроль за оперативной деятельностью штаба и его перепиской. Все приказы, распоряжения, директивы и другие документы штаба флота без подписи комиссара считались недействительными.

Ноябрь 1917 г. Совещание по вопросу отправки на Дон отрядов матросов. В центре — главный комиссар ЧФ В.В. Роменец

Общим итогом съезда стадо упрочение позиций большевиков и принятое резолюции о формировании и последующей отправке на Дон для борьбы с атаманом Калединым отрядов вооруженных матросов.

Усилению позиций большевиков на территории края также способствовали решения состоявшейся 23—24 ноября 1917 г. 2-й губернской конференции РСДРП (б), в которой принимали участие представители от десяти партийных организаций, в том числе Бердянской, Больше-Токмакской и Мелитопольской. Заслушав доклады с мест, вопросы о власти в губернии, о национальных секциях партии, о «буржуазной» печати, губернском партийном органе и др., конференция выразила активную поддержку ЦК большевистской партии и ленинского правительства, взяв курс на «решительную борьбу» за установление советской власти в губернии⁸.

Надо сказать, что находившиеся в то время на Юге руководители нарождающейся российской контрреволюции в полной мере отдавали себе отчет, какую опасность заключает большевизация Севастополя и Черноморского флота.

«Состояние Черноморского) фл(ота), — писал 8 ноября 1917 г. один из руководителей и создателей Добровольческой армии, генерал Алексеев, — находящегося в стадии скрытого, но сильного разложения, требует серьезных мер. Совет флота уже прислал Каледину нечто вроде ультиматума, с угрозами враждебных действий, которые могут выразиться в появлении миноносца у Ростова. Между тем нужно удержать фл(от) от присоединения к Раде. Нужна здоровая, энергичная пропаганда; нужно уменьшить состав фл(ота), выбросив наиболее негодные и опасные элементы, нужно очистить Севастополь от вредного гарнизона, занять крепость более сохранившеюся частью; нужно обеспечить Керч(енский) пролив. А все-таки самое главное — так или иначе спасти флот, хотя бы купив людей»⁹.

История распорядилась иначе. Отправка матросских отрядов на Дон стала суровой реальностью. 12 ноября 1917 г. из Севастополя в Ростов вышла флотилия в составе эсминца «Капитан Сакен», двух тральщиков, нескольких малых судов и десантного отряда. Флотилией командовала избранная Общечерноморским съездом «комиссия пяти» во главе с матросом-большевиком Владимиром Драчуком¹⁰.

В помощь флотилии был сформирован 1-й Черноморский революционный отряд, в состав которого вошли моряки с линкоров «Свободная Россия», «Евстафий», «Борец за свобод)?» и других кораблей Черноморского флота, всего около 2500 человек. К отряду были прикомандированы две артиллерийские батареи. Во главе отряда были бывший поручик Андрей Толстов и упомянутый в предыдущей главе матрос А. Мокроусов. 22 ноября первый эшелон отряда отправился на Ростов. 26 ноября вслед за ним ушел второй¹¹...

Однако предпринятая попытка экспорта революции не увенчалась успехом. Встретив под Ростовом ожесточенное сопротивление со стороны офицерских и казачьих частей, красногвардейский десант возвратился обратно. 10 декабря 1917 г. в Севастополь были доставлены тела моряков (18¹², по другим данным — 60¹³), погибших в сражении под Белгородом, которых хоронили в этот же день.

«Похороны матросов, — вспоминал очевидец, подполковник 6-го Морского полка, георгиевский кавалер Николай Кришевский, — были колоссальной демонстрацией:убитых уложили в открытые гробы, не обмытых, в крови, с зияющими ранами. Процессию сопровождали все матросы, весь гарнизон, все оркестры и громадная толпа простонародья, всего тысяч сорок. Вся эта масса обошла город, часто останавливаясь при произнесении самых кровожадных речей, направленных против офицеров и интеллигенции. Толпа ревела, требовала немедленного избиения офицеров, и только случайно оно не произошло»¹⁴.

Братская могила моряков из 1-го Черноморского революционного отряда на кладбище Коммунаров (Севастополь). Май 2012

А вот как описывает это событие в своей автобиографической повести «Севастополь» советский литератор Александр Малышкин: «Ударники привезли из-под Псела и Белгорода своих мертвых. Хоронили их на Северной, в солнечный декабрьский день, когда с ветреного моря по-осеннему тянуло холодом и рыбой. Шестьдесят гробов, приподнятых над необозримой толпяной чернотой, проплыли успокоительными ладьями вдоль по Морской, где многотысячно столпился матросский и портовый Севастополь. Оставшиеся в живых ударники, молодецки бодрясь под множеством устремленных на них глаз, отбивали напыщенный и недобрый шаг. Музыка источала неподходящую, слишком успокоительную грусть.

Однако, не допустив шествия еще до Графской, один из дредноутов грянул неурочно из орудия. И сразу притемнело; словно воочию оскалилась еще раз та дальняя лють, где ударники насбирали свои подарки Севастополю. Раскрытые, по южному обычаю, двенадцатидневные трупы еще торжественнее зазияли земляной своей синевой, раздутыми губами, черными подлобными впалостями. Женщины, полоумно бегущие по тротуару, со всхлипыванием и ужасом снова поворачивались к гробам с жадным взором. Встречные офицеры пропускали шествие боком, не глядя, постаивая на перекрестке, или обходили соседним безлюдным переулком. Ни риз, ни хоругвей не было на этот раз перед гробами, только черное знамя мело землю червонными кистями»¹⁵.

12 декабря 1917 г. представители возвратившегося из-под Белгорода 1-го Черноморского революционного отряда заявили на заседании Севастопольского Совета, что отряд не только не признает его авторитета и распоряжений, но требует в 24 часа очистить помещение исполкома, угрожая в противном случае разогнать Совет силой¹⁶.

Местные большевики тут же приняли декларацию о своем выходе из состава Совета, окончательно, по их мнению, скомпрометировавшего себя перед массами, и настаивали на его переизбрании.

«В момент Октябрьской революции, — говорилось в заявлении большевистской фракции Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов об отзыве своих представителей из исполкома Совета от 13 декабря 1917 г., — Севастопольский Совет объявил, что берет власть в свои руки. Однако фактически Совет вел политику выжидательную, совершенно не проводя в жизнь принятого решения, не проводя ни единой меры, ведущей к закреплению этой власти и осуществлению декретов Советского правительства.

При таком положении вещей участие социал-демократов большевиков в исполнительном комитете является совершенно бесплодным для дела революции.

5 декабря Севастопольский Совет на объединенном заседании Совета, Центрофлота, делегатов судовых частей, городского самоуправления, социалистических партий и национальных организаций принял резолюцию (безучастия советской фракции социал-демократов большевиков, сделавших мотивированное заявление о неучастии в голосовании подобной резолюции), трактующую Октябрьскую революцию как "насильственный захват власти против воли революционной демократии".

<...>

Не считая возможным ни в какой мере нести ответственность за такую гибельную для дела революции тактику исполнительного комитета, фракция видит себя вынужденной отозвать из исполнительного комитета своих представителей)»¹⁷.

13 декабря командующий флотом контр-адмирал Немитц передал свои полномочия начальнику штаба ЧФ контр-адмиралу Михаилу Саблину и выехал из города, якобы в служебную командировку в Петроград. Позже выяснилось, что таким образом командующий просто сбежал.

Производится массовое разоружение офицеров. По этому случаю судовые команды выносят грозные резолюции: «Сметем всех явных и тайных контрреволюционеров, старающихся препятствовать на пути к завоеванию революции»; «Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно. Все виды оружия должны быть у них отобраны)»¹⁸.

«Всех офицеров разоружить совершенно и вооружиться самим, — говорилось в резолюции команды отряда борьбы с подводными лодками. — Все оружие должно быть у нас. Вооружить контрреволюцию — это погубить революцию»¹⁹.

Нагнетанию классовой ненависти способствовали находившиеся в Севастополе кронштадтцы (третья по счету делегация с Балтики приехала в город 15 ноября²⁰), упрекавшие черноморцев в недостаточной революционности, и ставившие им в пример собственные «заслуги». (Напомним, что еще задолго до Октябрьского переворота, в феврале—марте 1917 г., военно-морская база Балтийского флота Кронштадт снискала недобрую славу как место массовых убийств офицеров. Но если кровавые расправы на Балтике носили характер неуправляемых преступных эксцессов, то превращение Севастополя «в революционный базис Черноморского побережья» осуществлялось вполне координировано. Балтийцев специально присылали сюда для «обмена передовым опытом», а прибывшие в город осенью 1917 г. большевистские функционеры были направлены непосредственно Яковом Свердловым, будущим активным инициатором разгона Учредительного собрания, расстрела царской семьи, красного террора и массовых репрессий против казачества).

«Местами, — вспоминал Н. Кришевский, — на Нахимовском пр. около переулков и Базарной улицы, кружками чернели небольшие митинги — "летучки", как их называли. В середине небольшой толпы обыкновенно возвышался и жестикулировал кронштадтский матрос, увешанный патронными лентами, патронташами, бомбами и с винтовкой в руке.

Мы, стараясь не возбудить подозрений, останавливались около этих митингов, и все тяжелее делалось на сердце, так как матросы открыто и исключительно только призывали к немедленному убийству офицеров, укоряя черноморцев, что десять месяцев они дают возможность жить тем, кто десятки лет "пил их кровь", вместо того, чтобы поступить так, как кронштадтцы — вырезать всех, кто подозрителен, кто недоволен "народной властью", кто мучил при царском режиме, и вообще — всех "господ"...

Эти разговоры, это человеконенавистничество, дикие выкрики и художественную ругань с невероятными новыми вариантами было тяжело слушать, и мы трое пошли домой, обменявшись предположениями, что эта ночь не пройдет благополучно»²¹.

Первой жертвой надвигающегося террора стал мичман Николай Скородинский. 13 декабря 1917 г. он был застрелен на миноносце «Фидониси». По данным Кришевского, причиной гибели мичмана стали его критические высказывания в адрес члена Севастопольского Совета Надежды Островской, «давно призывавшей матросов к резне офицеров»²².

«Едва он сказал эти слова, — продолжает Кришевский, — как из стоявшей позади его группы матросов кто-то выстрелил в него в упор из револьвера, убив наповал»²³.

Гроб с телом мичмана, помимо родных, сопровождали на кладбище «более тысячи морских и сухопутных офицеров, печальных и мрачных, с опущенными головами», медленно двигавшихся за гробом «без музыки, без певчих и без почетной полуроты...»²⁴

Никакого сочувствия улицы похороны не вызвали. «Ни одного матроса, ни одного солдата, рабочего или простолюдина не было в процессии, никто не останавливался, не снимал шапок, не крестился, и только иногда, проходя по улице, было слышно из групп матросов и простонародья: — "Собаке собачья смерть"... "Всех бы их так"... "Скоро всем конец"...»²⁵

Эти события стали прологом к страшной трагедии, разыгравшейся в ночь с 15 на 16 декабря 1917 г.

Примечания

1. Волошинов Л.И. Октябрь в Крыму и Северной Таврии. — Симферополь, Крымиздат, 1960. — С. 58; Платонов А.П. Указ. соч. — С. 70.

2. Краснознаменный Черноморский флот. — С. 86.

3. Алтабаева Е.Б. Указ. соч. — С. 86—87.

4. Кулипанова В.Н., Твердохлебова А.В. Указ. соч. — С. 52—53.

5. Великая Октябрьская социалистическая революция и победа Советской власти на Украине, февраль 1917-го — февраль 1918 г. Хроника важнейших историко-партийных и революционных событий в двух частях. Часть вторая. Большевики во главе трудящихся в период борьбы за установление Советской власти на Украине, октябрь 1917 г. — февраль 1918 г. — Киев: Политиздат Украины, 1982. — С. 121—122.

6. Минаев Н.Ф. Из истории борьбы трудящихся Крыма и моряков Черноморского флота за установление советской власти и построение социализма. Уч.-метод. пособие. — Севастополь, Черноморское высшее военно-морское училище имени П. С. 1. Нахимова, 1971. — С. 37.

7. Бикова Т.Б. Указ. соч. — С. 56.

8. Великая Октябрьская социалистическая революция и победа Советской власти на Украине, февраль 1917-го — февраль 1918 г. Хроника важнейших историко-партийных и революционных событий в двух частях. Часть вторая. Большевики во главе трудящихся в период борьбы за установление Советской власти на Украине, октябрь 1917 г. — февраль 1918 г. — С. 317—318.

9. Письмо генерала от инфантерии М.В. Алексеева к генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу // Цит. по.: Головин Н.Н. Указ. соч. — С. 462—463.

10. Краснознаменный Черноморский флот. — С. 88.

11. Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Указ. соч. — С. 94.

12. Указ. соч. — С. 95; Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — С. 225.

13. Семин Г.И. Севастополь. Исторический очерк. — М., Военное издательство министерства обороны СССР, 1955. — С. 333.

14. Кришевский Н. В Крыму // Красный террор глазами очевидцев. М: Айрис-Пресс, 2009. — С. 174.

15. Малышкин А.Г. Севастополь // Севастополь. Повести, рассказы. — Симферополь, Издательство «Таврия», 1977. — С. 296—297.

16. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — С. 225.

17. Севастополю 200 лет. 1783—1983. Сб. документов и материалов — С. 142.

18. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — С. 225.

19. Семин Г.И. Коммунистическая партия в борьбе за большевизацию Черноморского флота в 1917 году // Борьба большевиков за власть Советов в Крыму. Сборник статей. — Симферополь, Крымиздат, 1957. — С. 88.

20. Семин Г.И., Никитина А.С. Указ. соч. — С. 51.

21. Кришевский Н. Указ. соч. — С. 175.

22. Там же.

23. Там же.

24. Там же.

25. Указ. соч. — С. 175—176.